Алексей Филиппов - Осел у ямы порока
– Точно приезжал, – хлопнул себя по ягодице бандюк. – Пойдем в дом, расскажу, как дело-то было. Вот ведь чудеса, я, чмо какое-то деревенское пришил. Братве рассказать со смеху подохнут. Вот народ, а я ещё дурак за них в депутаты собирался. Серьезно собирался, теперь, наверное, не пойду. И деньги целее будут, и от народа лучше подальше держаться за его мысли подлые. Вот люди?
Он открыл ворота, загнал во двор машину, отомкнул ещё пару замков, и очутились мы в его хоромах. Хозяин сразу же метнул на стол пузырь коньяка, пару упаковок какого-то мяса и тарелку с нарезанными кусками жирной ставриды. Мутный усадил меня за стол, спросил, как зовут, и важно представился сам:
– Виктор Михайлович меня звать. Так называй, а то я погоняло свое, теперь не очень уважаю. По молодости-то ничего было, а сейчас уж пора на имя с отчеством переходить. Не в зоне чай живем, а в обществе цивилизованном, чтобы и дна ему, и ни покрышки не было. Давай помянем дядю Федю твоего, пердуна старого. Я его пришил, вот придурки.
Я попытался отказаться от предложенной мне рюмки коньяка, но Виктор Михайлович строго предупредил меня, что если я буду продолжать вести себя, таким образом, то он за мое здоровье не перед кем не поручится и рассказывать мне ничего не будет. После такого предупреждения я стал податлив и голоден. Выпив коньяк, съев два куска мяса горячего копчения и жирный кусок ставриды, я стал внимательно слушать Михалыча. Он достал что-то из нижних передних зубов, пару раз смачно чмокнул и приступил к рассказу:
– Короче, заказал я земляку твоему, Федьке Сивухе вон тот каминчик сложить. Всё ему на пальцах расписал, как где должно быть, ну типа где дымоход, где что остальное. Короче всё путем объяснил, и ему только сделать осталось. Сделал, кстати он хорошо, добротно. Короче, всё как я объяснял. Вот, говорит, принимай хозяин работу. Я камин осмотрел. Доволен, остался, но виду Федьке не подал. Я пацан тертый, свой интерес всегда секу. С виду, говорю печь ничего, а как там нутро у неё, завтра гляну. Дал я ему пять штук, а остальные пять, завтра, мол, получишь, после испытаний творения твоего.
– Тетя Клава сказала, что Вы ему две штуки должны, – попытался я уточнить сумму долга.
– Какие две? – возмутился рассказчик. – Я за базар всегда отвечаю. Пять, значит пять. Всё отдам, как тему терли. Ну, в общем, разошлись мы, а с утра пораньше решил я камин новый затопить. Дров принес, лучину настрогал, поджигаю. Дрова у меня хорошие, быстро запылали, но дым от них словно взбесился: вместо того, чтобы в трубу и на улицу, в помещение прет. Ну, думаю, накакал мне печничок, да только не на того попал. Меня, как баклана не разведешь, я моментом прыгаю в тачку и к нему домой. Хорошо Феди дома не оказалось, а то бы точно рыло бы ему начистил. Да только не это самое интересное, а интересно другое. Возвращаюсь я домой, и вижу, у ворот стоят и ржут два моих кореша: Витя Гнус и Вова Кукуруза. Ну, ржут, можно сказать заливаются и сквозь смех меня пытают, как, мол, у тебя Михалыч камин новый работает. Я им говорю, отстаньте братаны, без вас на душе муторно, а они ещё громче ржут. Потом как наржались, и этак мне выводят, что, мол, без обмыва ни одна вещь хорошо работать не будет. Короче, говорят, пока не проставишься по поводу камина, дым в его трубу не пойдет. И опять ржут. Знаешь, что они, козлы эти удумали? Рано утром, пока я спал, они, значит, залезли ко мне на крышу и положили на трубу стекло. Пошутить, видишь ли, захотели. Не лень придуркам было по крышам лезать. Я ведь когда дым не туда пошел в трубу заглядывать стал. Смотрю – там всё чин чинарем, небо ясное видать, только дыма полно. А камин хороший. Молодец дядя Федя. Светлая ему память, а друганам своим любезным, я еще не такую фишку скоро отмочу. Вот придумаю чего-нибудь и отмочу, мне только срок дай. О, блин, о чем это я? Такую муру ломанул. Нет, срока мне не надо, я без срока им бяку сотворю. Давай еще по одной накатим, за удачу жизненную да слово крепкое.
Виктор Михайлович оказался довольно неплохим дядькой, вообще-то какой он мне дядька, скорее старший брат. Он быстро отслюнявил мне пять тысяч и пожалел еще раз золотые руки дяди Феди. Видно было, что любит Виктор Михайлович поговорить. И вот уж наружность его перестала казаться мне бандитской. Так, полный солидный мужчина, знающий себе цену и всё. Короче, нормальный чувак и душа человек. Ничего страшного в нем и нет. Побольше бы таких на белом свете.
