Карло Мандзони - Я разукрашу твое личико, детка
Вдруг я услышал мяуканье. Черт побери! Это мой компаньон подал сигнал тревоги. Кто-то появился поблизости.
Я сунул фасолину в карман и подбежал к окну; возле главного входа затормозила полицейская машина. Каучу соскочил на землю и побежал открывать заднюю дверцу. Из машины вышла белокурая вдова и вместе с Каучу направилась к вилле; слышу скрипнула входная дверь. Я уже собрался бежать, как увидел, что Каучу возвращается назад. Проклятый фараон сел в машину и укатил. Отлично.
Послушаем, что хорошего расскажет нам вдовушка.
Я уселся в кресле с высокой спинкой так, чтобы блондинка не заметила меня, войдя в комнату. Только я устроился поудобнее, как в спальню молнией влетела синьора Паранко. Она промчалась прямо в гардеробную и тут же вернулась с пустым чемоданом. Бросила чемодан на кровать и стала поспешно напихивать в него разные вещи.
– Так, – говорю я. – Красавица собирается дать деру. Услышав мой голос, блондинка застыла, словно статуя в парке.
– Вы? – говорит.
– Как видишь, – отвечаю, а сам встаю и подхожу к ней сзади.-
Проходил мимо, и мне пришло в голову потолковать с тобой. Она поворачивается и впивается в меня своими фиолетовыми глазами.
– Мне не о чем с вами разговаривать!
Она еще не пришла в себя от испуга, и грудь у нее то вздымается, то опускается. Но надо сказать, весьма ритмично. Не сводя с меня взгляда, она хватается за горло.
– Не волнуйся, дорогая! Мы можем с тобой побеседовать мирно, спокойно. Ведь до отхода поезда еще есть время. Впрочем, ты, верно, полетишь самолетом?
Теперь она вполне успокоилась. Глаза у нее стали ласковыми, зовущими, и, покачиваясь на ходу не хуже океанского лайнера, она подошла к туалетному столику у зеркала. Открыла ящичек, вынула из него два хрустальных бокала и бутылку «Бурбона». Налила бокалы до краев и один протянула мне, а сама села на диванчик, мягкий, как взбитые сливки.
– Так мы скорее поладим, – говорю.
Красотка одним духом осушила полбокала, и хоть бы хны. Смотрю на нее и поражаюсь. Ничего не скажешь, бабенка первый класс.
– Выкладывай свои вопросы, малый, и катись отсюда.
Неплохо выражается эта вдовушка, всего лишь несколько часов назад потерявшая мужа. Сажусь рядом с красоткой, выпиваю свой бокал и начинаю задумчиво вертеть его в руке.
– Прежде всего позволь выразить глубочайшее соболезнование по поводу смерти твоего обожаемого супруга.
Она пожала плечами.
– Ближе к делу, – говорит.
– Отлично, опустим вежливые фразы, всякие там церемонии и перейдем прямо к делу. Расскажи мне, красотка, что произошло сегодня утром и как ты очутилась в полиции.
Она глубоко вздохнула.
– Я не знала, что Дан покончил самоубийством. Бедный мой Дан. Мы поженились три года назад и до последней минуты обожали друг друга, как двое новобрачных. Он был человеком смелым, жизнерадостным. Первые два года его дела шли как нельзя лучше, потом…
– Да, потом? – спрашиваю.
– Потом что-то случилось. У него возникли финансовые затруднения. Постепенно он вконец разорился, но не хотел, чтобы я знала об этом. Он по-прежнему удовлетворял мои малейшие желания, холил меня и нежил. Я до последнего дня думала, что все идет прекрасно. Представь себе мое изумление, когда лейтенант Трам рассказал мне о всех переживаниях бедного Дана. Утром, когда я тебя увидела возле трупа, я решила, что это ты убил Дана с целью грабежа. А часа два тому назад лейтенант прислал за мной машину и там, в полиции, показал мне письмо, написанное Даном в день самоубийства.
– Весьма мило, – говорю.
Встаю, ставлю стакан и отвешиваю красотке такую пощечину, что она хлопается головой о валик дивана.
– Извини, – говорю. – Время от времени мне необходимо потренировать руки, не то мускулы ослабнут.
Едва она поднялась, я взял ее за подбородок большим и указательным пальцами.
– Поговорим о сигарете, детка. Утром, когда я вошел, она еще дымилась.
Вдовушка стала как лепесток маргаритки, вымытый в знаменитом стиральном порошке «деон», и вся кровь у нее внезапно прилила к нижним конечностям. Тогда я ее осторожно усадил на диванчик.
– Ты знала, что Дан застрелился, – говорю. – Но хотела представить самоубийство как преднамеренное убийство. Для этого ты сунула покойничку в правую руку горящую сигарету. Лейтенант Трам, понятно, решил, что сигарету сунул тот самый тип, который забрал пистолет. А так как пистолет взял, вернее, насадил на палец я, полиция тебя ни в чем не заподозрила. Впрочем, если они узнают…
– Что узнают? – спрашивает она еле слышно.
Я улыбаюсь и сажусь с нею рядом на диванчик.
– Лейтенант Трам, – говорю, – малый гвоздь и рано или поздно он все раскумекает. Но мне на это наплевать. Я только хочу выяснить кое-какие подробности.
Она придвинулась ко мне. Глаза у нее опущены, а вид как у монашки, которая осматривает памятники древности. Правой рукой она обвила меня за талию. Я понял ее тактику и уже приготовился отразить атаку, как вдруг услышал мяуканье. Это мой компаньон подал сигнал. Я вскочил и подбежал к окну. Возле аллеи остановились две полицейские машины. Не успели уехать и уже вернулись!
Глава седьмая
Я схитрил и снова вышел сухим из воды. В полицейском управлении наблюдается большое оживление
Э, черт побери! Дело дрянь. Тут уж не до шуток.
Из машины вылезли лейтенант Трам, Каучу и еще несколько фараонов. Трам вместе с Каучу направился к главному входу, остальные окружили дом. Шарики у меня заработали вовсю, и я в десятые доли секунды обдумал простой до гениальности план. Фараоны, конечно, не подозревают, что я здесь. Их интересует вдова. Видно, они что-то пронюхали и помчались ее искать. Ясно, что ее хотят зацапать. Но мне такая перспектива не очень улыбается. Конечно, блондинка это заслужила, но не сейчас. Еще рано. Сначала я кое-что должен выяснить, и притом непременно у самой вдовы.
– Пошевеливайся, – говорю. – Исчезни. И чтобы звуку твоего не было слышно.
Она смотрит на меня и ничего не соображает.
Тогда я без лишних слов запихал ее в шкаф и отволок чемодан в гардероб и все мигом перевернул вверх дном: вытащил ящики буфета, бросил их на пол, сорвал с кровати одеяло и простыни. Не успел я доломать стул, как меня схватили сзади за шиворот. Я оборачиваюсь: в семи с половиной сантиметрах от меня стоит и нахально скалится этот недоносок Каучу.
– Лейтенант, – завопил он, – посмотрите, какой я гриб нашел!
Тут я ему врезал по левой ноздре. От души врезал, и Каучу, понятно, с копыт. Но брякнулся об пол он не очень сильно и тут же попытался вскочить. Только я уже был у двери. Распахнул ее и… очутился в объятиях Трама и еще двух фараонов.
– Вот это мило, – говорит Трам. – Какой приятный сюрпризец! Ну ь теперь давай плюй.
– С моим удовольствием, – отвечаю. И как плюну прямо в глаз Каучу: очень уж пристально он меня разглядывал. Только я ему заклеил форточку, как он смазал меня по физиономии. Я притворился, будто умираю от боли, и закрыл лицо руками. В ту же секунду Каучу надел мне наручники.
– Плюй – значит выкладывай все начистоту, – говорит Трам. И тебе это отлично известно. Так что хватит прикидываться. Рассказывай, что ты тут делал и куда делась вдова. Но сначала отдай пистолет.
Каучу вырывает у меня пистолет и отдает его лейтенанту. Я глубоко вздыхаю.
– Только постарайся поменьше врать, – говорит Трам. –
Вдова, – начинаю я рассказывать, – смылась. Я хотел с ней побеседовать и решил заглянуть сюда. Только подошел к аллее, вижу, катит ваша машина. Тут я спрятался за изгородь. Гляжу, из машины выходят Каучу и блондиночка. Потом Каучу уехал, а вдовушка скрылась в доме. Она, видно, юркнула в черный ход, и поминай как звали. Сработано все было чисто.
– А потом ты надумал пошуровать на вилле? – спрашивает Каучу.
– Да нет, – говорю. – Просто в доме никого не было, и мне захотелось взглянуть на новую мебель. Ведь я собираюсь обставить свою квартиру в стиле модерн.
– О твоей квартире государство позаботится, – хмыкнул Каучу.
Тем временем Трам стал шарить по комнате. Если он вздумает открыть шкаф, я пропал. Он осмотрел кресла, заглянул под кровать, раздвинул занавеси.
– Что же ты все-таки искал? – спрашивает Трам.
– Сам не знаю. Когда ищешь, чего-нибудь да найдешь.
– Мы утром итак все перерыли, – говорит Каучу. – Все уголки обшарили.
Трам в сердцах пнул ногой ворох белья на ковре.
– Пошли, – сказал он.
– Куда? – спрашиваю.
– В Центральное управление, – отвечает Трам. – Ты арестован по обвинению в нарушении неприкосновенности жилища. Посиди, милейший, в холодке. Не то снова повезешь в своей машине покойничков на прогулку.
И мы потопали. Проходя мимо живой изгороди, за которой прятался Грэг, я стал насвистывать одну модную песенку. Теперь Грэг знает, что ему делать.
Наконец мы подъехали к Централке. Трам повел меня прямо в свой кабинет, и Каучу потрусил за нами, словно верная собачонка.
