Делл Шеннон - Неожиданная смерть
Дюран просто жаждал с ним поговорить.
— Только бы вам удалось узнать, кто… кто это сделал с Китти. Кто-то вломился… кто-то… — он закрыл лицо руками. Довольно хорош собой этот Дюран — среднего роста, стройный, смуглый, с правильными чертами, темноглазый. — Я… я сожалею, что сломался, но я просто… К и т т и… я… понимаете, она ждала ребенка, мы только что узнали и оба были так счастливы… поэтому она и оставила работу: врач сказал, ей не следует проводить столько времени на ногах. Она собиралась найти работу на полдня, она слышала, что требуется человек надписывать конверты… моя Китти… — Но тут он выпрямился, сказал: — Я хочу помочь — вам нужно узнать, кто это был.
Мендоза дал ему время — пусть говорит, а потом начнем задавать вопросы.
— Я… я не собирался оставаться официантом всю жизнь… у нас были свои планы. Я… после школы вроде как плыл по течению, но ради Китти захотел добиться успеха, зарабатывать больше денег. Я хожу в вечернюю школу — я всегда интересовался фотографией, изучаю ее сейчас. Понимаете, мы думали, откроем свою собственную студию. Теперь я не знаю. Не знаю. Господи, ей было только двадцать два. Почему это должно было случиться с Китти? С такой доброй… такой невинной… моей Китти.
Но когда Мендоза начал расспрашивать об их друзьях, Дюран удивился:
— Полиция считает — кто-то, кого мы знаем? Да что вы… я думал…
— Кофейные чашки, мистер Дюран. У нее явно кто-то был, она подавала кофе. Двоим. Могла она так поступить?
— Ну да, конечно. Конечно, если кто-то знакомый… Но такой человек не стал бы…
— Мы не знаем, не так ли? — проговорил Мендоза. — Мы должны с чего-то начать. А дверь не была взломана, вы видели. Она сама впустила его, кто бы это ни был. Я бы хотел услышать, кто ваши друзья — люди, которых вы знали, приглашали к себе.
Дюран прижал руку к виску, словно у него болела голова.
— Это… безумие, — пробормотал он. — Никто из наших знакомых не стал бы… и мы не… у нас не было много друзей… мы оба не любили всяческих гостей или… это дико, — мгновение поколебавшись, он полез в карман и вытащил бумажник. — Я… она часто позировала мне, — произнес он с болью. — Я на ней практиковался. Делал художественные снимки… конечно, я никогда не показывал их в классе. Понимаете, обнаженная модель… но… я, наверное, сделал тысячи снимков Китти… — Трясущимися руками он отобрал одну небольшую цветную фотографию, с благоговением протянул ее Мендозе: — Моя Китти… вы видите, какая она была красивая… ее любой мог заметить на улице, может быть, пойти за ней домой… Нынче полно всяких необузданных типов… Я всегда говорил ей быть осторожней, запирать двери и все такое, и она была осторожна. Но…
Мендоза взглянул на фотографию. Китти Дюран действительно была красивой и фотогеничной девушкой. «Ирландка? — подумал он. — Очень белая кожа, коротко подстриженные вьющиеся волосы, серые глаза и черные ресницы. Настоящая красавица». Глядя на карточку, Мендоза почувствовал сожаление, что погублено нечто, столь прекрасное.
— Да, мистер Дюран, — мягко сказал он. — Она была очень хороша. Вот о чем я хочу вас спросить…
— Все, что могу, я вам сообщу, — мрачно ответил Дюран.
Сообщить он мог немногое. В детстве Китги училась в монастырской школе, и здесь близких друзей у нее не было; родом она из Чикаго. Они встретились три года назад, когда Китти приехала навестить тетку. Тетка с тех пор уже умерла. Ни она, ни Дюран не стремились к развлечениям, в компанию. У Китти была здесь одна довольно близкая подруга, некая Дженет Наттинг, они познакомились, когда Китти решила задержаться в Лос-Анджелесе и подыскала себе первую работу. Дженет была обручена, но Дюран никогда не встречался с ее женихом. Они, конечно, знали остальных жильцов дома, но очень поверхностно — не были с ними дружны. Друзья Китти, ее родители — все остались в Чикаго…
— О Боже мой, мне придется звонить ее матери и отцу…
Еще была женатая пара примерно их возраста, Джефф и Шерон Лайман, оба посещали вечернюю школу фотографии. Дюран с ними там познакомился, раза два приглашал к себе на квартиру.
— Джефф был новичком, хотел знать, как оборудовать кухню, чтобы использовать ее как темную комнату.
И еще некий Денис Дейли, парень, с которым Дюран ходил в школу. Он в прошлом году женился, и Дюраны иногда ходили с ними в кино или куда-нибудь в этом роде. Денис работал механиком на заводе Крайслера.
