Ольга Баскова - Правду знают ангелы
— А родственники? — вмешалась Кулакова.
— Ребята, вы мне ответьте: берете это дело в разработку или нет? — журналистка поставила стакан с чаем на стол. — Тогда мы потихоньку и родственников его изучим.
Киселев почесал затылок.
— Нам нужно заявление родителей о пропаже их дочери, — заметил он. — Я тут подумал… Представь: ты суетишься, мы открываем дело, а они начинают ставить нам палки в колеса, и все потому, что допускают такую мысль: их несравненный ребенок мог куда-нибудь умотать без предупреждения, о чем им, конечно же, не хотелось бы информировать милицию. Как тебе такой вариант?
Девушка вздохнула:
— Все может быть.
— Пусть они придут сюда, напишут заявление, а потом мы сделаем все от нас зависящее, — решительно бросил оперативник. — Хорошо, что я туда Петьку не погнал… Наверняка все оказалось бы напрасно — дверь бы перед его носом захлопнули, да и тебе еще выговорили бы. Нет, пусть дозреют.
Катя отвернулась к окну:
— Ты прав, Паша.
Лариса сочувственно посмотрела на нее:
— Ты сама-то уверена, что девочка в беде?
— Не знаю.
Константин подошел к жене и обнял ее:
— Мой тебе совет, Катюха. Попробуй еще раз поговорить с ее родителями. Либо они называют тебе еще парочку адресов, где может прохлаждаться их непредсказуемый ребенок, либо пусть приходят сюда, и мы начинаем профессиональный поиск. Согласна?
Зорина улыбнулась:
— Слушаю и повинуюсь.
— Вот это дельный совет, — рассмеялся Киселев. — И на твоем месте, Катюха, я бы не торопился. Возможно, твоя протеже уже крепко спит в своей кроватке.
— Сомневаюсь, — журналистка раскрыла сумочку и достала мобильный. — Ни одного звонка или сообщения мне не приходило, а Соболевы обязательно проинформировали бы меня в случае возвращения дочери. Это во-первых, Паша. Во-вторых: при всей своей взбалмошности, Аня Соболева — не бомжиха и не ненормальная. У нее есть близкие люди. Мне кажется, при всем своем сволочном отношении к родителям она подала бы им весточку, что жива и здорова, хотя бы через сестру или через того же Славика, если он не врал. Ребята, вы зря так отнеслись к моей просьбе! Эта девочка могла влипнуть в нехорошую историю, и, возможно, у нас с вами остались считаные минуты, чтобы ее спасти.
Павел подошел к ней и положил руку на плечо:
— Начальник не даст добро без заявления предков.
— Ты прав, — неожиданно согласилась журналистка, понимая: на основании ее подозрений Алексей Степанович Кравченко, даже при всем уважении к жене своего подчиненного, никогда не выделит штат своих сотрудников для поиска девушки. Значит, надо было наведаться к Соболевым и постараться убедить их сходить в милицию. — Я поехала, ребята.
— Куда? — поинтересовался Костя.
Она бросила на него торопливый взгляд:
— У меня нехорошее предчувствие. Что-то подсказывает мне: с девочкой случилась беда! Постараюсь потормошить ее предков, хотя и не уверена, что это у меня получится.
Киселев дотронулся до ее руки:
— Давай, Катя. В случае чего, звони. Коллег своего мужа ты знаешь. Мы всегда придем на помощь. Как Чип и Дейл.
Глава 10
Зорина беспокоилась не напрасно. Глаза Вероники Петровны, открывшей ей дверь, красные от бессонницы и пролитых слез, сказали ей о многом.
— Анечка не вернулась?
Мать покачала головой.
— Вы побывали у этого прохвоста? — спросила Соболева.
— Он утверждает, что не видел ее со дня подачи ею документов в вуз.
Соболева усмехнулась:
— И вы поверили? Надо было зайти к нему в квартиру. Она наверняка там!
Катя пожала плечами:
— Я заходила. Вашей дочери там нет.
Женщина ударила кулаком по тумбочке, стоящей в прихожей:
— Значит, негодяй где-то прячет ее! Вы должны его прижать!
