Серж Фабр - Два полицейских. Дело о надувном матрасе
Теперь – разговор с Мари Ронсо. Я добрался до ее дома… ну, в общем, добрался. Если бы не свернул не в ту сторону, то было бы совсем быстро. А я свернул. Три раза. Так что пришлось ей перезванивать и еще прохожих спрашивать, в каком я месте оказался. И почему. Впрочем, почему – я сам знаю. Если бы не тот наш разговор с Сильви, в мае, то ничего бы этого не было. Ни ссоры с отцом в июле, ни торопливого прощания с мамой, при быстром отъезде, ни перевода в Капдай.
Ну, может быть, оно и к лучшему. Где бы еще я получил такое дело – «Дело о пропавшем надувном матрасе» – как его уже окрестил су-лейтенант Дюлон. Ну и что. Зато оно – мое.
Итак (педантизм су-лейтенант!), характеристика свидетеля. Мари Ронсо, пятьдесят четыре года, вдова, проживает с дочерью, зятем и двумя внуками в деревушке Валон де Батен, что уже было отмечено в этом журнале. Впрочем, проживает только формально. Вот уже семь лет он работает (а точнее, работала до – прошлой пятницы) на вилле «Палома» и была там кем-то, вроде домоправительницы. Утром в воскресенье дочь или зять отвозили ее в Капдай, а вечером в пятницу забирали домой, к внукам. Так что жила она, большей частью, на вилле, что, как я думаю, сильно способствовало гармонии в семье ее дочери.
Я спросил, где работают дочь и зять, оказалось в Ашане, что в Ла Трините, это в пяти минутах езды от дома. Дочь кассиром, а ее муж грузчиком. Сад у них хороший. Она сказала, что сама старается следить за садом. Ей помогают дочь и внуки. Те сейчас у родителей зятя, на побережье. А самому зятю не до сада. Он то днем работает, то ночью, по графику. А еще помогает старшему брату в маленькой строительной фирме. Сливы у них великолепные. Она сказала, что лучше ее шелковицы вот всей округе нет, но она уже сошла. Зато конфитюр из нее…
Но к делу. Мари Ронсо поначалу говорила со мной, не разжимая губ. Она обижена на весь мир. И понять ее можно. Семь лет она проработала на вилле «Палома», при разных арендаторах, а в пятницу ее уволили без объяснения причин. «Этот Владимир», просто сказал, что в ее услугах больше не нуждаются, и в понедельник она может не приезжать. С хозяином виллы все обговорено, ей вышлют чек, с компенсацией, положенной по контракту. А если нужно забрать личные вещи, то она сможет приехать за ними позже, на следующей неделе.
Не знаю, как и каким образом, но увольнение Мари Ронсо в пятницу и внезапная активность обитателей виллы «Палома» в воскресенье, мне кажется событиями как-то связанными. Но я ей об этом, естественно не говорил, просто посочувствовал. И постарался ее разговорить. Что мне, в общем-то, удалось. И она сообщила мне, что на вилле живут не только Владимир и Жанна Андрейчиков, но и дочь Владимира от первого брака Ирина. Появилась она недавно, около года назад, посещает занятия в университете Ниццы. Правда, не часто. И тогда живет в Ницце в своей квартире. Но больше – на вилле, у отца.
Разговор предстоял, видимо, долгий. Я набрался храбрости и попросил чашечку кофе. Как ни странно, мадам Ронсо расцвела и стала рассказывать, как она готовила кофе до появления «всех этих машин». Я похвалил ее кофе, получил круассан и доверие моей собеседницы. Она рассказала, что в ее обязанности на вилле входила уборка, закупка воды и продуктов питания.
– А напитки?
– Мсье покупал по каталогу какой-то фирмы и их доставляли раз в месяц. И лед тоже, по ящику в неделю.
Еще мадам Ронсо сервировала завтрак, а готовки было не много. Главным образом – легкий ужин. Хозяйка следила за фигурой. Чьей? Своей! С мужем справиться было невозможно, он вечером, если приходил не слишком поздно, требовал себе «buterbrod» со всем что есть в холодильнике. Причем багет нужно было резать вдоль на две половики, а потом одну половинку, нагруженную начинкой, накрывать второй.
– Русские мужчины любят немецкую еду: бутерброд, колбаски, котлеты – авторитетно пояснила она.
Дочь Владимира, похоже, вообще не ела, даже утром. Сок выпьет и все. А обедали они все вне дома, в ресторанах. Да и ужинали, часто, тоже. Еще она отдавала белье в стирку и одежду в химчистку. Но за бельем на виллу приезжали посыльные раз в неделю.
В этом месте мадам Ронсо позволила себе тираду, смысл которой состоял в том, что за все годы ее работы, сначала в отелях, затем домоправительницей в частных домах, ее никто так не обижал, как обидел этот Андрейчиков.