— Вот и все наши лучшие друзья. То есть самые близкие. В отеле я ни с кем особенно не сходился, — Дюран слегка покраснел. — Я не хочу сказать, будто они для меня недостаточно хороши… но… понимаете, у моего отца было собственное дело, но он ничего не скопил, и, когда он и мама погибли в автокатастрофе, а я только-только окончил школу, — я… ну, вроде как плыл по течению. После них ничего не осталось, лишь около трех тысяч страховки. И только встретив Китти, я… взял правильный курс. Я хотел добиться успеха — ради Китти. — Он долго молчал, — А теперь не знаю.
Мендоза поднялся.
— Вы не думаете, что она бы этого хотела — чтобы вы это сделали теперь, мистер Дюран?
Тот посмотрел на него невидящими глазами.
— Может быть, и так. Да. Но… вот сейчас… кажется, оно того не стоит. И почему так должно было случиться с моей Китти… — Дюран опять помолчал. — Но… я говорил вам… она ходила в монастырскую школу. Она была… такая невинная… даже когда уже жила в городе, и я советовал ей быть осторожной. Она могла открыть дверь любому, кто показался бы ей приличным человеком… торговцу, например…
«Однако, — подумал Мендоза, — она не стала бы подавать торговцу кофе».
Сейчас он рассказал все это Хакетту, и тот проговорил:
— Так. Никогда не знаешь, как оно может повернуться. Судя по ее фото, она была сногсшибательная красавица, а?
— И, судя по тому, что мы видели, имела отличную фигуру, — добавил Мендоза.
— Ага. И вот ее прелести свели с ума приятеля ее подружки Дженет. Она бы впустила кого-нибудь вроде него. Подала кофе. Или тот новый знакомый из вечерней школы. Или кто-нибудь из жильцов дома.
— Да, на них тоже надо бы взглянуть. Ты прав. Но два человека, Арт?
— Супруги из вечерней школы, — тут же ответил Хакетт. — Заходят к ней, пьют кофе, уходят. Жене нужно пройтись по магазинам, говорит муженьку, что встретится с ним попозже. Он возвращается, звонит, говорит, что жена забыла перчатки.
— Ты все это на ходу сочиняешь? Что-нибудь в этом роде действительно могло быть. Во всяком случае, пойди погляди на этих людей, — Мендоза посмотрел на него с известной долей язвительности. — Порой ты кое-что в них понимаешь.
— В колледже у меня основным предметом была психология, — мягко ответил Хакетт. — Иду, — он вышел.
Мендоза поразмышлял немного, поглядел на дождь за окном и наконец поднялся, намереваясь пойти на ранний ленч. В отделе никого, все разъехались, в конце концов, он узнает, куда и зачем. У Глассера выходной. Когда Мендоза вышел из своей комнаты, Лейк передал ему телетайп и отчет из лаборатории.
— Только что пришли, оба сразу.
Мендоза положил шляпу и прочитал их. Отпечатков пальцев блондинки в зеленых кружевах в картотеке лос-анджелесского управления полиции не было — это они уже знали. Теперь пришел ответ из Вашингтона: они ее также не знают.
— ¡Condenacion![17] — сказал Мендоза.
Вторым было заключение о вскрытии блондинки. Очень простое. Чрезвычайно общее описание тела: пять футов, сто фунтов, волосы светлые натуральные, голубые глаза, родимые пятна отсутствуют, очень здоровые зубы: лишь в одном нижнем коренном стоит пломба.
— А еще говорят: у всех поголовно зубы портятся, — пробормотал Мендоза.
Она была virgo intacto[18]. Респектабельная блондинка. Примерный возраст двадцать — двадцать один. И у нее сломана шея. Весьма вероятно, утверждал Бэйнбридж, это сделано руками. Хрупкая, маленькая девушка, тонкая шейка, — возможно, кто-то начал ее душить или просто хотел не дать закричать. Если этот кто-то был сильным мужчиной, он мог нечаянно ее убить. Или же намеренно.
— Ничего, ну буквально ничего! — с горечью проговорил Мендоза. — И сомневаюсь, что лаборатории удастся извлечь что-нибудь полезное из одежды, — она выглядит такой чертовски чистой, Девушку там просто бросили, — и все, что ни окажется на ее красивом кружевном зеленом платье, будет с той дорожки, и нам от этого никакого проку.
— Непростые дела появляются, — рассеянно отозвался Лейк — он изучал шкалу энергетической ценности продуктов питания.
— Я схожу позавтракаю на досуге, — сказал Мендоза, взяв шляпу.
Элисон позвонила Анджеле.
— Я знаю, что еще слишком рано, ребенок должен родиться в октябре, но мне показалось, пора подумать о подарках для Мэри Хиггинс. Может, мы придем к ней где-то в мае?
— И я тоже об этом думала, — оживленно ответила Анджела. — Конечно. Просто чудесно, что у них будет ребенок. Но вот что я тебе скажу, Элисон: я видела Джорджа Хиггинса всего два раза, но я разбираюсь в мужчинах — если родится девочка, помоги ей Господь. Он так долго ходил в холостяках, а эти большие суровые мужчины — хуже нет, сама знаешь: сентиментальные и мягкие, как… растаявшее масло. Элисон рассмеялась:
