Алексей Кленов - Зуб дракона
— Ну что, Игорек, шампанского-то возьмем?
Я промычал что-то неопределенное, и Валька это что-то расценил как согласие. Подойдя к окошечку магазина, он протянул деньги и коротко, тоном приказа, сказал:
— Шипучки.
Взяв бутылку и сдачу, он вернулся и со смехом потянул меня за рукав.
— Э-э-э, Игорек, да ты от страха совсем одеревенел. Ну, пойдем, пойдем. Все уже кончилось.
Я двинулся следом за ним, машинально переставляя ноги, все еще находясь под впечатлением происшедшего. Опомнился я только у самого дома. Покосившись на Валькино лицо, спокойное и непроницаемое, словно маска, я спросил:
— Валька, а нужно ли было так?
Похоже, я его недооценил, полагая, что он даже не думает ни о чем. Потому что в следующее мгновение он резко повернул меня к себе, схватив за отвороты плаща, и я в упор увидел его горящие яростью глаза. Голос его был резок и почему-то неприятен, с каким-то металлическим скрежетом.
— Ты спрашиваешь, нужно ли? Я отвечу тебе. Нужно! Нужно, потому что сойди им это с рук, в следующий раз они будут еще наглее и развязнее. Нужно, потому что на моем месте мог оказаться человек, не умеющий постоять за себя. Нужно, потому что этим человеком можешь оказаться ты, и я не хочу, чтобы ты выглядел так, как эти трое выглядели после моего урока. Нужно, потому что…
Он скрипнул зубами и замолчал, только сверлил меня своими горящими глазами и в этот момент был поразительно похож на озлобленного волка с вздыбленным загривком. И было в его оскале что-то жалобное, хоть и звериное, словно он и сам сейчас сомневался в своей правоте и ждал от меня поддержки. Я покорно молчал, признавая частично его правоту. Но только частично. Большая часть меня в этот момент противилась его словам, его звериной психологии. Но я счел за благо промолчать, понимая, что никакие слова сейчас не дойдут до его сознания, опьяненного пусть и справедливой, но все же звериной победой. Я только тихо сказал, пытаясь освободиться от его цепких ручищ:
— Отпусти, Валька. Больно…
Опомнившись, он разжал пальцы, отступил шаг назад и, повернувшись ко мне спиной, глухо сказал:
— Извини, Игорь.
Вынув из кармана бутылку, он открутил проволоку, вырвал пробку и резко выбросил руку в сторону, чтобы не забрызгать себя шипящей струей. Не поворачиваясь, протянул мне бутылку:
— Выпьешь?
Я зябко поежился.
— Нет, спасибо. Расхотелось.
Валька, пожав плечами, буркнул:
— Ну и хрен с тобой, хлюпик. Интеллигент паршивый… А я выпью.
Запрокинув голову, он сделал несколько рокочущих глотков и отшвырнул в сторону бутылку. Кувыркаясь и брызжа шампанским, она отлетела в сторону и мягко воткнулась в хилый, почерневший сугроб. Валька щелкнул зажигалкой, окутался сизым дымом и шагнул в сторону подъезда.
Когда его силуэт растворился в черном прямоугольнике дверного проема, я сказал вполголоса:
— И все же ты неправ, Валька…
ТАНАЕВ.
А я здорово струхнул, когда этот мент прихватил меня в магазине. У меня даже мурашки по спине побежали, хотя, казалось бы, и был готов к этому. Рано или поздно это должно было случиться. Я удивляюсь, как это мне до сих пор удавалось безнаказанно играть этот спектакль вот уже третий месяц. Идея эта принадлежала Ханыге, и, надо признать, идея, в общем-то, неплохая.
С Ханыгой я парился какое-то время в зоне, там мы и познакомились, по-землячески. Когда он четыре месяца назад появился у меня дома и сказал, что пришел получить должок за свою помощь в зоне, меня это мало обрадовало. Я заикнулся, что денег у меня нет, а он ответил, что за ту помощь, что он мне оказал, у меня не хватит денег рассчитаться, и поэтому денег он от меня не ждет, а помощь ему нужна в одном деле. Он, конечно, сволочь, этот Ханыга. Но услугу мне оказал в свое время неоценимую, и потому я согласился. Кто знает, что было бы со мной сейчас, если бы не отбил он меня тогда у зоновской кодлы и не научил потом, как закосить под придурка? Возможно, гнил бы я сейчас в земле, получив заточку под ребра или обломком кирпича по черепу в промзоне.
Идея его оказалась не хитрой, но тем-то и привлекала. Я, имея справку из психушки и репутацию тихого шизика, хожу с игрушечной пушкой по сбербанкам и магазинам и прошу денег. Меня, естественно, посылают. И я иду. Все тихо, мирно. Рано или поздно меня, конечно, прихватят, но именно это и требуется. С придурка, с меня, то есть, спрос невелик. И когда моя безобидность станет привычной, вот тогда и возьмемся за дело.
