Эва Качиркова - Предсказание прошлого
– От кого он это узнает? – небрежно спросил я. Где-то вдалеке еле слышно прогудел поезд, но это прозвучало как сигнал тревоги.
Ганка пожала плечами.
– От вашей семьи? Но они вряд ли будут об этом болтать.
– Они об этом не знают, – процедила она сквозь зубы. – К счастью.
– Тогда от меня?
– Да.
После минуты напряженного молчания я снова потянулся к пачке смятых сигарет.
– Дайте и мне тоже, – хрипло попросила она.
Я дал и ей прикурить. Вплотную приблизившись к ее лицу, я спросил как можно мягче:
– Эта вилла принадлежит вам одной, пани Дроздова? Вы ведь собирались продавать ее без ведома матери, брата и мужа.
Она дернулась так, что едва не обожглась о пламя спички.
– Я имею право ею распоряжаться. Или вы думаете иначе?
– Я ничего не думаю. А вот что подумает поручик Павровский?
На ее лице промелькнула многозначительная усмешка.
– А ничего.
– Как это? Он что же, не спрашивал, зачем мы туда приехали?
– Спрашивал. У меня.
– И что вы ему сказали?
Ее улыбка утратила многозначительность.
– К счастью, у поручика Павровского в этой области весьма ограниченная фантазия, как у всякого мужчины, – пренебрежительно бросила она. – Мне не нужно было ему много говорить. Достаточно было намекнуть. А потом не отрицать.
– Вы оставили его в заблуждении, что мы с вами… – Я не отважился договорить. Не хотелось верить, что у нее хватило на это бесстыдства.
Но пани Дроздова особой чувствительностью не страдала.
– Для вас это имеет значение? Вам-то какая печаль? Вы ведь разведены.
– Но вы-то замужем!
– Всего лишь формально, – устало обронила она. – Такие случаи, надеюсь, вам не в новинку.
Все это походило на сон. У меня не находилось слов, чтобы высказаться насчет ее поведения.
– А вдруг поручик решит, что мы в сговоре? Такого поворота вы не боитесь? – наконец собрался я с мыслями.
– Нет.
Мне это не нравилось. Не нравилось, что меня таким образом втянули в семейный круг Дроздовых-Эзехиашей, словно какого-то незаконного члена семьи. И вообще мне это не нравилось.
Ганка поняла все по моему лицу.
– Вы будете отрицать? – с убитым видом спросила она.
– Еще не знаю.
Она впилась в меня долгим выразительным взглядом.
– Вы и не представляете, в какой обстановке я живу! – с горечью сказала она. – Материи Ольде не нужно ничего, кроме денег и состояния. Я ни в чем не могу им довериться. Они рады утопить меня в ложке воды. Мне хочется одного: бежать от всего этого, взять лишь то, что мне принадлежит. Я-то надеялась, что „вы с вашим жизненным опытом сумеете меня понять. Йозеф рассказывал, что вы…
– Йозеф слишком много говорит, – оборвал я ее. Она умолкла. Потом удрученно прошептала:
– Так, значит, вы скажете, что все неправда?
– Не люблю лгать, – уклончиво ответил я. Ее молящие глаза стали еще красноречивее.
– Вам и не понадобится лгать, – небрежно обронила она. – Меня никто не ждет. Я могу остаться.
«Бог ты мой!» – мысленно ахнул я. Меня так и обдало жаром. Ночь стояла душная, в комнатушке нечем было дышать.
Я поднялся.
– Пойдемте. Я отвезу вас домой.
Она тоже поднялась и стояла против меня, тоненькая, гибкая, полная ожидания и бог знает каких соблазнов. Я открыл ей дверь. Когда садились в машину, я сказал:
– Останься вы сегодня здесь, утром об этом знала бы вся стройка. Вот уж не стоило бы…
– Поехали, – холодно оборвала она меня и повернула непроницаемое лицо в сторону Влтавы, обнаруживавшей себя лишь запахом рыбы, поднимающимся от болота, которое окаймляло полувысохшее русло.
* * *Утром небо было тяжелым от непролитой влаги, а солнышко словно не могло решить: приступать ли ему к своей дневной смене. Я для себя эту проблему уже решил.
– На сегодня беру отгул! – крикнул я в окошко Йозефу, необычно рано восседающему за своим письменным столом.
Он, тюкнув пару раз пальцем по кнопкам карманного калькулятора, нахмурился над результатом и поднял голову. Лицо его тут же расплылось в приветливой улыбке.
– Да? – сказал он ласково. – Поди-ка сюда. Не могу найти приложение номер два к экономическому договору по…
Я чертыхнулся про себя, обошел вагончик, взял регистратор, лежащий на моем столе, там, где я оставил его вчера утром, и отнес своему шефу. Нашел соответствующий документ и молча сунул ему под нос. Йозеф даже не взглянул на него. Подвинул мне стопу бумаг, исписанных его неразборчивым почерком.
