Лиза Марклунд - Место под солнцем
Она ехала в Лейонгорден, в старый фамильный дом у Лейондальшён, где жила Юлия Линдхольм со своим вновь обретенным сыном.
Анника давно обещала их навестить, но медлила до сегодняшнего дня. Она не знала, чего ждать от этого визита. До этого они с Юлией встречались всего дважды, и оба раза при чрезвычайных обстоятельствах.
Первый раз они встретились на месте преступления, на Санкт-Паульсгатан в Сёдермальме. Тогда Юлию она видела вместе с ее коллегой Ниной Хофман, вместе с которой в тот вечер ехала в полицейской машине 1617. В вызове на первый взгляд не было ничего особенного – обычная квартирная ссора, и Анника вызвалась сопровождать полицейских, хотя те и приказали ей держаться сзади. Потом, когда дело приняло серьезный оборот и полицейские обнаружили трупы, Нина выгнала ее на улицу.
В другой раз Юлия была в положении подозреваемой в убийстве своего мужа, известного полицейского Давида Линдхольма, и сына Александра. Никого не интересовало, что она с самого начала говорила о своей невиновности, пыталась всех убедить, что не убивала мужа, что его застрелила другая женщина, которая похитила их сына.
Сына Юлии, Александра, Анника видела один раз, в ту ночь, когда столкнулась с ним в доме Ивонны Нордин недалеко от Гарпхюттана. Мальчик был похищен и находился у Ивонны в течение семи месяцев, прежде чем Анника его нашла.
Свет фар выхватил из сумрака красную стену. Она была у цели. Анника въехала в сад, поставила машину на ручной тормоз и оставила мотор работать на холостых оборотах.
Лейонгорден представлял собой приземистый и темный одноэтажный дом, стоявший на самом берегу озера Лейон-даль. На первый взгляд этот дом мог показаться детским садом или домом престарелых. Фонарь, висевший над крыльцом, освещал небольшую детскую площадку. Серая вода озера виднелась в глубине, за домом.
– Я хочу по-настоящему тебя поблагодарить, – сказала ей Юлия по телефону, и эти слова немного смутили Аннику.
Она пригладила волосы, выключила мотор и вышла из машины на гравий.
На крыльце Анника остановилась и некоторое время смотрела на озеро. Несколько берез отчаянно карабкались по крутому склону. Их ветви были такими же серыми, как озерная вода. В нескольких сотнях метров от берега виднелся покрытый редким лесом островок. Откуда-то издалека доносился шум моторной лодки.
Дверь открыла женщина в вязаной кофте и меховых тапочках и выглянула на улицу.
– Анника Бенгтзон? Привет, меня зовут Генриетта.
Они пожали друг другу руки.
– Юлия и Александр тебя ждут.
Она вошла в уютный дом. В комнате слегка пахло плесенью. Обстановка напоминала о семидесятых годах. Светлый линолеум, розовые ворсистые дорожки, пластиковые панели. Сквозь полуоткрытую дверь прихожей была видна ярко освещенная комната, напоминавшая гостиную. Там Анника заметила несколько коричневых пластиковых стульев и фанерный стол. Из зала доносился смех.
– Ну, должна сказать, что вести себя надо совершенно естественно, как обычно, – предупредила Генриетта, и Анника почувствовала нарастающую внутреннюю неловкость.
– Нам сюда…
Генриетта свернула налево и пошла по узкому коридору. Справа был ряд дверей, слева ряд окон, выходивших на автостоянку.
– Я сейчас вспоминаю свою единственную в жизни поездку на поезде, – сказала Анника. – Надеюсь, что все будет нормально.
Генриетта сделала вид, что не слышит этих слов. Она остановилась у одной из дверей и тихонько постучалась.
Анника заметила, что на дверях нет ни замков, ни номеров. Она читала о таких приютах для реабилитации, как об учреждениях, призванных обеспечить для пациентов «хороший уход и чувство безопасности».
Дверь открылась. На пол коридора упал треугольник желтого света.
Генриетта отступила назад.
– Это Александр. Он сегодня испек торт, – сказала она и впустила Аннику в комнату. – Скажи, если хочешь, чтобы я забрала его и немного с ним поиграла.
Последнюю фразу она произнесла в комнате.
Анника, оцепенев, застыла на пороге.
Комната оказалась намного больше, чем она себе представляла, и заканчивалась окном и отдельным выходом на террасу. Напротив входной двери стояли двуспальная кровать и детская кроватка, дальше, в глубине, – диван, телевизор и обеденный стол с четырьмя стульями.
За столом сидела Юлия Линдхольм в кофте со слишком длинными рукавами. Волосы были собраны в конский хвост. Мальчик стоял у стола спиной к двери. Руки его судорожно двигались, как будто он что-то лихорадочно дорисовывал.
Юлия вскочила со стула, бросилась к Аннике и крепко ее обняла.
– Как здорово, что ты приехала, – сказала она и еще теснее прижала Аннику к себе.
Анника, протянувшая было руку для пожатия, почувствовала себя полной дурой и неловко ответила на объятие. Дверь за ее спиной тихо закрылась.
– Да, это понятно, – сказала Анника. – Я приехала с тобой повидаться.
– Ко мне пока немногие могут приезжать, – сказала Юлия, разомкнула наконец объятия и села на диван. – Родители были у меня на Рождество, да Нина приезжала несколько раз. Но я сказала, чтобы мама Давида не приезжала, я не хочу ее видеть. Ты с ней встречалась?
– С мамой Давида? Нет.
Анника поставила сумку на пол рядом с диваном и туда же сбросила куртку с капюшоном. Потом она посмотрела на мальчика. Его нежный профиль угадывался за светлыми локонами. Он что-то рисовал большими мелками, рисовал старательно и целеустремленно, не поднимая головы. Анника осторожно приблизилась к мальчику и опустилась рядом на пол, стараясь заглянуть ему в глаза.
– Привет, Александр, – сказала она. – Меня зовут Анника. Что это ты рисуешь?
Мальчик еще плотнее сжал челюсти и стал еще сильнее нажимать мелом на бумагу, нанося на нее жирные черные линии.
– Бабушка такая странная, – сказала Юлия, – и будет только хуже, если мы встретимся, особенно здесь, в этом тепличном и искусственном месте. Мы встретимся с бабушкой, когда вернемся домой, правда, старина?
Мальчик не ответил. Весь рисунок был заполнен острыми черными углами. Анника присела на диван рядом с Юлией Линдхольм.
– Он пока мало говорит, – пояснила та. – Это не опасно, но пройдет только со временем.
– Он вообще что-нибудь говорит? – спросила Анника.
Улыбка исчезла с лица Юлии. Она молча покачала головой.
«Со мной он говорил, – вспомнила Анника, – говорил связными предложениями: Много ли на свете богов? Она глупая. Она очень глупая. Мне нравится зеленый цвет».
Юлия встала перед окном спиной к Аннике. В отражении от окна Анника видела, что Юлия внимательно рассматривает свои ногти. Потом она внезапно бросилась к телефону, висевшему на стене у двери на террасу.
– Генриетта, ты можешь ненадолго забрать Александра? Ну да, сейчас. Огромное спасибо.
В молчании Юлии было что-то электризующее. От этого молчания у Анники пересохло во рту и стало покалывать в пальцах. Она сжала руками колени и принялась рассматривать бабушкин изумрудный перстень. Прошла бесконечно долгая минута, прежде чем няня, или как там она называлась, вошла в комнату и взяла Александра за руку.
– Пойдем посмотрим один хороший фильм – ты и я? Фильм называется «Немо».
Генриетта повернулась к Аннике:
– Это фильм про маленького мальчика-рыбку. Он потерял папу, но потом его нашел.
– Да, – сказала Анника, – я знаю.
Молчание продолжало висеть в комнате и когда они с Юлией остались одни.
– Я работаю в «Квельспрессен», – заговорила Анника, просто для того, чтобы нарушить молчание. – Я хочу спросить: ты не против, если я напишу о тебе в газете? О тебе и Александре, о том, как вы здесь живете.
Юлия продолжала сосредоточенно рассматривать ноготь.
– Пока нет, – сказала она. – Может быть, позже. Да, позже. Я очень хочу все рассказать, но у меня пока путается в голове.
Анника молча ждала. Она, конечно, не рассчитывала, что Юлия сейчас расскажет все о времени после освобождения, но надеялась, что когда-нибудь это сделает. В СМИ полицейские истории всегда заканчиваются раскрытием преступления и наказанием преступника. О последствиях преступлений, о мучительном возвращении жертв к нормальной жизни не пишут практически никогда.
– Я так зла, – призналась Юлия тихо и почти удивленно. – Этот безумный мир меня проклял.
Она медленно подошла к столу и села на стул Александра. Она была такая маленькая, что почти исчезла в просторном свитере.
– Мне говорят, что и это тоже нормально. Все здесь чертовски нормально!
Она в отчаянии всплеснула руками.
– Вы находитесь здесь все время с тех пор, как тебя отпустили из-под стражи? – спросила Анника.
Юлия кивнула.
– Это было среди ночи, меня привели в дежурную комнату, в половине второго закончили все формальности и привезли сюда. Александр был уже здесь.
Она посмотрела в окно. На улице совсем стемнело.
– В тюрьме мне было плохо, – сказала она. – Но и здесь я сначала чувствовала себя не лучше. Александр не хотел меня признавать. Он все время от меня отворачивался или уходил к Генриетте.