Фридрих Незнанский - Кровная месть
— Конечно, я этого хотел. Это было очень важно как для вас, так и для меня. Это была наша с вами совместная операция. Теперь можно сказать, что счет 1:0 в нашу пользу.
— Откуда к вам попала эта информация?— спросила Нина.
— Из компетентных источников, — хихикнул старик.
— Если это было известно органам, почему же его не брали? Он же убийца и маньяк!
— Тут я вас могу удивить, — произнес старичок задумчиво. — Не всякий убийца непременно является врагом общества. Некоторые из них весьма полезны. Вы, к примеру.
— Я не убийца, — решительно заявила Нина. — Если хотите, я — мститель.
— Так вот, — продолжал Феликс, не заметив ее реплики. — Существуют убийцы, необходимые обществу. Печальной памяти господин Щербатый иногда выполнял задания органов — за это ему прощалось многое.
— Не хотите ли вы сказать, — испуганно спросила Нина, — что моего мужа и детей уничтожили по заданию органов?
— Когда я выясню это окончательно,— пообещал Феликс, — я вам доложу.
Он так окончательно и не выяснил этого. Во всяком случае, именно благодаря ему Нина составила список тех, кто хоть каким-то образом участвовал в том страшном убийстве. Список этот был далеко не полным, Феликс сам признавал, что большинство в нем — это уголовники и дельцы мелкого пошиба. Большинство из них покинули Краснодарский край, и для погони за ними нужны были и средства, и информация из компетентных источников. Феликс предложил ей эту помощь, вплоть до квартиры в Москве и обеспечения оружием. Квартира ей пригодилась, но от оружия она отказалась. Для совершения мести у нее оставался пистолет мужа, и она считала, что, стреляя из него, она делает это вместе с мужем. Но помощь Феликса была небескорыстна. Начав отстрел своих врагов, Нина должна была время от времени участвовать и в операциях Феликса. У него был свой список врагов, их тоже следовало уничтожать. Нина Ратникова должна была стать профессиональным убийцей, киллером. И она пошла на это с легкостью, удивившей даже ее саму. Тот ужас, что был пережит ею в день убийства ее семьи, действительно что-то сдвинул в ее восприятии жизни. Люди, которых она убивала, не были людьми в ее понимании. И она шла по адресам и стреляла, считая это чем-то сродни работе уборщицы.
— Что пишут? — спросила она, подойдя к Феликсу и склонившись над ним.
— Да вот, опять кого-то убили. Присаживайся, девушка.
Нина села, и никто бы из прохожих ни за что не заподозрил их в чем-либо непозволительном. Внучка повстречалась с дедом.
— Видела тебя эта сыкуха, — сказал Феликс. — Поет про тебя в полный голос. Здоровенный громила, говорит, с автоматом — высадил два магазина. Перепугалась вусмерть.
— Я могу ее понять, — сказала Нина. — Но все произошло очень быстро, заметить что-либо было невозможно.
— Зреет маленький переполох в рядах преступных масс, — удовлетворенно добавил Феликс. — Таким образом, начинается раскрутка операции «Народная воля». Знаешь, кто ее разрабатывал?
— Знаю, — сказала Нина. — Ты. Старик радостно хихикнул.
— Я! А теперь ты даже не представляешь, какие силы к этому подключаются.
— Какие силы? — насторожилась Нина.
— Государственные, — прошептал Феликс. — Серьезные люди относятся к нашим идеям с большим интересом.
— А ты не боишься, что эти самые государственные люди начнут использовать тебя в своих целях?
— Я был бы полным идиотом, если бы не учитывал этого в своих построениях, — сказал Феликс. — Вопрос в том, кто кого больше использует?
— Значит, твоя инициатива все-таки нашла поддержку? — задумчиво спросила Нина.
— Ты не очень-то обольщайся,— сказал Феликс — И инициатива была не только моя, и суть дела не совсем та, что предполагалась первоначально. Но это уже дело, это поддержка, и в этом я нахожу большое утешение.
— Кто-нибудь из твоих новых начальников знает про меня? — неожиданно спросила Нина.
— Конечно, знают, — хихикнул Феликс. — Ты же знаменитый киллер Бэби!
— Почему Бэби?
— Потому что баба.
— Разве «бэби» значит «баба»?— спросила Нина насмешливо.
— Нет, разумеется, — сказал Феликс. — Но мой учитель, светлая ему память, полковник Синюхин всегда учил нас давать агентам клички маскировочного характера. Например, у меня в одной работе была кличка Борода, хотя я никогда не носил бороды. Я вообще хотел дать тебе кличку Хромой, но это уже перебор. А два «б» в кличке все-таки дают намек на твое истинное лицо. Но этого уже никто не должен знать. Впрочем, и я не знаю других агентов. Это азбука конспирации.
