Ирина Дягилева - Змея на груди
– А когда мы вернемся, то увидим, что из твоей квартиры вывезено все подчистую, – продолжала саркастически ухмыляться Марина.
– Да кому нужна моя рухлядь? У меня там, кроме книг, ничего ценного нет.
– Зато какие книги! Мы с тобой, помнится, в свое время за каждую из них отдали по двадцать килограммов макулатуры.
– Зато сейчас они мало чего стоят.
– Пуляша, ты в своем уме? Собираешься каким-то проходимцам сдать свою квартиру! Что ты о них знаешь?
– Ты как всегда немного драматизируешь события. На меня она не произвела такого впечатления. Мне, конечно, показалось, что она слегка темнила, но по-моему, просто чего-то не договаривала.
– Слушай, подруга, ты совсем бдительность потеряла. А вдруг они террористы? А твоя квартира им нужна, чтобы подорвать важный объект?
– Рядом с моим домом единственно важным объектом является будка шиномонтажа, возле которого с утра до ночи автомобили атмосферу отравляют. Если его подорвать, воздух во дворе станет чище. Я сама на них давно хотела Гринпис натравить. Так что с террористами ты слегка перегнула палку.
– Лучше перегнуть и сломать эту палку, чем ею по башке получить, – нравоучительно заявила Марина. – И что эта аферистка тебе рассказала?
– Сказала, что ее друг якобы замешан в каком-то преступлении, и все улики указывают на него, а человека, который может подтвердить его алиби, в Москве в настоящий момент нет и появится он только через три дня.
– Пуляша, за укрывательство знаешь, сколько можно схлопотать? Мало не покажется.
– Ростропович у себя на даче Солженицына прятал…
– И где он после этого оказался? – насмешливо напомнила Марина.
– Его выслали, но не посадили же!
– Тебя тоже вышлют. На Колыму. Ростропович попал в историю, а ты в нее влипнешь! Разницу улавливаешь?
– Значит, такая у меня судьба. Потом напишу «Колымские рассказы Пульхерии Дроздовской», разбомблю в них в пух и прах нашу пенитенциарную систему, привлеку к ней внимание международной общественности, прославлюсь, заработаю кучу бабок, куплю себе домик в деревне где-нибудь под Мюнхеном и умру под пение птичек в деревенской глуши со всеми удобствами, – мечтательно нарисовала заманчивую перспективу Пульхерия.
– Пени… что?
– Систему наказаний преступников, – пояснила Пульхерия.
– А почему под Мюнхеном, а не под Суздалем?
– Дался тебе этот Суздаль, – рассердилась Пульхерия. – В Германию многие наши творческие интеллигенты эмигрировали. Мне с ними там будет не так скучно, как под Суздалем.
– Они туда уехали, потому что Родине оказались не нужны.
– Все, Мариша! Ты меня достала своим занудством. Плевать мне на тысячу долларов, поехали в Суздаль!
– Успокойся. У меня другое предложение. Мы этого афериста на моей даче укроем. Там сейчас только рабочие. Олег на Кипре со своей секретаршей загорает, младший мой из Лондона на каникулы только через две недели приедет, а старший в такую погоду не любит на дачу ездить. Ничего ценного там у меня нет. Даже если они и сопрут мои старые кастрюли и сковородки, так мы новые купим. К тому же тысяча баксов на дороге не валяются. А? Как тебе идея?
– Там и тысяча рублей не часто валяется, а идея просто отличная!
Ровно в три часа Пульхерия припарковала машину в условленном месте. Она даже не успела заглушить мотор и оглядеться, как передняя дверца машины распахнулась. Молодой, симпатичный парень сначала молча оглядел салон машины, отряхнул рукой невидимую пыль с сиденья рядом с водителем, провел пальцем по приборной панели, взглянул на него с отвращением и тут же вытер его о спинку кресла. После всех этих манипуляций он поднял глаза на Пульхерию.
– Вы, как я понимаю, Пульхерия Афанасьевна? – спросил он с брезгливой усмешкой, которую даже не пытался скрыть, но тут заметил на заднем сиденье Марину. – Минуточку! Оксана сказала мне, что вы будете одна.
– Я так и знала, что Татьяна ее ненастоящее имя.
Парень смутился, но лишь на мгновение.
– Оксаной зовут мою сестру. Я назвал Таню ее именем по инерции, – попытался выкрутиться он, Пульхерия кивнула ему в знак того, что принимает объяснение, но в душе ему не поверила. А Максим тем временем продолжил: – Мне не нужны лишние свидетели.
– Насколько я помню, у нас с ней не было уговора о том, одна я буду или нет, – ледяным тоном заметила Пульхерия. Брезгливый взгляд красавчика, а теперь и его откровенная ложь, все это сильно ей не нравилось. – Если вас что-то не устраивает, мы можем разойтись, оставшись каждый при своих интересах.
– Подождите минуточку, мне нужно позвонить.
Парень отошел от машины, но дверцу закрывать не стал, и они слышали каждое его слово.
– Ты же мне говорила, что будет только одна женщина. А приехали две старые кошелки. Почему это у нас нет выбора? Надо было более ответственно отнестись к выполнению своей части плана. Да… Да… Я не привередничаю. Я так не считаю. Нет… Нет… Будем надеяться, что все обойдется. Хорошо…
– Ты слышала, Пуляша? Он назвал нас старыми кошелками, – с возмущением прошептала Марина.
– Не обращай внимания, я в его возрасте тоже всех, кто старше тридцати лет, считала стариками. Когда мне исполнилось двадцать, я решила, что моя жизнь кончилась и наступила старость.
– Но он сказал это, совершенно нас не стесняясь, – продолжала возмущаться Марина, – точно мы пустое место.
– А мы для него и есть пустое место. Смотри, какой он холеный, джинсики, курточка не на Черкизовском рынке куплены. Один мобильный телефон стоит дороже моей машины в базарный день. Я такой в одном магазинчике под названием «Милые штучки» видела. В центре. Забрела в него случайно как-то перед Новым годом. Там самая дешевая «милая штучка» стоила не меньше тысячи баксов. Я из этого магазина, как оплеванная, выкатилась. И самое забавное здесь то, что мой мобильный по своим функциональным возможностям намного круче его игрушки. Интеллект и здоровье, Мариша, ни за какие деньги купить нельзя.
– …Да у них машина старше древнегреческой колесницы! На таких машинах только бомжи ездят… – донеслись до них стенания молодого человека.
– Ты только погляди, подруга, как он страдает? Он еще твоей дачи не видел, на которой ему предстоит провести три дня, – усмехнулась Пульхерия.
– Чем тебе не нравится моя дача? – возмутилась Марина.
– Да мне-то она нравится. Она ему боюсь не понравится. У тебя ведь там все удобства на улице.
– Ничего, потерпит.
Парень закончил разговаривать и уселся на переднее сиденье. Вид у него был недовольный.
– Молодой человек, – Пульхерия старалась говорить спокойно, не показывая своего раздражения, – меня вы уже знаете, а мою подругу зовут Марина Владимировна. Прежде чем мы поедем, мне все же хотелось бы взглянуть на ваш паспорт.
Парень молча достал из кармана куртки паспорт и протянул его Пульхерии.
– Вячеслав Всеволодович Вольский, – удивленно прочитала она вслух. – Вы же только что сказали, что вас зовут Максимом?
– Да, я не Максим, а Вячеслав, – не стал отпираться парень.
– Ну ты, дружок, и конспиратор, – громко рассмеялась Пульхерия.
– Я вам его дал совершенно машинально.
– Лучше надо было готовить легенду, разведчик! Детский сад на лямках, – насмешливо констатировала она и передразнила: – «Мне лишние свидетели не нужны».
– Вам больше не нужен мой паспорт? – смущенно поинтересовался Вольский.
– Ты прописку посмотреть не забыла? – подсказала подруге Марина.
– Регистрация московская, – сообщила Пульхерия и вернула паспорт парню.
– Мы поедем или вам еще что-нибудь показать? – с раздражением спросил Вольский.
– Нам будет очень приятно, если вы нам покажете ваше хорошее воспитание, – с убийственной вежливостью произнесла Пульхерия.
– А если ты нас еще раз назовешь кошелками, мы тебя будем звать баулом или рюкзаком, – внесла свою лепту в дело воспитания подрастающего поколения Марина.
– Извините, я не хотел вас обидеть, – сквозь зубы процедил парень.
«Именно этого ты и хотел, гаденыш», – подумала про себя Пульхерия, а вслух пробормотала:
– Надменное извинение похоже на оскорбление.
За всю дорогу, пока они ехали до дачи Марины, Вольский не проронил ни слова. Он даже не поинтересовался, куда они едут. Подъезжая ближе к даче, Пульхерия поняла почему. Она заметила, что на некотором расстоянии за ними едет небольшой серебристый джип. Даже не видя его номера, она знала, чья это машина. «Что ж, имеет право», – усмехнулась Пульхерия про себя.
Дача Марине досталась в наследство от родителей. Она располагалась в небольшом дачном поселке творческих работников недалеко от Москвы в живописнейшем месте на берегу Истринского водохранилища. Отец Марины Владимир Александрович Круглов был писателем. В свое время он написал роман «Дети целины», прославляющий героические будни целинников. Его даже сравнивали с Шолоховым, приняли в Союз писателей, дали квартиру в престижном доме, выделили дачный участок. За свою книгу он получил государственную премию и по ней сняли художественный фильм. От него ждали новых книг, но творчество дальше у него как-то не пошло. Вышло еще несколько рассказов и небольшая повесть. Тем не менее он неплохо устроился: ему предложили работу главного редактора журнала для работников села. Поговаривали, что в этом ему помогла выгодная женитьба. Мама Марины Клавдия Ивановна была дочерью какого-то министра. Но жену свою Владимир Александрович действительно любил, а в дочери просто души не чаял.