Я спросил, есть ли на вилле кто еще из обслуживающего персонала. Мадам Ронсо ответила, что нет, она справлялась со всем сама, хотя садовник бы не помешал. Но хозяева на сад не обращали внимания совсем. Мсье все время занят. У него много работы. И, судя по разговорам, дела в России у него не так хорошо как хотелось бы. Он часто туда летает, возвращается мрачный. Нет, русского языка она не знает, но там и знать ничего не надо. Как на русском разговор пошел (значит про дела в России), так сразу интонация тревожная, брови насупленные, движения резкие. Нет, плохо там все было у него.
А хозяйке нужен был только бассейн. Как-то раз она сказала кому то из гостей: «Я не затем выходила замуж за этого puzana, чтобы на грядках сидеть».
– А как вы поняли, что она сказала?
– Так она же по-французски сказала. Но нормально говорит. Только puzan непонятно.
– А со мной она по-английски говорила.
– С ней случается иногда…
И мадам Ронсо вновь поджала губы.
Я задал вопрос, чем ещё занимается мадам Жанна, кроме того, что лежит у бассейна. Вот тут мадам Ронсо вновь (в третий раз!) поджала губы и заявила, что хоть ее и уволили, но она свою репутацию хранит и о хозяевах ничего плохого говорить не собирается. А если мадам и позволила себе что, то это не наше дело. Ведь она никого не убила?
Я заверил ее, что нет, наоборот, это они жалуются на то, что у них похитили ценную вещь… Нет, не на вилле, а на яхте (и четвертого раза поджатия губ пока не случилось).
(Nota bene. Посмотреть в словаре кто такой pussan или puzan. И обдумать вопрос: если мадам Андрейчиков прилично говорит по-французски, почему она сейчас отказывается это делать?)
Мне пришло в головку спросить, есть ли на вилле сейф, но мадам Ронсо меня разочаровала. Нет, сейфа нет. Есть большой письменный стол в кабинете мсье. Ящики его запираются. Там он хранит какие-то документы. Она несколько раз видела, как он их прятал.
В конце разговора я показал ей фото мсье и мадам Андрейчиков. Она сказала, что мадам очень похожа. А вот фото мсье старое, он сейчас вылит не то чтобы сильно старше а, как бы это сказать, более обрюзгшим, что ли. Еще год назад он был подтянут и спортивен, как настоящий отставной военный. Много плавал и в бассейне и в море, купил снаряжение для подводного плавания и грозился, что начнет бегать по променаду до бухты Мала и обратно, как это делают все «настоящие», как он говорил, жители Капдая. А последние недели он совсем другой. Одутловатый. Так она сказала.
– А мадам?
– А мадам этого демонстративно не замечала. Только стала чаще отлучаться по вечерам.
И больше, как я не бился, она ничего не сказала. Тогда я спросил о дочери. Какая она?
Маленькая. Нет скорее, небольшая, поправилась мадам Ронсо. Не маленькая по возрасту и лишь чуть меньше ростом, чем мадам. Просто производит впечатления юной. Тёмненькая, с коротко стрижеными волосами, длинноносая, очень подвижная, никогда не сидит на месте. Как небольшая птичка. Дрозд или бекас.
– Becasse или Bekas – так называется их яхта.
– Да. Он порой произносил это слово. Особенно в разговоре с дочерью. Я даже думала, что он так ее называет.
– А как он называл мадам?
– Жанна. Но он редко к ней обращался. А когда она его звала…
– Puzan?
– Нет, никогда. Она звала его «daraghoy». Но он мог и не ответить. Особенно последние дни.
– Почему?
– Не знаю, не мое это дело.
Видя, что мадам Ронсо собирается вновь поджать губы, стал прощаться.
По дороге попал в грозу. Здесь, горах, а скорее предгорьях, они сильнее, чем на побережье. Недалеко от Ла Тринте произошла авария. «Пежо» столкнулся с «Фиатом». Не то, чтобы сильно, но они как то так сцепились, что не могли разъехаться. Их владельцы (молодой мужчина был в «Фиат» и муж с женой, оба среднего возраста – в «Пежо») топтались рядом и пытались куда-то звонить. Он сильно промокли. Женщина всё пыталась расправить зонт, сминаемый ветром. Я остановился, позвонил в жандармерию Ниццы, там обещали прислать помощь. Еще я предложил подвести женщину до ближайшего кафе, чтобы она могла переждать грозу, пока мужчины будут дожидаться аварийной машины. Но она ответила, что за рулем была именно она и вообще она лучше всех тут понимает, что нужно делать. Тогда я пожелал всем удачи, решив, что в этой ситуации полиция бессильна.
В на побережье, в Ниццу, гроза еще не пришла. Редкие капли били по камешкам мостовой. Недовольные голуби скакали от них, как от мелких камешков, которыми их отгоняют от себя на пляже ленивые туристы. Но ветер смольный, сильнее даже, чем прошлой ночью. Море волнуется. Хотя казалось бы, какое ему дело. Обычная гроза.