– Ты не мог бы продиктовать их Районе? Я вчера не успел доделать, а до десяти все должно быть на заводе.
В другое время я счел бы это очередными кознями. Милушка Сладка, иначе говоря, Рамона, смуглая, чернобровая и «притягательная», как кусок лежалого сыра, была еще одним излюбленным объектом своднических наклонностей Йозефа. Но мой друг держался официально и делал вид, что страшно занят.
– Ну ладно, – подавив ярость, сказал я. – Но потом…
– Сегодня проверочная комиссия, – прервал меня Йозеф. – Будут два замминистра, инвестзаказчик и все поставщики. Подготовь экономические договора и, главное, все приложения. Предстоит жестокое ристалище. Надо к нему подготовиться.
– А вчера ты мне об это не мог сказать?
Как это уже частенько случалось раньше, меня возмутило легкомыслие, с которым Йозеф подходил – по-моему, без достаточной подготовки – к таким критическим ситуациям.
– Я думал, ты знаешь, – сказал тот. – Не было времени тебе напомнить.
– Ясно. Тебя занимали более важными проблемами, – съязвил я.
Йозеф поднял на меня осунувшееся, худое лицо.
– Старик, не в первый и не в последний раз такое. Не робей, мы их разобьем в пух и прах. Они в этом, – он жестом охватил всю стройку, – ни черта не смыслят. А ты будешь у меня главный снайпер. Они пока еще тебя не очень знают, и это нам на руку. Садись, прикинем вместе!
Было ясно, что у каждого из нас в голове свое. Я сделал последнюю попытку:
– Погоди, хочу тебя кое о чем спросить.
– Что еще? – Его отсутствующий взгляд оторвался от лабиринта экономических договоров и договорных приложений.
– Твоя Ганка…
– Это пока подождет, – строго остановил он меня.
– Нет, – не сдавался я. – Кому принадлежит вилла, которую она собирается продать?
– Ну, ей и ее мужу. Она им досталась от стариков Дроздовых, мужниных родителей.
– В таком случае может она принадлежать только ему?
– Я-то откуда знаю? – нахмурился Йозеф. – Сейчас ты меня с этим оставь в покое, ладно?
Ничего другого мне не оставалось.
* * *Это был бурный день, в течение которого я разгадал тайну, на которой держится успех инженера Йозефа Каминека, самого уважаемого и самого ненавидимого главного прораба гигантского строительного предприятия. Тайна заключалась не в его профессиональных способностях. С таким же успехом строительством сумело бы руководить множество квалифицированных работников. Правда, только где-нибудь на Луне в стерильно чистой обстановке, свободной от вирусов перестраховки, бездарности, карьеризма, направленных на достижение местного и личного преуспеяния.
Дело заключалось в том, что Йозеф в этих джунглях умел прорубать тропку, а иногда и довольно широкую дорогу. Сегодня у меня была возможность увидеть блестящий образец его методов. Суть их состояла в следующем: схватить за горло, чуток прижав, подбить бабки. Потом отнять руку и похлопать по плечу. Очумевший противник терял всякую бдительность. Инвестор, явившийся с поставленными на боевой взвод ручными гранатами во всех карманах, таял, как снеговик, когда задует южный ветер. Заместители министра слушали о вещах, которые обычно запихивают от них в дальний угол, словно грязное исподнее, и было похоже, что им это нравится. Наверное, в том-то и был секрет. Этому парню было наплевать, какое он производит впечатление. Его совершенно не заботило, наступит ли он кому-то на мозоль, но он готов был снять шляпу перед любым, кто ответит ему в том же духе. В конце концов каждый, улыбаясь, пожал ему руку, хотя у некоторых улыбка была довольно кривая.
Все, кроме одного, невысокого кряжистого малого, заместителя какого-то особенно коварного поставщика. Тот парень сидел в самом конце длинного стола, втянув голову в плечи, холодные голубые глаза его были неотрывно устремлены в блокнот. Среди отчаянно спорящих, то и дело вскакивающих мужчин он смахивал на вышибалу, который, хоть и клюет носом в углу пивной, все же одним глазом следит, не переходит ли кто дозволенных границ. Я подловил его лишь однажды, когда он бросил взгляд на Йозефа, имевшего в ту минуту вид уверенного в себе, непреклонного хозяина, принимающего деньги от строптивого гостя. В этом угрюмом взгляде из-под густых черных бровей сверкала холодная враждебность. Ничего подобного я не видел даже у тех, кто сегодня оказался на щите. Когда последний посетитель встал из-за стола, уставленного полными пепельницами и пустыми чашками из-под кофе, я спросил своего усталого, но торжествующего шефа:
