Борис Бабкин - Проклятие старого ювелира
– Даю тебе сутки. Если ты не сделаешь этого, я закрою твой цех сам. А как это умеет делать Коновал, ты знаешь.
– Ты с ума сошел, – прошептала Илина.
– Наоборот, я только вошел в ум. Давно надо было запретить тебе заниматься этим. В общем, у тебя сутки, время пошло…
– Пока молчит, – вздохнул седой мужчина. – Хотя я не уверен, что его надолго хватит.
– Но ведь его взяли с дипломатом, – удивленно проговорил плечистый мужчина.
– Сейчас этого мало, – покачал головой седой. – Кто может доказать, что он не нашел этот дипломат? Никто. Так что если он будет держаться этого, вполне возможно, сумеет выкрутиться. И вот тут возникает опасность, что задержание Алимова свяжут с изъятием украшений у вора-домушника, кстати, тоже задержанного в Хабаровске. Торба сейчас находится под подпиской о невыезде, но как только в Москву доставят вора и он покажет, где брал драгоценности, у Торбы возникнут очень серьезные неприятности. Тогда и с Алимовым будут разговаривать по-другому. Кстати, кто мать того пацана, который ухватился за дипломат?
– Скворцова Елена Петровна, тридцать лет, одинокая. Сыну пять лет будет через неделю. Скворцова должна была ехать в Никольское, это в Амурской области. Там у нее родители. Отца у ребенка нет, какой-то курортный роман. Она врач-педиатр, сейчас в отпуске. К родителям после случившегося не поехала. Пацаненок сильно ушиб нос. Вот так. А зачем тебе это?
– Уж слишком подозрительно все произошло – вообще и милиционеры рядом оказались…
– Постовые были на перроне, – перебил плечистый. – Ничего подозрительного в этом нет. Я с ними беседовал, они потребовали показать дипломат после того, как мужчина сильно занервничал. А почему ты спросил о женщине с ребенком?
– Мне показалось, что эта сцена разыграна – ребенок, падение и тут же два милиционера. Похоже на спланированную операцию.
– Да нет же, ничего подобного, просто дикая случайность.
– Дай-то Бог, – вздохнул седой.
– Что-то ты, Семен Васильевич, нервным стал, – усмехнулся плечистый.
– А ты, Андрей, спокоен? Только честно…
– До полного спокойствия далеко, но особенно не волнуюсь. Барон наседает, требует убрать Алимова. А я даже приблизительно не знаю, как это сделать.
– Раньше знал, – усмехнулся Семен Васильевич.
– А вот этого не надо! – вспылил Андрей. – Ты ведь тоже тогда участвовал. И выбора у нас не было.
– А сейчас, значит, есть? – насмешливо спросил Семен Васильевич.
– Но пока еще…
– Вот именно, – перебил Семен Васильевич, – пока. Но как долго это будет продолжаться, не знает никто. Вдруг Алимов заговорит сегодня, сейчас? Возьмут Барона, и тогда сразу придут за нами. Чистка идет большая. Если уж с Петровки полковников повязали, то…
– Не накаркай.
– Да каркай не каркай, но если Алимов заговорит, нам с тобой труба.
– И что ты предлагаешь?
– Тебе надо что-то делать, – ушел от ответа Семен Васильевич. – В конце концов, объясни своим людям…
– Значит, ты тоже меня в петлю суешь? Ведь только-только у нас сняли…
– А нас просто посадят, и надолго. Ты хоть понимаешь, чем все это может для нас закончиться? Впрочем, тебе могут и пожизненное вкатать, если вспомнить про…
– Слушай, Фролкин, – зло процедил Андрей, – мы по этому делу вместе пойдем. Неужели ты думаешь, что я молчать буду? И не надейся! А организаторам, как правило, больше дают, чем исполнителям. Тем более если организатор…
– Вон ты как заговорил! Интересно выходит! – Фролкин неожиданно рассмеялся. – Раньше вроде уважал ты меня. На вы постоянно обращался. А сейчас и возраст забыл мой, и положение.
– В лагере мужик и в пятьдесят лет не старик.
– Уже и про зону заговорил? Так вот, чтобы избежать этого, надо убрать Алимова. На нем все остановится.
– Остановится? – раздраженно повторил Андрей. – Да если с ним что-то случится, отрабатывать это будут до конца, пока не выйдут на заказчика. Неужели ты этого не понимаешь?
– Слушай, Андрей, – задумчиво проговорил Фролкин, – но ведь Алимов нас не знает. И связать его с нами никто не может.
– Точно, – согласился Андрей. – Я понял, к чему ты клонишь. Но тут придется мочить не одного…
– А это надо хорошенько обмозговать, и тогда мы что-нибудь обязательно придумаем. Если, конечно, время у нас будет.
– Завтра Алимову предъявят обвинение, и им займется следователь по особо важным делам. Кто именно, не знаешь?
– Не решился узнавать. Но сегодня обязательно выясню и сообщу.
– Отлично.
– А чего тут москвич делает?
– Он приехал за Бешеным. Тот ранен и сейчас находится в тюремной больнице. За ним пара трупов в столице. И у нас он наследил. При задержании ранил одного омоновца и одного убил. Тот еще зверь.
– Значит, из-за Рудакова? А чего же он Отмычку этого…
– Из МУРа позвонили и приказали, чтобы именно Ларионова назначили дознавателем. Не то чтобы нам не доверяют, но, как я понял, в Москве этот Отмычка наследил крепко. Что-то крупное там взяли. Вот МУР и подстраховывается.
– Понятно. А как здоровье Бешеного? Не рано его из городской перевели в тюремную?
– Черт его поймет, он уже месяц лежит. Его в грудь ранили, и головой он здорово шибанулся, когда со второго этажа падал. Рана затянулась, а вот с башкой вроде не все в порядке. Он память потерял. Думали, что притворяется, но наши психиатры подтвердили, что амнезия у него. Сейчас наблюдают за ним в тюремном лазарете. Требуют, чтобы перевели в институт, но Москва добро не дает. Боятся, что сбежит. Бешеный, он и есть бешеный. Из зала суда в Туле удрал. Одного конвойного изуродовал, другого инвалидом сделал. С пулей в ноге ушел, сволота.
– Значит, этот Ларионов ради него тут торчит?
– Да. Перевозить его врачи не рекомендуют. Да и начальство опасается, как бы Бешеного во время перевозки на этапе не пристрелили. ОМОН на него зол. На месте хотели кончить, еле отбили наши опера. Да и начальник их приехал. Иначе бы хана Бешеному.
* * *– Хоть бы поел чего, – покачала головой пожилая женщина в белом халате. Лежавший на кровати бледный мужчина с перевязанной головой и забинтованным плечом не отрываясь смотрел в потолок. – Сколько времени уже так лежит, – вздохнула она. – Взгляд пустой, как будто мертвый. И не пошевелится, и ничего…
– Да такого сжечь надо! – зло откликнулась молодая полная женщина в наброшенном на мундир белом халате. – За ним убийств полно, а ты его жалеешь.
– Так ведь человек все-таки, – вздохнула пожилая. – А то, что убивал, это ж еще не доказано.
– Одного омоновца ранил, другого убил, это все знают. Так что сдох бы, сволочь, а его лечат.
– Как тут мой клиент? – В палату вошел Ларионов.
– Так же, – ответила молодая.
Подойдя к кровати, капитан посмотрел в неподвижные, ничего не выражающие глаза лежащего.
– Косишь ты, Бешеный, – тихо проговорил он. – Правда, твое терпение вызывает уважение. Например, я бы и половины не выдержал. А уж уколы эти… Ведь все равно расколют и судить будут. На пожизненное пойдешь, а там ой как несладко. И хочется тебе испытывать на себе препараты медицинские? – Капитан посмотрел на вошедшего врача. – Жить он будет?
– Завтра отправят в клинику, – ответил врач. – Приезжает комиссия из Москвы. Они решат, что с ним делать. Однако, по моему мнению, его надо отправлять на лечение.
– Я бы его на тот свет отправил, – процедил Ларионов. – Хотя оттуда, куда отправляют таких, живым никто не возвращается. А правду говорят, что на них какие-то лекарства испытывают?
– Мы живем в демократическом обществе и правовом государстве. И мне неприятно слышать подобный вопрос от сотрудника МУРа, – сказал врач.
– Да мне тоже неприятно спрашивать такое, – рассмеялся Ларионов. – Ничего, Бешеный, – кивнул он раненому, – с тобой расправятся в любом случае. Такие, как ты, просто не имеют права жить.
– Неужели все сотрудники правоохранительных органов так остро ненавидят преступников? – удивился врач.
– Преступники разные бывают, – повернулся к нему капитан. – Например, все мои клиенты – убийцы. Порой до чертиков хочется не то что пристрелить, а просто задушить или забить насмерть. Но нельзя… Значит, я месяц здесь проторчал зря.
– Вот так, – недовольно проговорил крепкий молодой мужчина в камуфляже.
Сняв рюкзак с плеча, сел на лестничную площадку около двери с номером сорок восемь. Достал сигарету, прикурил. Из квартиры напротив вышла пожилая женщина с маленькой лохматой собачкой, которая тут же залаяла. Мужчина, посмотрев на нее, усмехнулся.
– Перестань, Лука! – рассердилась женщина. – Молодой человек ничего тебе не сделал…
– Здравствуйте, Валентина Сергеевна, – улыбаясь, поднялся тот.
– Добрый день, – машинально отозвалась она. – Но я вас не знаю, и… – Замолчав, женщина сняла и протерла очки. Надев снова, изумленно прошептала: – Славик Гончаров. Господи! – Ахнув, она выпустила поводок и шагнула навстречу бросившемуся к ней Вячеславу. – Живой?!
