Наталья Борохова - Избранные лучшие детективные истории
Значит, все, что он сделал для того, чтобы оказаться свободным и богатым, оказалось напрасно! А ведь он почти свернул горы.
Забравшись в квартиру Марго, он пытался найти снимки, которые выдавали его с головой. Он так боялся, что влюбленная баба пустит их в ход! Когда разбил любимую лампу Марго, стало ясно, что в тайне сохранить визит к подруге вряд ли удастся. Он инсценировал кражу, расцарапав дверь и перевернув все вверх дном. Но задача не была решена. Марго становилась для него слишком опасна, и тогда он решился на крайние меры. Запрятал ее за решетку, поставив на кон все: честность, порядочность, собственное самоуважение. Но проиграл! Та самая фотография, которую он некогда презентовал приятелям как доказательство выигранного пари, стала для него роковой. Кто-то из них и подложил ему свинью, выслав компромат вместе с поздравлениями шефу…
* * *В двенадцать часов ночи, когда взлетели в воздух первые пробки от шампанского, небо, наконец, взорвалось вихрем белого конфетти, как одеяло накрывшего большой город. Люди восприняли это как доброе предзнаменование. Ведь на самом деле, если на Новый год идет снег, значит, все будет хорошо. По-другому и быть не может…
Анна Данилова Криминальный спектакль
У ворот она увидела такси. Кроме нее, оттуда, из этого ада, именуемого тюрьмой, не вышел сегодня никто. Вероятно, эта чистенькая, канареечного цвета машина поджидает кого-то из персонала. Сегодня Рождество. Головы у всех, в том числе и у надзирательниц, не говоря уже о высшем начальстве, заняты мечтами о том, как бы скорее добраться до дома, приготовить праздничный ужин и отметить Рождество. Мила тоже должна отпраздновать – сполна. И Рождество, и свое досрочное освобождение. Хотя разве оно не явилось для нее настоящим рождественским подарком? Да о таком можно было только мечтать! Вместо десяти лет – всего лишь год тюрьмы. Да и то, ее отпустили бы еще месяц назад, просто слишком много времени ушло на оформление документов и разные формальности.
Из такси вышел водитель и направился прямо к Миле.
– Здравствуйте, вы – Мила Горкина?
«Горкина, с вещами – на выход!»
Водитель с рябым лицом, страшный, как атомная война. Его физиономией гвозди, что ли, забивали?
– Да. Я – Горкина.
– Тогда я за вами. Я должен доставить вас домой. Мне сказали, что ключи от вашей квартиры находятся у вас. Так?
– Так. И кто же это такой хороший, нанявший вас?
– Мне сказали, что вы его знаете.
– Ладно, поехали. – Она уже поняла, что он все равно не скажет. Таковы правила.
В тоненькой курточке было холодно стоять на морозе. Ветер продувал ее насквозь. Было бы глупо подхватить простуду в день освобождения.
Водитель открыл дверцу машины, Мила бросила на заднее сиденье сумку с тем, что вряд ли можно было назвать полноценными вещами, сама села на переднее, достала сигарету и, не спросив водителя, можно ли здесь курить, с наслаждением затянулась. Машина тронулась, покатила по заснеженной ровной дороге в сторону города.
* * *Сейчас, глядя на дорогу и проплывающие мимо заснеженные поля, перелески, куцые смородиновые посадки, думалось куда лучше, чем в камере. Там ее слишком многое отвлекало: новая обстановка, душившие ее слезы обиды, чувство полной незащищенности и беспросветности. Ее посадили за убийство.
Сокамерницы знали только, что она убила женщину. А вот что она ее вовсе не убивала – об этом не знал никто. Да Мила ничего и не рассказывала, потому что знала – все равно не поверят. Ведь в тюрьме сидят, если их байки послушать, только невиновные. И это тоже неписаные правила. Заключенные сначала придумывают легенду о своей невиновности. А потом начинают и сами в нее верить. Так удобнее существовать – не так страшно.
Не хотелось походить на настоящих убийц! А их сразу видно: в их глазах отпечаталась страшная, веющая холодком картинка содеянного, да только они об этом сами не знают. Каждый выживает, как может. Пусть они и живут в придуманном ими мире.
Верила ли она, что справедливость восторжествует? Верила. Иначе невозможно жить. Иначе нет смысла жить! Вот только как же случилось, что этот кровавый клубок распутали, во всем разобрались, и ее отпустили? Милу вызвали и просто сказали, что в ее деле появились новые обстоятельства и настоящий убийца Галины Воронцовой – другой человек. Знала ли она имя настоящего убийцы? Догадывалась, хотя и не хотела верить в весь этот кошмар, в это предательство.
«Почему вы молчите, Мила? Почему? Я же ваш адвокат, вы должны рассказать мне все, как было. Я должен знать правду, тогда мне будет легче вас защищать». Она до сих пор помнила лицо адвоката. Бесплатного адвоката (он был молодой, с бледным веснушчатым лицом и добрыми глазами). Ему навязали ее дело. Каждый адвокат должен время от времени вести дела неимущих клиентов. Таких, как она.
Мила бы и рассказала этому молоденькому адвокату всю правду, если бы… Если бы не стыд, которым она захлебывалась, не позволявший ей вздохнуть полной грудью.
* * *Они были подругами, Мила и Светлана. Обеим – по двадцать три года. Светлана – замужем за Виталием Дибичем, финансовым директором «Вита-Банка», Мила – незамужняя. Она работала оператором в этом банке. Светлана, ясное дело, покровительствовала Миле, и ей это, судя по всему, нравилось. Она попросила мужа помочь Миле получить кредит на ремонт квартиры и покупку мебели, да и просто давала Миле деньги в долг, понятное дело, без процентов.
Светлана нигде не работала, часто приглашала Милу то выпить чашку кофе где-нибудь в городе, то сходить вместе с ней в кино, театр, парикмахерскую, по магазинам, к зубному – за компанию. Это была обычная женская дружба, не обремененная, к счастью, ревностью: Светлана знала, что Виталий никогда не нравился Миле, а потому была спокойна на этот счет. А что еще могло бы омрачить женскую дружбу? Разве что зависть. Но не завидовать молодой красивой жене финансового директора банка невозможно по определению. Поэтому Светлана делала все от нее зависящее, чтобы ее подруга ни в чем не нуждалась. Ей было удобнее так. Вернее, так было удобно и комфортно обеим. Виталий тоже привык к постоянному присутствию в их доме Милы и воспринимал ее почти как родственницу. Он не возражал, когда Мила оставалась у них ночевать, когда она позволяла себе иногда появиться в кухне в пижаме, как и Светлана. Кроме того, Мила скрашивала одиночество жены: Светлана все реже упрекала мужа в том, что он поздно возвращается, что его практически и не бывает дома. Придя поздно вечером, он мог застать свою жену и Милу, спящими на диване перед работающим телевизором, и это нисколько не раздражало его, напротив – он был благодарен Миле за то, что она по жизни играет роль компаньонки его жены. Куда хуже получилось бы, заведи себе Светлана любовника – от скуки или чтобы насолить мужу, не оказывающему ей должного внимания.
Так, во всяком случае, думала Мила.
«Они приручили меня».
* * *Конечно, она завидовала Светлане! И скрывала свою зависть за семью печатями. Но это не могло не читаться в ее глазах, в тоне голоса, в поведении. Светлана должна была выбрать себе в подруги кого-то другого: женщину, равную ей, тоже жену какого-нибудь банкира или политического деятеля. Но жизнь распорядилась по-своему. Быть может, Светлане было удобно держать при себе компаньонку – женщину, от нее зависящую, обросшую долгами и привязанную к ней долларовыми цепями. Иногда Мила спрашивала себя, а не порвать ли ей эти цепи – расплатиться наконец с долгами и расстаться с подружкой, с которой ей становилось все сложнее и сложнее строить отношения. Она чувствовала, как между ними образуется какая-то зияющая пустота, и пустотой этой она считала отсутствие искренности, душевности.
Светлана жила практически без проблем. Всегда счастливая, улыбающаяся, готовая помочь всем и каждому. Одно время она даже занималась благотворительностью, собирала деньги для какого-то интерната, но потом бросила это занятие – устала. В сущности, она была настоящей пустышкой, человеком неинтересным, ничем не увлекающимся (кроме себя самой, разумеется). «Хотя, с другой стороны, – рассуждала Мила, – я-то ведь тоже ничего собой не представляю. Не рисую, не пою, не танцую, даже книг не читаю. Разве что детективы и любовные романы. А что душа? И душа моя пуста, как бутылка из-под колы. Но таких, как я, много. Большинство».
* * *Сначала была радость от сознания, что она обрела подругу, близкого человека, да к тому же еще от подруги есть реальная материальная польза. Потом дружба переросла в привязанность, и это тоже было приятно – теперь Мила, одинокая женщина, стала кому-то нужна и знала, что всегда, когда ей захочется, она сможет прийти к Дибичам. Или Света приедет к ней. И кто бы мог предположить, что это симпатичное чувство когда-нибудь перерастет в качественно другое ощущение – усталости. Мила стала тяготиться обществом Светланы, ей уже казалось, что ее используют, манипулируют ею, постепенно делают ее фоном, на котором и без того респектабельная Светлана выглядит на порядок эффектнее, благополучнее Милы. Хотя бывали и светлые дни, и тогда ей думалось, что ничего подобного нет – она просто все выдумала, а ее жизнь без Светланы лишилась бы того комфорта и уверенности в завтрашнем дне, как сейчас.
