Марина Серова - Контракт с плейбоем
Повертев электрошокер в руках, Уваров положил его на стол и посмотрел в окно.
— А если они спустятся с крыши и влезут с улицы? Как спецназовцы. Вон в фильмах показывают. — Он изобразил бойцов «Альфы», штурмующих квартиру: — Раз, ногами в окно и меня из автомата — тра-та-та-та.
— Стекло бронированное, — успокоила я, взяла сумочку, сунула в нее пистолет и подошла к двери. — Ну все, пока. Не скучай. Вернусь быстро. Если уж совсем нечего будет делать, можешь пол помыть, а то у меня руки все как-то не доходят.
— Может, мне еще борща сварить к твоему приходу? — съязвил Уваров. — По-моему, это я тебя нанял, а не наоборот.
— Не хочешь мыть пол, так бы и сказал, — хихикнула я, — ладно, пока.
Глава 3
В больничной палате, освещенной скупым желтым светом уличного фонаря, спали трое перебинтованных мужчин. Они не слышали моего прихода и проснулись, лишь когда действие снотворного газа из баллончика закончилось и я включила свет. Первым проснулся рыжий верзила — Даниил Ольшанский. Он дернулся, застонал и с удивлением обнаружил, что привязан крепкой нейлоновой бечевкой к кровати.
— Что за мать твою! — Даниил увидел меня и задергался: — Эй, ты, развяжи меня. Что за хрень?
На мне был белый халат, шапочка и марлевая повязка. В руках я держала поднос, накрытый белым полотенцем. Я поставила поднос на тумбочку у изголовья кровати Ольшанского и сняла полотенце. На подносе стояли клизмы, бутыль с хлорным отбеливателем, бутылка с уксусом и пластмассовая чаша.
— Эй, почему мы связаны? — заворчал Сергей Бобков. — Ты че, оглохла, швабра?
Я деловито смешала уксус с хлорным отбеливателем и этой смесью наполнила клизмы. Бандиты перестали орать и с обеспокоенным видом следили за моими действиями.
— Ты чего задумала? — пробормотал Ольшанский. Он пытался освободиться от веревок, но даже такому громиле это было не под силу.
— Спокойно, — сказала я. — Врач велел провести вам усиленное клизмирование, поэтому расслабьтесь и не дергайтесь. Тогда все для вас пройдет менее болезненно. — Взяв одну из клизм, я вытащила из ножен, закрепленных на лодыжке, десантный штык-нож и обошла вокруг кровати Ольшанского.
— Эй, ты что собираешься делать? — закричал Ольшанский, извиваясь. — Помогите! Кто-нибудь!
— Не ори, не поможет, — процедила я. — Охранники мертвы. Никто вас здесь не услышит.
— Если ты нас убьешь, то пожалеешь. Ты не знаешь, с кем связалась, — закричал с искаженным от ужаса лицом лежавший на соседней кровати Бобков. Его лицо побелело.
— Знаю, пацаны за вас отомстят, — кивнула я. — И все же клизму сделать придется. А вам для информации скажу вот что: от введения этого раствора ваши кишки расплавятся и слипнутся, и вы будете умирать долго и мучительно.
— Подожди! Кто тебя нанял? — заорал Ольшанский, выкручиваясь изо всех сил, он лежал на боку и попытался взглянуть на меня через плечо. — Нам заплатили за убийство той тетки кучу бабок, я могу отдать их тебе, только развяжи.
— Кто заплатил? — поинтересовалась я ледяным тоном. — Говори быстрее, у меня еще куча дел.
— Хрен его знает, — поспешно ответил бандит. — Этот тип позвонил и предложил работу. А еще пригрозил, что если мы откажемся, то он сдаст Бобка и Кощея ментам. — Ольшанский кивнул на связанных товарищей. — Их же ищут. Деньги этот чувак положил на карточку, а карточку прислал по почте.
— История какая-то туфтовая, — вздохнула я. — Боюсь, придется вас все равно замочить. Не люблю, когда всякие фуфлыжники мне подливу гонят.
— Нет! — в один голос завопили бандиты.
У следователя, ждавшего меня за дверью, не выдержали нервы, и он вбежал в палату. Для маскировки он тоже был одет, как я, в белый медицинский халат. На лице была маска, а на голове — шапочка. Бандиты с надеждой обратились к нему:
— Помогите, эта психованная сука хочет нас убить!
Земляной посмотрел на приговоренных к клизмам, затем на меня. Пока он все не испортил, я выхватила револьвер и навела его на следователя, скомандовав:
— Стоять! Быстро ко мне!
— Вы чего, — растерялся Земляной. — Не сходите с ума!
— Быстро ко мне, или вышибу мозги, — заорала я, изображая исступление.
Земляной нерешительно приблизился, я схватила его, толкнула к кровати Ольшанского и, тыча пистолетом в затылок, сунула следователю в руку клизму:
— Быстро, делай это! — приказала я и сняла револьвер с предохранителя.