— Зачем ты меня звал? — спросила Нина, вдруг почувствовав некоторую неприязнь к этому человеку, долгое время бывшему для нее чуть ли не единственным другом.
— Есть дело, — сказал Феликс, — и очень серьезное.
— Какое же? — спросила она.
— Понимаешь, то, что я тебе предложу, сильно смахивает на террористический акт. Я всегда говорил и буду говорить, что политика меня не интересует. Но в среде высших политиков скрывается немало преступных элементов! Как тут быть, скажи, пожалуйста?
— Кто? — спросила Нина.
Феликс посмотрел на нее с сомнением, шмыгнул носом и сказал:
— Есть такой депутат Кислевский, питерский воротила и настоящий мафиози. Недавно по его указанию расстреляли целую конкурирующую контору—восемь человек!
— И кто заказывает это дело? — спросила Нина безучастно.
— Тебе это знать ни к чему, — буркнул Феликс, — но я скажу. Он приговорен Судом Народной Совести.
5
В пятницу с утра меня вызвал к себе Меркулов. Вряд ли кто из подобных мне следователей по особо важным делам бывал у заместителя генерального прокурора чаще, чем я. Что говорить, сам прокурор Москвы, бывало, дожидался в приемной, а я проходил в кабинет, приветливо ему кивнув. Мне это нравилось, хотя систему отношений и подрывало. Когда я вошел, у Кости в кабинете находились посетители, представительные граждане с бегающими глазками. Они даже пытались высказать свое неодобрение моему бесцеремонному вторжению, но Меркулов объяснил:
— Товарищ по срочному делу. Что у вас, Александр Борисович?
Я включился мгновенно.
— Колется, Константин Дмитриевич, — объявил я радостно. — По всем пунктам колется. Но требует вашего личного присутствия, потому что не доверяет, мерзавец, такой мелочи, как я.
При этом я жизнерадостно заулыбался, и посетители тоже понимающе засветились. Все это был чистый блеф, но я, привыкший понимать Костю с полуслова, догадался, что посетители ему до чертиков надоели и он мечтает избавиться от них. Так оно и случилось. После моего «срочного сообщения» те вынуждены были извиниться и подняться.
Меркулов тяжело и глубоко вздохнул.
— Что за «чайники»? — спросил я с любопытством.
— Избавь меня от своего жаргона,— скривился он. — Один — прокурор области, второй — генерал из МВД. А вон те трое, как ты сказал, «чайники», — представители администрации на местах. Меня покупали, и ты пришел в тот момент, когда они уже были готовы назвать свою цену.
— Значит, я поторопился?
— Напротив, пришел вовремя,— сказал Меркулов. — Или ты считаешь, что мне следовало поторговаться? Это не тот случай, Саша.
— Неужто не интересно узнать себе цену? Он усмехнулся.
— Я ее знаю. Как твои дела?
— По нашим «стрелкам» кое-что прояснилось, — сказал я. — Это действительно разные люди, Костя. Но у них наметилось нечто общее.
— Террористическая организация? — усмехнулся он. — Не вздумай об этом где-нибудь брякнуть.
— Круг целей общий, — сказал я. — Оружие однотипное. Ты был прав, гэбэшники этот склад с немецкими пистолетами то ли потеряли, то ли разворовали. Никаких бумаг не осталось.
— Там фигурирует «Макаров», — напомнил Меркулов. — Что о нем известно?
— Да, с «Макаровым» они прокалываются, — согласился я. — Я даже подумал, что это постороннее вмешательство. Цели у «Макарова» пожиже, мелкота всякая. Но этого коренастого парня видели свидетели на месте убийства Кручера. Нет никакой уверенности, что убивал именно он, но внешность совпадает. Мы показывали свидетелям фоторобот, составленный по данным Бердянской, и те подтверждают его идентификацию. Мы уже разослали ориентировку по регионам.
— И потом, «Макаров» единственный повторяется дважды.
— Трижды, — сказал я. — Из того же «Макарова» убит некий Петечка Волкодав, профессиональный киллер из Твери.
— Интересно, — отметил Меркулов. — Волкодав, потом этот Райзман и, наконец, Маркарян. Что их объединяет, а?
— Мы над этим работаем, — сказал я.
Он посмотрел на меня чуть насмешливо и покачал головой. Сколько уже раз и он, и я, да и все наши коллеги отвечали этой дежурной фразой на начальственную распеканцию. К тому же я догадывался, что он в курсе моей воспитательной работы с новым поколением следователей, но его позиция в этом вопросе меня не устраивала, и эту тему в наших беседах я старался обходить.
