Марина Серова - Дуракам всегда везет!
«Ну ты, дружок, нашел, чем любоваться, – усмехнулась я про себя. – Ты ж сейчас ведешь себя, как самый последний дурак».
Но он решил еще раз попробовать со мной справиться. Он попробовал перегруппироваться на разъезжающемся под ногами шлаке, и я сразу же поняла по его движению, что сейчас он попробует ударить меня своей длинной ногой по лицу. Вероятно, ему очень нравилось, как он это делает. Вернее, как он в этот момент выглядит.
По-моему, я даже успела вздохнуть. От ощущения банальности того, что мне предстоит сейчас сделать. Это было просто скучно.
Так и есть. Он чуть развернулся боком. Правая нога оторвалась от пола и начала движение снизу справа вверх налево. То есть к моему лицу. Его корпус в это время начал красиво прогибаться, вовсе не для того, чтобы сохранить равновесие, в этом-то не было особой необходимости, а для того, чтобы продемонстрировать гибкость своего тела. Я, правда, не поняла, кому продемонстрировать, – мне или опять-таки самому себе.
Короче, его неуверенность меня утомила. Если уж он не может адекватно оценить противника, пусть не обижается, несмотря на всю свою ранимость.
Я легко поймала его ступню и резко вывернула ее в сторону, противоположную ее движению. Это стопроцентный вывих. Парень собирался, как видно, выкрикнуть что-то красиво-угрожающее, вроде «й-я!», но получилось некрасивое и совсем уж неугрожающее «ох!».
Он шлепнулся на спину, попытался вскочить и не смог. Нога была и в самом деле вывихнута. Это было видно даже так, визуально. Ступня торчала на девяносто градусов вбок от нормального положения. Он схватился за ногу, закрыл глаза и застонал.
«Ну надо же, артист! – подумала я. – И сейчас не забывает о том, как он выглядит со стороны». При этом я понимала, что ему безразлично, как он выглядит в моих глазах. Главное, как он сам себя видит.
– Ну что, придурок, – спросила я, – нравишься ты себе?
Он перестал стонать, открыл глаза и внимательно на меня посмотрел.
– Кто вы? – спросил он таким светским тоном, что мне с трудом поверилось, что это он только что вцеплялся мне грязными ногтями в горло и совсем не по-светски хотел заехать мне ногой по физиономии. – И чем я вас так заинтересовал? – продолжал он, не дождавшись моего ответа.
– А ты наглый парень, хотя и симпатичный, – сказала я и, присев на корточки рядом с ним, провела пальцами по его густым черным бровям, прямому длинному носу, тонким и упрямым чувственным губам.
Он томно прикрыл глаза, втянул носом воздух, как бы ловя мой запах, и попытался своими губами поймать мои пальцы.
– Иди ко мне, – прошептал он и даже протянул руку и положил ее на мое голое колено. Правда, ладонью вверх. То есть – спрашивал моего разрешения.
Я сгребла горсть шлака и высыпала в его раскрытую ладонь.
Он открыл глаза и поджал губы. Подкинул пару раз шлак на ладони, швырнул в сторону. Потом резко перекинулся вперед, обхватил меня за колени, задрав платье, и свалил на спину.
Я не стала сопротивляться и упала, с интересом ожидая, что же будет дальше.
Он уверенным мужским жестом развел мне колени и заскользил лицом по моей правой ноге, пока не уткнулся носом в мои трусики. А потом он опять растерялся, словно увидел нечто неожиданное для себя. Словно он не трусики мои ожидал увидеть, а раскрытую пещеру Али-Бабы с несметными сокровищами.
Я далеко не ханжа. И даже в такой ситуации я могла бы возбудиться и ответить ему по-женски, и по-женски одержать над ним победу, уж такие-то битвы я умею выигрывать. И ни один из проигравших эти сражения не мог бы пожаловаться, что ему не доставил удовольствия его проигрыш. Наоборот, каждый еще и еще упорно стремился бы к такому поражению и вообще готов был бы сдаться мне в вечное рабство.
Я, повторяю, не ханжа, и стремление мужчины обладать мною меня возбуждает. Но согласитесь, просто необходимо хотя бы немного ощущать мужчиной того, кто лезет носом тебе между ног.
Я даже чуть было не крикнула ему: «Да сорви ты с меня эту дурацкую тряпку!» Потому что он был красив, даже очень красив, и мне хотелось бы, чтобы он оказался мужчиной. Потому, что стало обидно за женщин, которым на пути попадаются такие вот симпатичные соплежуи и ломают их судьбы в угоду своим психологическим комплексам. Но он был очень неуверен, как глупый теленок, потерявший ласковое материнское вымя…
Не думайте, что мною руководило раздражение неудовлетворенной женщины. Я слишком высокомерна, чтобы опускаться до таких чувств. Это было неудовлетворение не физиологическое, а самим устройством мира, что ли? Неудовлетворение этой жизнью, в которой я существую с независимостью мужчины, занимаюсь мужской работой и свои сексуальные потребности удовлетворяю тоже чисто по-мужски, фактически «снимая» каждый раз какого-нибудь мужика с уверенностью ведущего, хотя и разыгрываю перед ним слабую, ранимую женщину… Надоели, черти сопливые!..
Я напрягла бедра и резко хлопнула его коленями по ушам. Он сильно сморщился от контузящего удара и упал вперед, прямо на меня, ткнувшись подбородком в мой лобок. Кстати, сделал мне очень больно.
Оттолкнув его, я поднялась, и, пока он приходил в себя, осмотрелась по сторонам. Оказывается, рядом было место его «лежки». Я увидела две бутылки дешевого портвейна, одну пустую, одну целую пачук «Магны» и стопку книг. Сверху я успела разглядеть «Игру в бисер» Германа Гессе и еще узнала по толстому корешку с изображенными на нем слонами томик «Бхагаватгиты».
– Не трогай книги, – услышала я его грубый окрик. – Это мои книги.
Я посмотрела на него с удивлением. Зачем мне эти книги? С обретением духа у меня нет проблем. Может быть, с обретением покоя? Не знаю. Но то, о чем пишется здесь, в «его» книгах, – это чисто мужские проблемы. Вернее сказать, подростковые. Для подростковых я уже старовата, а мужские меня вообще не интересуют.
Я посмотрела на него с сожалением. Ясно было, в сущности, что этот инфантильный придурок к Людочке не имеет никакого отношения. Но все же, все же…
– Что ты тут делаешь? – спросила я.
Он посмотрел на меня с насмешкой.
– Испытываю свой дух и свою плоть, – он говорил хорошо поставленным голосом, придавая ему зачем-то развязную, циничную интонацию.
– Зачем тебе это? – приставала я. Мне важно было выяснить, насколько искренне перед самим собой он мне врет.
Нет ли у него других, скрытых целей, практически террористических?
– Великий учитель завещал мне испытать свой дух в борьбе с миром и с самим собой. Наставник приказал начать с себя, и, лишь когда я одержу победу, спуститься в мир…
Я засмеялась.
– Откуда спуститься-то, с чердака?
– Смейся, смейся, а сама-то ты сюда зачем забралась? Разве не в поисках уединения?
– Нет, – возразила я, – в поисках именно тебя.
Он поднял брови и как-то криво-многозначительно улыбнулся.
– Нашла? – спросил он игриво.
– Совсем не то, что искала, – покачала я головой. – Ту роль, которую я на тебя примеряла, ты не получишь. Ты не прошел испытания телом и духом.
Теперь он смотрел на меня опять-таки с улыбкой, но уже недоверчиво-сомневающейся. И еще какая-то ирония по отношению к самому себе сквозила в этой улыбке.
Он, конечно, ничего не понял из того, что я ему сказала. Да ну и черт с ним, с придурком. Пусть думает все, что хочет. Я-то ему сказала всего лишь, что, по моим наблюдениям, не годится он на роль убийцы.
Ложная многозначительность разговора нравилась ему все больше и больше. Но мне было уже просто скучно и жаль терять время. Он между тем оживлялся все больше и больше. Видно, почувствовал соперницу не по его зубам. И готов был вновь кинуться на штурм. Сложность задачи его только вдохновляла. Ну, это-то понятно. Чем сильнее крепость, тем больше славы получит тот, кто заставит ее сдаться. Выиграв одно сражение, можно сразу так сильно возвыситься в своих глазах… Такая вот экономия усилий.
– Может быть, попробуем еще раз? – Голос его был игрив и завлекающ, но мне на него было уже совершенно наплевать. Я потеряла к нему интерес.
– Попробуй, – ответила я. – А мне пора.
Я повернулась, чтобы уйти, хотя, честно говоря, совсем не помнила, куда идти, и не знала, в ту ли я сторону повернулась.
Он не понял, почему вдруг так резко пропал мой интерес к нему, засуетился и задергался, не зная, как ему меня остановить.
– Подожди… Послушай… А как же моя нога? – наконец сообразил он, как меня задержать.
Да, это повод, конечно, существенный. Что ж, я задержусь…
Я подошла к нему, присела на корточки, нимало не беспокоясь, что ему видны мои трусы. Он имел возможность рассмотреть их и с более близкого расстояния. Пусть и еще полюбуется.
– Ну что ж, – улыбнулась я ему. – Вернем все на свои места. Сделаем как было.
С этими словами я дернула его обеими руками за ступню, вставляя сустав на место.
Он взвыл. Я знала, что у него потемнело в глазах и он увидел небо в алмазах.
Когда взгляд у него просветлел, меня не только не было рядом, но затих и шум моих шагов по раскатывающемуся под ногами шлаку. Потому что я выбрала правильное направление в лабиринте чердака и через минуту была уже на железной лестнице, ведущей в холл.