Трясущимися руками следователь снял с бандита штаны и провел процедуру. Ольшанский орал как обезумевший. Охрана тюремной больницы была предупреждена Земляным, поэтому никто не отреагировал на вопли бандита.
Уронив на пол пустую клизму, Земляной отошел от кровати Ольшанского. Тот орал так, что закладывало уши. Через некоторое время глаза несчастного закатились, и он отключился. Дружки Даниила были ни живы ни мертвы от страха. В наступившей тишине прозвучал мой зловещий голос:
— Теперь ваша очередь, ублюдки. Что, весело было убивать ту женщину? Теперь настал мой черед веселиться.
Понукая следователя пистолетом и размахивая ножом, я приказала:
— Давай, вкати вон тому тощему. — Я кивнула на бандита по кличке Кощей.
Бобков на соседней кровати отчаянно рванулся из пут и завопил:
— Мы с Лехой ни при чем! Это Даня Ольшанский. Он ее переехал. Мы даже ничего не знали ни про деньги, ни про что.
— Очень плохо, что вы ничего не знали, — печально заметила я. — За нужную информацию я могла бы оставить вас в живых. Но раз вы ничего не можете рассказать, то какой от вас толк.
— Я, я знаю, — закивал мокрый от пота Кощей. — Даня правильно раскидал тему. Все так и было. Этот фраер позвонил и дал набой, что мы можем банк снять за левое дело. А станем морду воротить — всем вилы. По пол-лимона на брата обещал. На этой, блин, карточке был задаток семьсот пятьдесят штук деревянных. Там еще фотка в письме была этой бабы и адрес. Мы тетку эту поводили пару дней, а потом раскатали у ресторана, где она с каким-то лохом рисовалась. Сдернуть не удалось. Фарт кончился. Какая-то баба с волыной нас в решето превратила. Потом менты, и мы залетели. Карточка с бабками у Дани дома. Я видел, как он ее в матрас заныкал. Но код еще нужен, чтоб бабки снять, а его только Даня знал. Теперь-то у него спрашивать поздно.
— Почему тот чувак нанял именно вас? — спросила я, пропустив мимо ушей последнюю фразу. — Ты сам разговор слышал?
— Да, слышал, — с готовностью мотнул головой Кощей. — Этот бобер все про нас знал: где хата, погоняла, за что срок тянули — весь расклад. Короче, наехал, как на бакланов.
— Неужели вообще мыслей не появилось, кто это мог быть? — давила я. — Смотри, а то щас кишки быстро прочистим. Склеишь ласты, как твой Даня.
— Мамой клянусь, я ничего не знаю! — взвыл бандит. На газах у него заблестели слезы.
Я приказала следователю сделать вливание. Земляной медлил, а Кощей в это время верещал, как свинья в когтях тигра.
— Делай, — повторила я приказ, но Земляной бросил клизму на пол:
— Все, с меня хватит!
Я схватила его под локоть и выволокла в коридор, бросив на бегу бандитам:
— Сейчас принесу вам бумагу, и вы напишете все, как было. Будете кочевряжиться — закончите, как Ольшанский. И никто вас не хватится. В морге напишут, что вы покончили жизнь самоубийством. Потом трупы зароют и воткнут сверху доску с табличкой и порядковым номером.
Уже в коридоре, когда дверь в палату была закрыта и мы отошли к посту дежурного, Земляной набросился на меня с обвинениями:
— Что это вообще такое! Охренела?! Целишься в меня из револьвера! Я уж решил, что ты в меня правда выстрелишь. Такое вообще трудно вообразить. Мы же договаривались только припугнуть! Как прикажешь это понимать! Да я тебя засажу на всю жизнь!
— Во-первых, револьвер был не заряжен, — спокойно ответила я. — Во-вторых, вам было велено ждать в коридоре, а вы вошли и едва все не испортили. И не тряситесь вы так, ваш Ольшанский жив. Я для вида заполнила смесью только две клизмы. В третьей был раствор снотворного с красным перцем. Этот ублюдок просто отключился, он придет в себя через пару часов. Вы же благодаря мне сможете получить признания его дружков. Когда Ольшанский проснется и узнает, что его кореша все валят на него, то он тоже запоет, а вы получите раскрытие тяжкого преступления — убийства по предварительному сговору группой лиц.
— Ну, не знаю, — неуверенно пробормотал следователь, — они потом на суде откажутся от своих показаний, когда поймут, что это была подстава.
— Не откажутся, — пообещала я. — Сейчас намекну им, что в тюрьме будет спокойнее, чем на воле. Сами видели, я могу быть убедительной. Пообещаю вернуться, если они пойдут в отказ. Теперь сделаем вот что: вы договоритесь с врачами, чтоб они пришли в палату и изобразили, что Ольшанский еще жив и они его пытаются вытащить с того света. Пусть перевезут Ольшанского в другую палату, а когда он проснется, скажете, что его едва спасли. Он поверит.