Хозяин опять разлил коньяк и предложил выпить без тоста. На мои возражения по поводу того, что я за рулем он громко рассмеялся и кинул мне упаковку каких-то таблеток, дескать, пожуешь, и всё нормально будет. Пришлось выпить, не гоже было такого хлебосольного хозяина обижать. После третьей Виктор Михайлович разговорился еще больше, расспросил меня о жизни, и громко хохоча над моей месячной зарплатой, налил по четвертой. После четвертой я стал называть его исключительно Михалычем и внимательно осматривать жилую площадь своего нового друга. Площадь была огромной, но весьма плотно заставленной всевозможной мебелью, из которой особо выделялись два произведения старинного творчества. Это огромная, наверное, четырех спальная кровать, и приземистый комод, резной работы. Мой интерес к предметам старины, не сумел проскочить мимо внимательного ока хозяина и он сразу же поведал мне историю появления раритетов в его практически скромном жилище.
– Я, ведь, когда строиться собрался, домик здесь прикупил, – начал Михалыч издалека свое повествование. – Дряхлый домишко тут стоял. Весь уж в землю по наличники врос. Ну, мне его короче со всей требухой и толкнули. Я пацанов пригласил, чтоб домик раскатать, да барахло гнилое пожечь. Ящик поставил. Они, пацаны, значит, сделали все как надо. Правда соседей чуть не пожгли да рыла им знатно начистили, но место для строительства подготовили добротно. Честь по чести. Короче всё смели. Кроватку вот эту хотели в реке утопить, но тесть мой, мужик грамотный, гадом буду, короче из Москвы он, говорит мол, чего дурачьё ценность такую в речку поперли, прите обратно. Пацанам чего, им чего скажут они то и делают. Нормальные пацаны. Короче, снова кровать в заборе. Я к тестю, ты чего папа в натуре железку пожалел. Жмот что ли? А он мне значит и базарит, что, дескать, таких кроватей в России было сделано, ну от силы штук пять, по заказу одного купца-самодура и если она мне не нужна, то он на будущее лето её к себе в столицу заберет. Так вот. Вещь, говорит какая-то там уникальная. Паритетная или раритетная, я до сих пор не разобрал. Только к будущему лету мы со Светкой разбежались, и кроватка эта у меня осталась. А на шкафчике этом мы выпивали, и я его тоже решил сохранить. Вдруг тоже редкость, какая? Знаешь, как оно ведь бывает, вроде дерьмо с виду, а выбросишь конфеткой оказывается. Вот и кусаешь после этого локоток.
Михалыч налил ещё, я опять сопротивлялся, но уже значительно слабее и выдвинул единственный существенный аргумент, что мне еще сегодня начальство по домам развозить.
– Да, знаю я твое начальство, – махнул рукой мой дружбан, – они тут каждую неделю дни рождения справляют. Раньше трех ночи не угомонятся, а ты за это время выспаться сможешь. Хочешь, у меня здесь ложись. Хочешь прямо на этой вот кровати. Душевный ты человек, я таких давно не встречал. Всё кругом козлы да бакланы, а людей настоящих нет. Я тебе это Андрюха в натуре говорю. Вот ты пацан нормальный, а другие козлы. Давай за это с тобой ещё накатим.
Чем уж я так Михалычу понравился, не знаю, но слышать его характеристику было весьма приятно и вообще, по чести сказать, идти и сидеть в автобусе совершенно не хотелось. Чего там делать? Спать на заднем сидении пока не тянуло, настроения там скучать не было. То ли дело здесь. Михалыч опять потянулся за бутылкой, но разлить не успел. Кто-то громко постучал по воротам.
6
Как только дверь за Михалычем прикрылась, мне вдруг захотелось, причем захотелось очень, копченого мяса. Я потянулся за желаемым лакомством и к своему недовольству обнаружил, что все нарезанные куски мы уже съели. Ну, ничего страшного в этом не было. У меня в кармане всегда есть нож и им я сейчас быстренько мясцо порубаю. Порубаю для себя и для Михалыча. Он такой услуге, конечно же, рад будет. Вроде чего тут сложного: достать нож и порезать мясо. Чего может помешать этому, да вроде бы ничего. Однако нашлось, что помешать. Нашлось такое обстоятельство в образе пятирублевой монеты. Она вывалилась из кармана моих брюк и покатилась под роскошную купеческую кровать. Пятерку, даже такому другу, как Михалыч оставлять не хотелось. Тем более и не нужна она ему совершенно, а мне вот пригодится. Я искоса глянул на входную дверь и проворно нырнул под кровать вслед за монетой, полагая достать её, и до прихода другана ещё успеть нарезать мяса, как планировал это сделать чуть ранее. Но только были эти минуты не моим временем, когда я упал на пол, то увидел, что мятежная монета укатилась в самый дальний угол, из всех возможных под кроватью. Пришлось ползти в тот угол по-пластунски. Дополз я быстро, а вот выползти, обратно не успел. Загрохотало что-то наверху, и я из-под кровати увидел, что в помещение влетел, в прямом смысле этого слова, Михалыч. Вслед за ним влетели, но уже в переносном смысле, два дюжих молодца, тоже довольно не хилого сложения и разбойного вида. Один из них, схватил Мутного за рубаху, и сразу заорал ему в ухо самым непочтительным образом:
