Марина Серова - Комплекс Наполеона
— Да, — ответил пацан.
— Тогда сдай стакан и побеседуй с Татьяной Александровной, она из милиции, — заявила Сокольникова, оставаясь стоять рядом со мной.
— Спасибо, вы мне больше не нужны, — улыбнулась я.
На лице Валерии Георгиевны выразилось сомнение, связанное, как я подумала, с тем, стоит ли оставлять воспитанника наедине с моими вопросами. Потом она все же кивнула и, быстро повернувшись, пошла к лестнице. Я решила, что она сейчас пришлет сюда Аделаиду Анатольевну, и не ошиблась. Но пока заведующая прибыла из своего кабинета, я успела задать Никифорову несколько вопросов. Парень, чувствовалось, был не очень-то рад этому разговору. Он нахмурился, смотрел в пол и отвечал неохотно.
— Андрей, тебе нечего бояться, — начала я самым мягким тоном, на который была способна. — Расскажи мне о той ночи, когда умер Сережа Губанов.
— Да я спал, — сказал Никифоров. — Мне лекарства давали, я с них каждую ночь спал как убитый.
— Хорошо, тогда расскажи, что происходило вечером, перед сном?
Андрей еще больше нахмурился.
— Да ничего особенного. Воспитатели стали всех спать укладывать, а Губанов никак не хотел ложиться. А я уже лекарство выпил, и у меня глаза слипались. Я еще сказал ему, мол, будешь шуметь — уши оборву. А потом просто отрубился.
— А Варвару Михайловну ты видел перед сном?
— Конечно, она несколько раз к нам заходила, все тоже Губанова уговаривала, чтобы он ложился.
— Она кричала на него?
— Да нет, — пожал плечами Андрей. — Она вообще почти не кричит никогда.
— Ты к ней хорошо относишься?
Никифоров отвернулся от меня. Потом сказал:
— Она очень хорошая и добрая. А если кто на нее наговаривает, не верьте.
— Но она же сама призналась в убийстве Сережи, — тихо напомнила я, думая, что все дети все равно уже в курсе сегодняшних событий.
Никифоров совсем насупился.
— Я не знаю, — наконец сказал он. — Если она в милиции, то они, наверное, разберутся, да?
Он посмотрел мне в глаза.
— Если они не разберутся, то я помогу, — улыбнувшись, пообещала я ему.
— У нас ее все любят, — добавил Андрей.
В это время, стуча каблуками, к нам торопливо приближалась Аделаида Анатольевна.
— Татьяна Александровна, мы можем пригласить Андрея ко мне в кабинет, там будет удобнее, — заговорила она еще метра за два до нас.
— Да мы уже обо всем поговорили, — обнадежила я ее. — Я больше не хочу задерживать Андрея.
Никифоров посмотрел на заведующую и, получив согласный кивок, вышел из столовой.
— А вот теперь пойдемте к вам, — сказала я. — Мне еще кое-что нужно.
Мы снова расселись по обе стороны полированного стола, и я попросила у Морозниковой личное дело Сережи Губанова. Помявшись, та все-таки нашла его в шкафу среди множества других папок и протянула мне. Я сказала, что возьму его домой и верну, как только оно перестанет быть мне нужным. Морозникова неохотно, но согласилась. Кроме этого, я попросила у нее координаты отца Сережи Губанова.
— Ой, а я даже и не знаю, что вам сказать, — растерялась та.
— Как же это? Разве он не говорил вам, как с ним связаться?
— Нет, в первый свой приход он, конечно же, оставлял свой питерский адрес и телефон… Кроме того… Сейчас.
Аделаида Анатольевна засуетилась, полезла в свой стол и вскоре достала листок бумаги.
— Вот его питерские координаты, — сказала она. — И мобильный телефон. А жил он здесь, по его словам, в гостинице «Тарасовская». Но где он остановился сейчас, я не знаю. А вы что, хотите с ним встретиться?
— Не знаю, возможно, придется, — пожала я плечами.
Морозникова поежилась — видимо, ей самой совершенно не хотелось больше встречаться с этим человеком. Затем я получила от нее аванс, после чего сказала:
— На этом мы с вами распрощаемся, а вечером я вам позвоню. Но предупреждаю, Аделаида Анатольевна, что моя работа может закончиться уже сегодня. В случае, если я буду убеждена в том, что Варвара Михайловна действительно виновна в смерти Сергея.
Заведующая детским домом грустно кивнула мне и попрощалась.
Выйдя во двор, я быстро пошла к своей машине. С остальными воспитанниками я посчитала пока излишним общаться. Возможно, все станет ясно уже очень скоро и в этом вообще не будет необходимости. В данный момент я собиралась отправиться в Кировский РОВД, чтобы пообщаться с кем-нибудь из своих знакомых милиционеров.