Сегодня все было как обычно. Я зашел в гастроном, пошатался по отделам, пялясь на прилавки, и корча рожи продавщицам. Они, дуры, только хихикали, да угощали меня конфетами. Напихав полный рот барбарисок, я прошел в дальний конец магазина, шмыгнул в подсобку и подошел к зарешеченной комнате, в которой продавцы в конце дня сдавали выручку бухгалтеру. Скроив самую глупую рожу, на которую был способен, я вытащил из-за пояса пластмассовый "Терминатор", постучал им по прутьям решетки и как можно жалобнее захныкал:
— Тетенька, дай денежку. Дай, пожалуйста, денежку, ну дай…
Бухгалтерша, не обращая на меня внимания, вставляла пачки денег в стрекочущую счетную машинку, а пожилая продавщица из мясного отдела повернулась вполоборота в мою сторону и близоруко прищурилась.
— Это опять ты, Вовка? Нет денег, нет, милый. Не привезли еще, завтра приходи, хорошо?
И добавила, даже не понижая голоса, уверенная, что я все равно ни фига не пойму:
— О, господи, вот дурачок-то, материно наказание. Что ни скажешь — всему верит…
Я уже было повернулся, чтобы уйти и не слушать ее сочувственного нытья, но в этот момент кто-то положил мне руку на левое плечо, другой рукой прихватив мою правую кисть с пистолетом. Перешибая запах селедочного рассола и скисшего молока, на меня пахнуло дорогим одеколоном и ароматом хорошего табака. Голос, густой и не допускающий возражений, прогудел над самым моим ухом.
— Подожди, сынок, не торопись уходить. Дай-ка мне твою игрушку. Вот так… И не делай резких движений, хорошо? У меня на резкие движения реакция однозначная: сразу бью, и не всегда бывает удачно, иногда кости ломаю.
Отобрав у меня "Терминатор" и заломив мне руку за спину, он провел меня в кабинет директора и посадил на один из четырех стульев у стены. Сам он сел за стол напротив директора, молодящейся блондинки лет сорока пяти. По тому, что он с ней не поздоровался, я сделал вывод, что они уже виделись сегодня.
Здесь я его рассмотрел получше. Невысокий, плотный, с темно-русыми чуть вьющимися волосами, седыми на висках, и глазами цвета осеннего неба под широкими бровями. Он положил на стол мою игрушку, навалился грудью на ребро крышки стола и в упор посмотрел на директрису.
— Этот парень у вас в магазине хулиганит?
Та закивала головой.
— Этот, этот. Он самый. Да только безобидный он, товарищ старший лейтенант, я же говорила вам. Мы уже привыкли к нему. Да что мы? Он по всему микрорайону известен. Дурачок он…
Старлей не очень вежливо перебил ее.
— Дурачок не дурачок, а проверить сигнал мы обязаны. Из сбербанка жалоба на него поступила. Он там кассира до смерти напугал своей игрушкой.
Я припомнил, действительно был такой случай неделю назад. Там какая-то новенькая мокрохвостка и правда перепугалась, увидев меня у барьера с пушкой. А я тогда сбежал по быстрому. Но почему менты всполошились? Ведь я же заходил после того в сберкассу, и на меня никто внимания не обращал, даже эта телка голубоглазая.
Блондинка неуверенно пожала плечами.
— Ну… Не знаю, вам, конечно, виднее.
А я сидел на жестком стуле, ни жив, ни мертв от страха и даже забыл рожи строить. Мент повернулся ко мне.
— Ты где живешь, умник?
Опомнившись, я скорчил дебильную рожу и оскалил зубы.
— У мамки.
Старлей нахмурился.
— А мамка где?
Я ухмыльнулся шире и радостно брякнул, словно сделал великое открытие:
— Дома!
Мент еще больше помрачнел. Похоже, большим терпением он не отличался, и я решил сбавить обороты, чтобы не переигрывать. С вожделением глядя на свой "Терминатор", я снова выдал:
— Двадцать шесть.
Старлей удивленно приподнял брови, видимо, не сразу уловив стремительный скачок моей мысли.
— Чего — двадцать шесть?
Для убедительности я подпустил немного слюны на подбородок и старательно зашмыгал носом.
— Квартира — 26.
Он невесело усмехнулся.
— А квартира в том доме, где мамка, у которой ты живешь, да? Ты парень дурак-дурак, а с юмором.
Я идиотски захихикал.
— Не-а. Там дядя Гоша живет, у него "Вольво".
Вытянув вперед руки, я охватил ими воображаемый руль, стал крутить из стороны в сторону и гудеть, изображая машину.
— У-у-у-у-у.
Старлей хмыкнул.
— Хм. Понятно. Показать, где живешь, можешь?
Кривляясь, и корча рожи, я замахал рукой.
