Михаил Палев - Ожерелье Клеопатры
– Вот видите, Валерий Иванович! Все факты свидетельствуют против Пургина! – подытожил Ковригин. – И самое лучшее, что вы сейчас можете сделать для своего клиента: убедить его дать правдивые показания.
– Разумеется! – с готовностью согласился Тавров. – Когда я могу с ним встретиться?
– Я вам завтра позвоню, – уклончиво ответил Ковригин. – Но вот посмотреть на Пургину вы можете хоть сейчас. Думаю, что лично увидев, в каком она находится состоянии, вам будет легче убедить Пургина раскаяться.
* * *Возле палаты Боткинской больницы, в которой лежала Пургина, дежурил милиционер с автоматом: видимо, Ковригин имел основания полагать, что дело выходит за рамки обычной бытовухи. Ковригин кивнул милиционеру, и тот пропустил их в палату. В палате находились врач и медсестра: медсестра возилась с капельницей, а врач негромко давал ей какие-то указания. Пургина лежала недвижно, с закрытыми глазами, очень бледная. Если бы не пиканье электроники и неустанное движение поршня аппарата искусственного дыхания, то создалось бы полное впечатление, что больная уже умерла. Услышав звук открывающейся двери, врач недовольно обернулся.
– Ну что вы все ходите, господин следователь?! – с досадой воскликнул он. – Я же сказал: если в состоянии больной произойдут изменения, я с вами немедленно свяжусь. А на ее показания можете вообще не рассчитывать!
– То есть вы не ожидаете, что в ближайшие дни она придет в себя? – спросил Тавров.
– Придет в себя?! – врач изумленно посмотрел на Таврова. – Удивительно, что в ней еще наблюдаются признаки жизни. Перелом основания черепа – это вам не шутки! Это травма, несовместимая с жизнью. И если она вдруг каким-то чудом выйдет из комы, то следует ожидать частичной или даже полной амнезии.
– Да, я понял, – кивнул Тавров. – А скажите, доктор…
Тут взгляд Таврова упал на подоконник закрытого жалюзи окна, и он запнулся от изумления: на подоконнике сидела кошка. Обычная кошка: черная, гладкошерстная, с большими ушами. Она сидела на подоконнике, аккуратно обернув вокруг лап хвост колечком, и невозмутимыми желтыми глазами смотрела на Таврова.
– Э-э… скажите, доктор, а кошек у вас держат в палатах специально? Терапия такая?
– Какие кошки?! – вскипел доктор и тоже взглянул в сторону окна. – Вы с ума сошли?! Здесь палата интенсивной терапии! Какие здесь могут быть кошки?!
– Э-э… извините, это я просто вспомнил… читал как-то про терапию животными, – промямлил Тавров.
Он уже все понял и с неприязнью посмотрел на кошку, которую из всех присутствующих видел только он один. «Сейчас бы сюда моего двухголового пса Дуканота, вот он бы тебя погонял!» – мстительно подумал Тавров. Кошка, видимо, умела читать мысли: она презрительно посмотрела на Таврова, зевнула и демонстративно принялась вылизываться: оказывается, в Пограничной Зоне кошки такие же наглые и независимые, как и в нашем мире.
– Я думаю, Валерий Иванович, что нам здесь делать больше нечего, – заметил Ковригин. – Идемте, не будем мешать медперсоналу!
– Да, конечно! – очнулся Тавров и заторопился к выходу. Он совсем не удивился, увидев сидящую у дверей точно такую же кошку, только белую. Кошка посмотрела на Таврова желтыми глазами и неодобрительно дернула кончиком хвоста.
* * *– Почему вы думаете, что покушение на Пургину и убийство Бирюкова с напарником взаимосвязаны? – спросил Тавров Ковригина, когда они покинули больничный корпус.
– Мотив в случае с убийством Бирюкова и Володина может быть только один: они узнали то, чего не должны были узнать! – уверенно заявил Ковригин. – А как это связано с Пургиным, мы раскопаем! Обратите внимание: Бирюкова и Володина убили возле дома Пургина, когда они пытались установить у него в квартире прослушку. Пургин вполне мог под каким-либо предлогом уйти из театра, совершить двойное убийство и вернуться обратно. Единственный, кто мог бы подтвердить его отлучку из театра, – это его жена, но она уже не может дать показаний. Все рассчитано! Поверьте мне: тут имеет место тщательно спланированная многоходовая комбинация! Но я выведу Пургина на чистую воду. Сейчас мы его зацепим на убийстве жены, а дальше раскрутим по полной программе. Дело техники, как говорится!
Тавров не стал комментировать высказывание Ковригина, хотя тезис о причастности Пургина к убийству Бирюкова и Володина показался ему слишком искусственным. Вместо этого он спросил:
– А мотив покушения на убийство Ольги Пургиной вы уже установили? Зачем Пургину понадобилось убивать свою жену?
– Ревность! Обычная ревность! – с готовностью пояснил Ковригин. – Его жена закрутила служебный роман с владельцем фирмы, в которой она работала. Вам что-нибудь говорит фамилия Обнорский? Пургин упоминал его в разговорах с вами?
Тавров отрицательно качнул головой.
– Вот видите! Он хотел это скрыть от вас! – обрадовался Ковригин. – А ведь то, что у его жены роман с Обнорским, знала вся фирма! Неужели не нашлось доброжелателя, известившего об этом мужа-рогоносца? Наверняка нашелся! Хотя бы секретарша Обнорского, которая имела виды на шефа. Но тут появилась Ольга Пургина, и у девушки не срослось… А квартирка Пургиных, между прочим, на Ольгу Алексеевну приватизирована. Вот Пургин и перепугался, узнав о романе жены с Обнорским. Но ведь он научный ум, без пяти минут профессор, – как же ему не придумать что-нибудь изощренное? Вот он и обратился к вам с просьбой проследить за его женой, как будто бы он не в курсе ее любовной истории! И камеры по его инициативе у него в квартире установили. И ведь как удачно они были включены: ничего, компрометирующего Пургина!
– Да, но если он такой предусмотрительный, то почему так плохо инсценировал ограбление? – возразил Тавров. – Почему так неудачно спрятал орудие преступления? И самое главное: почему оставил на нем отпечатки пальцев?
– И этому есть простое объяснение: его кто-то спугнул, – убежденно сообщил Ковригин. – Скажем, сосед-алкаш с четвертого этажа вышел покурить, и Пургин решил спрятать орудие убийства, а потом уже за ним вернуться, перепрятать или хотя бы стереть отпечатки пальцев. Но не получилось!
– Хм… Почему же сосед в таком случае не увидел лежащее на площадке тело Пургиной? – усомнился Тавров.
– Ха! – рассмеялся Ковригин. – Этот алкаш в тот вечер был пьян настолько, что не мог вспомнить, как его зовут! Наши ребята, когда поквартирный обход делали, так рассказали потом, что мужик в тот вечер явно «белку» поймал, совсем не в себе был.
– Понятно, – вздохнул Тавров. Для Пургина дела складывались очень скверно. Орудие убийства с отпечатками его пальцев есть, мотив для убийства имеется, алиби нет – прямо хоть сейчас дело в суд передавай! Но Ковригин его еще подержит: уж больно ему хочется сюда и двойное убийство притянуть. И если найдет, за что уцепиться, – обязательно притянет!
– Когда я могу с Пургиным переговорить? – спросил он Ковригина.
– Да хоть завтра! – отозвался Ковригин. – Вы уж ему объясните, что от убийства жены ему никак не отвертеться, да и его причастность к двойному убийству Бирюкова и Володина мы как-нибудь докажем в конце концов. Так что от пожизненного заключения его только чистосердечное признание может спасти!
– Я приложу все усилия к тому, чтобы открыть истину в этом деле, – искренне пообещал Тавров. А уж то, что эта истина устроит следователя Ковригина, он обещать не мог. Да и не хотел.
* * *Следующим утром Тавров в ожидании звонка от Ковригина занимался текущими делами. Время от времени он доставал помятый листок бумаги, на котором Пургин нарисовал загадочную схему, и разглядывал его. Хм… на что это похоже? Похоже на план. Но план чего? Надо будет сегодня обязательно спросить Пургина об этом. Придется объяснить Пургину, что он уже вплотную подошел к краю жизни, за которым только пропасть, и, чтобы отползти от этого края, ему следует быть с Тавровым предельно откровенным.
Когда время перевалило за полдень, терпение Таврова лопнуло и он позвонил Ковригину. Того не было на месте. Таврову это не понравилось. Он позвонил дежурному и объяснил, что вместе со следователем Ковригиным должен был ехать в Бутырскую тюрьму. Ответ дежурного его огорошил: следователь Ковригин еще три часа назад уехал в Бутырку и до сих пор не вернулся.
Тавров положил трубку и выругался. Да что за дурацкие представления разыгрывает этот самодовольный мальчишка?! Тавров терпеть не мог жаловаться, но действия Ковригина он расценил как неприкрытое хамство по отношению к ветерану сыска и в гневе позвонил Павлову. То, что сказал Павлов, тут же остудило гнев Таврова.
– Я вижу, вы еще не в курсе, Валерий Иванович… Так вот: сегодня утром из Бутырской тюрьмы бежал подследственный Пургин Сергей Николаевич.
– Как бежал? – растерялся Тавров. Уж чего-чего, а такого от Пургина он не ожидал.
– Вот так и бежал… то есть спокойно вышел ногами под видом адвоката, – пояснил Павлов. – Адвоката заперли в каком-то чулане, а Пургин переоделся в его одежду и спокойно вышел. Такого наглого побега со времен Солоника не было! Очевидно, замешан кто-то из сотрудников Бутырки, а может, и адвокат причастен… В общем, сейчас там Ковригин разбирается. Так что, Валерий Иванович, будьте бдительны: если Пургин с вами свяжется, вы знаете, что делать.