ГЛАВА 2
— Вот так вот, Толя, теперь с родными женами поступают! Говорила мне мама, чтобы замуж за него не шла — нет, не послушалась! Вот теперь всю жизнь и расплачиваюсь! А уж могла бы… В восемнадцать-то лет видел бы ты меня! Да красивее меня ни одной девки во всей округе не было! Парни табунами за мной ходили, а я на этого бездомного позарилась! Жить к себе пустила, прописала, как человека! А он мне вон как отплатил! Тогда бросил и сейчас как с собакой! Даже хуже! Собаке-то хозяин хоть кусок какой бросает, а мне — вообще ничего!
— Что, прямо так и сказал?
— Так и сказал! И искать его запретил, понял?
— Вот гад, а?! Эх, жаль, меня дома не было, я б ему…
— Да что ты ему! Тогда вон, во второй раз-то… Чего ему не врезал-то? Побоялся, да?
— Тонь, да тогда… Ну… Я сам как обухом по голове, и вообще…
— Ой, опостылел ты мне! Все мне опостылели!
Антонина горестно махнула рукой и закрыла лицо. Она сидела с ногами на диване, закутавшись в старую вязаную кофту, а ее сожитель Анатолий расхаживал по комнате туда-сюда.
— Печку-то топила? — неожиданно остановился он.
— А? — отозвалась Антонина.
— Печку, говорю, топила?
— Да разве мне до печки было? — Антонина залилась слезами.
Анатолий, выругавшись, подошел к буфету, порывшись, отыскал газету, оторвал кусок, скрутил, поджег и затопил газовую печь.
— Осталось что-нибудь? — спросил он.
Антонина, поняв его без пояснений, молча показала рукой на буфетную полку. Анатолий полез туда и достал початую бутылку, на треть наполненную водкой.
— Это что — все, что ли? — изумился он.
— А что, мало? — огрызнулась Антонина. — У меня горе, между прочим! У меня жизнь наперекосяк пошла, а ты упрекаешь!
— Я не упрекаю, а к тому говорю, что мне тоже надо! — миролюбиво сказал тот, наливая водку в стакан.
— И мне плесни. — Антонина протянула рюмку.
— Хватит уже! — воспротивился было Анатолий, но Антонина резво соскочила с дивана и буквально выдернула бутылку у него из рук, налив и себе водки.
— На мои, между прочим, куплена, — гордо заявила она.
Анатолий ничего не ответил, залпом опрокинул стакан и, заметив на столе кусок хлеба, занюхал им. Антонина тоже выпила, не закусывая и не занюхивая водку.
— Пожрать-то есть что? — спросил он.
— Вон, — Антонина кивнула на холодильник.
Анатолий открыл его, но обнаружил лишь открытую банку килек, в которой, кроме томатной подливки, больше ничего не было.
— И все? — снова изумился он.
— Хлеб вон на столе есть, — предложила Антонина. — Некогда мне было сегодня готовить, меня и так как топором по голове ударили! И не ходила я никуда! Ты вон мог бы купить, если жрать хочешь.
— Ты ж знаешь, у меня денег нет!
— А у меня прямо миллионы везде разложены! — ехидно ответила Антонина. — Миллионы-то — они вон у кого теперь! Только нам с тобой с них шиш с маслом!
Анатолий заворчал что-то, но сел к столу и принялся макать кусок хлеба в банку. Покосившись на Антонину, он быстро вылил остатки водки в стакан и столь же быстро опустошил его. Антонина посмотрела на него явно недружелюбно. Закусив, Анатолий откинулся на спинку стула и задумался.
— Что, неужто и впрямь парня забрать решил?
— Да, так и сказал! И в детдоме уж был, документы, говорит, оформляю. Да вот не успел…
— А ты бы не позволяла! — повысил голос Анатолий и даже пристукнул кулаком по столу. — Ты мать, в конце концов!
— А я и не позволяла! — закричала женщина. — Только он говорит, что меня и спрашивать никто не станет! Не нужно никому согласие мое! Теперь-то выходит, что он, подлец, на ребенка-то отказную не писал, значит, имеет все права. А я вот никаких прав теперь не имею!
Анатолий задумался.
— Слышь, Тонь… — через пару минут проговорил он. — У тебя это… деньги есть?
— Здрасьте пожалуйста, — окрысилась Антонина. — Все уши тебе прожужжала, что нету, не-ту! Я тебе битый час рассказываю, как я сегодня ни с чем осталась, а ты все свое.
— У тебя есть, я же знаю! — Анатолий поднялся с табурета. — Есть же ведь!
— А если и есть? — Антонина отодвинулась поглубже на диван. — Не про твою честь! Мне и самой горе заглушить надо, да и подлечиться завтра…
— Да я принесу завтра!
— Принесешь ты! Откуда принесешь-то? Третий день ничего не приносишь!
— Я ж тебе говорил, нас кинули эти козлы! Мы им весь коридор отделали, а они говорят — не те обои поклеили! Те, мол, дорогие, они их в комнату хотели, а мы перепутали…
