Марина Серова - Коллекционер женщин
Анастасия Игнатьевна уютно сложила руки на коленях и удовлетворенно произнесла:
— Ну вот, а теперь — за чайком-то — и спрашивай.
Легко сказать! Я едва не забыла, зачем, собственно, пришла. Так и кажется, что чаю попить. Пока собиралась с мыслями, старушка начала:
— Что я могу сказать? Меня вот спрашивали, не слыхала ли чего. Так слыхала, все слыхала!
Дедушка — жена представила его как Никанора Ивановича — нахмурил брови и сурово произнес:
— Настасья! Не болтай чего не след! Люди, можа, не за тем пришли.
— Ну почему же? Именно за тем! — возразила я с набитым ртом (восхитительный пирог!). — И что именно вы слышали, Настасья Игнатьевна?
— Да говорю ж: все! Сперва ругались громко…
— Кто?
— Ну кто-кто — супруги, стало быть. Мужской голос был и женский. Я так думаю, Маргарита с мужиком своим.
— А в котором часу, не обратили внимания?
— Ну как не обратить — обратила. Мне ишшо дед мой говорит: «Третий час под дверью торчишь (ого!), не надоело?» Стало быть, между пятью и шестью ругались.
В шесть Баргомистрова появилась в парикмахерской. Поругались — и отправилась делать прическу? Что-то здесь не вяжется. К тому же Ксения утверждала, что в пять встретила сестру в «Чародейке». А между пятью и шестью, по словам самой Маргариты, женщина общалась в кафе с другом своего мужа. Следовательно, дома быть она никак не могла.
— А голоса вашего соседа, Василия Семеновича Голубкова, не было слышно?
— Нет, Ваську, честно скажу, не слыхала. Да и не был он у Виктора с утра самого, как денег приходил занимать. А в пять-то часов Васька уж пьяный был в доску, дома спал. Храп его — это слыхала, да он — храп-то — по всем этажам разносится. А голоса — нету. Да, чай, Васька и не разговаривает во сне, не наблюдалось за ним такого… А то вот ишшо спрашивали: кто приходил в день убийства к супругам-то? Да свои все приходили, родня. Ну, друг ишшо Викторов — он часто ходит — да Васька вот. Только Васька с утра самого был, а друг — за ним следом, за пьяницей-то нашим… — Старушка помолчала и сделала вывод: — Я так думаю, сама и убила, Маргарита-то. А потом испужалась. И теперь боится признаться в содеянном-то.
— Тьфу, дура! — рассердился Никанор Иванович и, погрозив жене пальцем, предрек: — Посадют тебя за твой язык, как в былые годы!
— Спаси господи! — Анастасия Игнатьевна истово перекрестилась… и, по-моему, сейчас же забыла о грозном предостережении мужа, потому что как ни в чем не бывало продолжила: — А ишшо спрашивали, не видала ли чего. Да вот ведь беда какая: не видала! Слыхать-то все слыхала — а не видала.
— Вы можете сказать, что случилось после того, как супруги Баргомистровы поругались?
— Как же, как же, могу. Посуду бить начали. Звон стоял, грохот — не приведи бог.
Я едва сдержала улыбку.
— Однако милиция не обнаружила ни одного черепка в квартире убитого. Вам не кажется это странным?
Бабушка, похоже, обиделась, поджала губы:
— Ну, не знаю. Убрали, можа. А то вот ишшо, — снова оживилась, забыв про обиду, Анастасия Игнатьевна, — каблучки слыхала.
— Что? — не поняла я.
— Каблучки, — повторила старушка. — Они же как — супруги-то — поругались, посуду перебили, а потом Маргарита муженька своего — хрясть по голове! Кровь увидала, испужалась и убегла вниз по ступенькам.
— И лифта не стала ждать?
— Да пока наш лифт дождешься — мужик-то ее за это время воскреснуть мог!
Замечательная история! Я посмотрела на Мишу, но тот так увлекся пирогами, что все остальное было ему глубоко безразлично.
— Настасья Игнатьевна, вы не знаете, у Василия Семеновича родственники есть?
Старушка махнула рукой.
— Какие у него, у пьяницы, родственники! Жена была — пропил жену; детишек было двое, сынок и дочка, — и тех пропил.
— Как это — пропил?
— Да как? Жена ушла, детей с собой забрала. Счас в другом городе живет, на Севере где-то: новый муж туда увез. У них там квартира, говорят, агромадная! Мужик деньги лопатой гребет, жена Васькина как сыр в масле катается… А этому дураку — Ваське-то — ничего не надо было, всех пропил. И вот теперь в тюрьме мается, а жена-то, вишь…
— Настасья! — возопил старик. — Чего мелешь-то? Откудова тебе знать, как Васькина баба с новым мужем живет: ты ее сто лет не видала!
— А мне Катерина из второго подъезда сказала, — авторитетно заявила неугомонная бабуся. — А ей — Марья Степановна, а Марье Степановне кума ее, а у той кумы деверь вместе со сводным братом мужа Васькиной жены работает, вот! Я уж, признаться, забыла, как и зовут-то ее, грешницу — жену-то Васькину. Да ты, милая, приди вдругорядь, я у Марьи Степановны поспрошаю.
— Настасья, люди для чего пришли — чтобы убивца найти. А ты им про Марью свою! Нужна им твоя Марья!.. Да ты кушай пирог-то, деточка, кушай, — обратился ко мне дедушка. — Дай-ка я тебе чайку подолью…
— А про убитого… что про него говорить? Покойников плохим словом не поминают… А убила — я ж говорила уже, — она убила, Маргарита. Ревновала она его, мужа-то, к каждой юбке…
И Анастасия Игнатьевна начала все по второму разу: про крики, ругань, про звон разбитой посуды, про каблучки на лестнице…
— А Ваську-то вы выпустите. Не виноват он, Васька.
Я посмотрела в окно. На улице давно уже стемнело. Пора уходить.
Сытый Миша неохотно вылез из-за стола, поблагодарил хозяев за угощение и, играя ключами от машины, направился к двери. Я на всякий случай оставила старичкам свой телефон: вдруг Анастасия Игнатьевна вспомнит что-нибудь более существенное, нежели битье тарелок. Бабушка закивала:
— Приходите ишшо, приходите. С вами, молодыми, обчаться — одно удовольствие!
20 часов 05 минут
Только в машине я почувствовала, как сильно устала.
— Миша, вы не хотите отвезти наше сиятельство домой?
— С удовольствием!
Мы договорились, что завтра в десять машина будет ждать меня возле подъезда. Начнем с магазинов.
— Ну, спокойной ночи. И еще раз извините за ту бестактность…
Шофер улыбнулся, пожелал мне приятных снов и уехал.
20 часов 25 минут
Может, как вчера, пораньше лечь спать? Почитать на сон грядущий Церена…
«Там же воспроизведена часть дороги процессий около ворот Иштар в том виде, как она когда-то выглядела в действительности: шириной 16 метров, окруженная на расстоянии 200 метров стенами из глазурованного кирпича, с которых глядели 120 львов, изображенных на голубом фоне, образуемом цветной керамикой.
Ворота Иштар также украшали различные фигуры зверей: изображения быков (или носорогов) и фантастического существа Сирруш. Это существо состояло из четырех…»
Телефон на журнальном столике возле постели зазвенел так громко, что я вздрогнула.
— Алло?
— Здравствуйте еще раз, это Дмитрий.
А, милый охранник!
— Где ты пропадаешь? Весь вечер звоню — никто трубку не берет!
— Ничего подобного. Все время сижу около телефона.
Дима, наверное, тоже устал за день. Во всяком случае, шутки он не понял.
— Ладно, слушай! — парень назвал адрес Владимира Гришина, напарника ныне покойного королевского зятя. — Но этот человек, мне кажется, к убийству не причастен. Я его немножко знаю: Гришин ни в чем дурном замечен не был.
— Увидим… Спасибо тебе, Дима.
— Да, вот еще — чуть не забыл. Экспертиза установила, что труп скончался тринадцатого около восемнадцати часов.
— Кто скончался?!
— Ну… труп… которого убили… — Кажется, Дима был сбит с толку моим вопросом.
— Хорошо, спасибо за информацию. Чем я могу отблагодарить тебя?
— Появляйся почаще перед глазами… — Страж порядка вздохнул и положил трубку.
Значит, «труп, которого убили» скончался приблизительно в шесть? Жены «трупа» в момент «его преждевременной кончины» дома не было. А Гришин, напарник, вполне мог быть. Только мужчины не ругаются женскими голосами и каблуками не цокают — я имею в виду большинство мужского населения планеты. Следовательно, друг Баргомистрова тут ни при чем. Ну и бог с ним!
Спать очень хочется.
На чем мы остановились? «…фантастического существа Сирруш. Это существо состояло из четырех частей различных животных: орла, змеи, некоего четвероного и скорпиона. По крайней мере, трое из перечисленных животных ассоциируются с древней религией луны.
Обе фигуры — быка (или носорога) и фантастического существа — равномерно перемежаются, покрывая весь фронтон…»
Спать, спать…
«…покрывая весь фронтон, внутреннюю поверхность ворот…»
Спать…
«…ворот…»
Пора выключать свет…
16 апреля, 10 часов
Я вышла из подъезда, огляделась: где же Миша? И сейчас же передо мной остановилась «девятка» цвета морской волны.
— Здравствуйте, Татьяна Александровна! — весело поприветствовал меня шофер.