Журналистка, не дожидаясь приглашения, прошла в гостиную и тяжело опустилась на диван:
— Так помогите мне. Без вашего заявления в милицию никто не окажется способным выудить у Славика нужные сведения.
Вероника Петровна побелела:
— Вы хотите, чтобы мы обратились в милицию?!
— Да.
Дама повернулась к Зориной спиной:
— В таком случае я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Покиньте, пожалуйста, мой дом!
— Как прикажете, — Катя направилась к двери.
— Стойте! — несчастная мать протянула к ней руку, вдруг разразившись рыданиями и бессильно опустившись на пол.
Журналистка подбежала к ней.
— Я понимаю вас, — девушка приподняла хозяйку и повела ее в комнату. — Вы боитесь, что милиция раскроет причастность вашей дочери к каким-нибудь правонарушениям. Даже если это так, послушайте меня… Для вас ведь важно найти своего ребенка, который в данный момент может оказаться в беде!
Вероника Петровна вытирала катившиеся градом слезы рукавом халата:
— Она всегда умела постоять за себя!
— Вы не правы, — Зорина обняла ее за плечи. — В трудное положение попадают не только девочки-паиньки.
Женщина всхлипнула:
— Я понимаю… Но поймите и вы меня! Это наш единственный шанс наладить отношения с Аней. Если она узнает, что мы обращались в милицию…
— А если сейчас она молит бога, чтобы вы сделали это?
Соболева покачала головой:
— Все равно… Я не могу.
— Ваша дочь отсутствует уже четыре дня, — резко сказала Катя. — После подачи документов ее никто не видел, даже ее парень, дожидавшийся ее у входа. У меня нет оснований ему не верить.
Женщина достала платок, шумно высморкалась и упрямо повторила:
— Она у него!
— Это ваше мнение. Для чего ему прятать ее?
Вероника Петровна наморщила лоб:
— Не знаю. Наверное, по ее просьбе. Поэтому я и прошу: заставьте этого Славика вернуть мою дочь или… — несчастная помедлила секунду, — уходите.
Катя уже и сама хотела уйти, послав все это ко всем чертям, однако перед самой дверью она резко обернулась.
— Я, конечно, еще раз проработаю вашу версию, — жестко заявила она Соболевой. — Не ради вас, ради вашей дочери. И все равно, на прощание я предупреждаю вас: может случиться непоправимое! Мой номер у вас есть, телефон милиции — тоже.
Соболева ничего не ответила.
Глава 11
Преподаватель Приреченского университета, замдекана факультета журналистики, кандидат историко-филологических наук, доцент Владислав Анатольевич Шумелов сидел в аудитории, не сводя глаз со студентки, второй раз пытавшейся сдать ему зачет. Худенькая высокая блондинка стандартной модельной внешности (девяносто — шестьдесят — девяносто) корпела над листками, нажимая на гелиевую ручку так, что та жалобно скрипела. От ее гладкого лба, покрытого капельками пота, казавшимися доценту жемчужинами, мужчина перевел взгляд на ее стройные ноги, почти не прикрытые мини-юбкой, и в волнении облизнул губы.
— Елена, пора! — проговорил он неожиданно звонким голосом.
— Я сейчас!
Дрожащими руками девушка сгребла в охапку исписанные листы и прошла к его столу.
— Садись. Какой у тебя вопрос?
— Характеристика перестроечного периода, — произнесла она.
— Я слушаю.
Лена зашуршала бумажками, пытаясь отыскать начало ответа.
— А без этого никак?
Он знал: своим ехидным тоном ему ничего не стоит довести ее до состояния полной прострации, когда бедняжка будет не в силах вымолвить и собственное имя.
— Подождите секундочку…
— Разве только секундочку… — он игриво посмотрел на часы. — Время истекло. Начинай!
Студентке удалось отыскать начало, однако она не могла выдавить из себя ни звука. Мужчина усмехнулся:
— Что такое? Опять не готова?
Из ее огромных глаз покатились слезы:
— Я готовилась. Просто не знаю, что со мной! Если бы не… — Красотка запнулась, испуганно взглянув на преподавателя.
— Если бы не я… — закончил он за нее. — Какие у тебя оценки по другим дисциплинам?
— Отличные.
Он накрыл рукой ее ладошку:
— Как же ты отвечаешь другим преподавателям?
