Марина Серова - Дамский пасьянс
Сидевший до сих пор молча Вацлав вызвался сам угостить меня кофе и исчез на кухне. Когда мы остались вдвоем, Катя шепотом спросила:
— Ну, как тебе Вацлав?
Я пожала плечами. Действительно, что можно было сказать, услышав две фразы, которые этот чех произнес за время нашего разговора?
Впрочем, ничего себе мужчинка… Хотя физиономия могла быть и более осмысленной: как-то не чувствуется в нем представитель европейской культуры. Я ожидала увидеть нечто более импозантное. Иностранец все-таки…
— Классный парень, — тем не менее одобрила я и тут же перевела разговор на тему, более интересовавшую меня. — Ты когда последний раз видела Ирину?
— Месяца два назад.
— Что она тебе рассказывала о своей жизни?
— Что с мужем разошлась, — скептически покривилась Катя. — Потом, что мать умерла где-то с год назад, теперь у нее здесь в Лесных Горах только тетка с дядькой. У них-то ребенок ее сейчас и живет. Она говорила, что с ребенком, мол, нельзя в городе выбиться в люди, потому что мешает он… Приплачивала, наверное, родственникам, помогала… Иначе бы они и не стали напрягаться.
— А где же она деньги зарабатывала? Случайно не знаешь?
Катя тяжело вздохнула.
— Тут она, кажется, что-то скрывала и недоговаривала, — выдержав некоторую паузу, ответила Катя. — Намекала на какого-то любовника — раз. Потом на какие-то подработки — два. Но когда я спросила в лоб, где она работает, ответила, что временно нигде. Жизнь сейчас такая тяжелая, что не устроишься… Короче говоря, у меня создалось впечатление, что она немножко темнила. Хотя не всем же работать частными детективами, — махнула она рукой.
— Ну, в общем, дело ясное, что дело туманное, — констатировала я, и эта моя фраза совпала по времени с возвращением в комнату пана Вацлава, который на подносе, как заправский кельнер, принес две чашки кофе и тарелку с маленькими бутербродиками.
Я уже было хотела выложить Кате про то, что нашла в квартире Ирины наркотики и пистолет, но потом почему-то раздумала. Зачем ей об этом знать?
Больше ничего существенного Катя мне не сказала, тем более что ее внимание, несмотря на испытанный шок, все-таки постепенно переключилось на Вацлава. А тот явно заскучал, слушая не до конца понятную ему историю о нашей подруге: во-первых, он ее просто не знал, а во-вторых, с русским языком у него были некоторые проблемы и понимал он не все.
Я пробыла у Кати еще с полчаса. Общение было довольно вялым, хотя Вацлав и пытался как-то его оживить, но у него это плохо получалось.
Наконец я засобиралась уходить и попросила Катю дать мне адрес родственников Лейкиной в Лесных Горах, если она его, конечно, знает. Мне повезло: оказывается, Ирина в свое время дала этот адрес Кате «на всякий случай».
Мы распрощались с каким-то чувством неловкости. Было видно, что, как ни расстроила Катю смерть Лейкиной, свои собственные интересы ей были ближе, и на нынешний момент они сконцентрировались на Вацлаве.
Домой я вернулась совершенно разбитой. День выдался каким-то уж слишком напряженным, на улице стояла жара, и все это способствовало тому, что у меня жутко разболелась голова. Я достала упаковку цитрамона и ухнула в себя сразу ударную дозу — три таблетки. Почувствовав, что все равно не в состоянии думать, я повалилась на диван и уснула.
Пробуждение наступило оттого, что я почувствовала жуткую духоту. Оказалось, что я не опустила с вечера жалюзи на окнах, но закрыла сами окна, поэтому утреннее солнце палило теперь прямо в лицо. Ко всему прочему, почему-то нос у меня оказался заложенным, как при начинающейся простуде.
«Все как-то некстати», — раздраженно подумала я, поднимаясь с кровати и направляясь на кухню. Голова, конечно, у меня больше не болела, однако воспоминания о том, что случилось вчера, невыносимо тяжким грузом лежали на душе.
Было уже пятнадцать минут одиннадцатого. Проспала я, таким образом, довольно долго. Давно надо было выезжать из дома и развивать свое импровизированное, возникшее почти на пустом месте, расследование. Непонятно почему, но ехать никуда не хотелось. Это, конечно же, никоим образом не было связано с тем, что за мои хлопоты мне никто не заплатит — такое нередко случалось со мной и при наличии платежеспособного заказчика.
Просто организм настроился на отдых. Еще вчера с утра я планировала уговорить свою подругу, которую не видела много лет, съездить со мной на недельку на море. А тут такие дела…
Завтрак не развеял пессимистического умонастроения. Все по-прежнему раздражало меня: духота в квартире, жарища на улице, какая-то неустроенность жизни, бардак в комнате… Может быть, домработницу завести? — мелькнула мысль. Сама я не в состоянии поддерживать порядок в доме — слишком много дел и слишком много энергии уходит на общение с людьми, с которыми общаться абсолютно не хочется. А тут ходила бы по квартире какая-нибудь толстая Жануария в цветастом переднике. Или лучше белозубый мулат в ярких плавках.
Я отмахнулась от этих глупых мыслей. Короче, надо было действовать… Или самостоятельно, или вынужденно, как это иногда происходило со мной. Как, например, вчера с этими парнями в подъезде Лейкиной.
«Нет, все равно их достану!» — подумала я и сжала кулаки.
Да, вот она мысль, вот он, этот мотив, который побудит меня разозлиться, подняться и поехать в судмедэкспертизу. Чуть взбодрившись, я привела себя в порядок и вышла из дома.
В городской судмедэкспертизе я нашла своего старого знакомого Женю Александрова и попросила достать протокол вскрытия тела Ирины Лейкиной. Тот порылся в россыпях папок в шкафах и наконец выдавил:
— Такая у нас не значится.
— Как не значится? — удивилась я.
— У меня стоит пометка, что родственники не разрешили вскрытие.
Я хмуро посмотрела на судмедэксперта. Мои подозрения, что дело тут нечисто, еще более упрочивались.
— А разве так может быть?
— Почему же не может? — равнодушно пожал плечами Александров. — Менты не настаивали, вроде бы и так ясно, что самоубийство, чего тут огород городить… А родственники уперлись — мол, никаких вскрытий. Ну мы и послали это дело подальше. У нас и без того работы хватает. Вон, все помещения забиты этой работой, — и он показал рукой куда-то в глубь мрачного учреждения, где он имел счастье работать. — У народа денег нет. Бывает, что и похоронить не на что. Так что у нас с клиентами сплошной завал.
Бесцветные глаза Александрова уперлись в меня мутным взглядом, и я почувствовала, что ему и в самом деле абсолютно все равно. И то, что я появилась у него, и то, что не проводилось вскрытие… И вообще он явно устал от работы.
Я вяло попрощалась с ним и пошла к выходу.
— Таня, — вдруг остановил меня голос судмедэксперта, — подожди…
Видимо, он почувствовал некий холодок нашей встречи и решил смягчить впечатление. Все же несколько лет назад мы весьма тесно общались друг с другом.
— Там еще один нюанс, — небрежно сказал он, подходя ко мне.
— Какой еще нюанс? — сразу же заинтересовалась я, быстро обернувшись.
— Дело в том, что у нее оказались родственники какие-то вообще ненормальные в этом плане… Ну, в смысле отношения к смерти и дальнейшему путешествию мертвого тела и души в космическом пространстве. — Он поиграл руками в воздухе и шумно выдохнул: — Нетрадиционные они у нее. Передовые, я бы сказал.
— Не поняла…
— В общем, они настояли на кремации тела.
— Кремации? — удивилась я.
— Ну ты же знаешь — у нас недавно открылась эта контора… Дело в том, что мертвецов в городе до хрена и больше, перенаселенность, живым-то жить негде, а тут еще и кладбище до неприличия разрослось… Короче, надо уплотняться, решили наверху.
— Но, наверное, эта услуга дорого стоит? — удивилась я.
— Сейчас дорого, потом не знаю как будет. — Женя снова придал лицу уставшее и индифферентное выражение. — Но надо понимать, твоя знакомая была из богатеньких, если смогла на такое подняться… Вернее, не она, конечно, а ее родственники.
— Да вроде не похоже, — задумчиво произнесла я.
— А! — Женя махнул рукой. — Сейчас людей не поймешь. Бывает, что ходит как бомж затрапезный, в майке с желтыми разводами и ботинках десятилетней давности, а потом выясняется, что у него денег немерено. И наоборот… А может, просто у родственников крыша поехала на почве самоубийства, и они решили такой нестандартный фортель выкинуть. Всякие там религи-озные или еще какие соображения… Потом, может, они вообще кришнаиты какие-нибудь. У всех крыша едет, у кого на чем.
Александров снова махнул рукой, явно демонстрируя свое скептическое отношение к живым людям вообще и, в частности, к тому, чем они наполняют свою жизнь. В принципе это было понятно, поскольку Женя привык иметь дело в основном с людьми мертвыми, которых он воспринимал одинаково — в отрыве от их социального статуса, пола, возраста и прочих индивидуальных особенностей.
