Марина Серова - Вприпрыжку за смертью
— Самую что ни на есть обыкновенную. Все гораздо проще, чем вы думаете, Анечка. Так просто, что поверить трудно.
— Вы не могли бы пояснить? — слегка оживилась Головатова.
«Уже неплохо, — порадовалась я про себя. — Кажется, я заинтриговала девушку».
Если человек хотя бы интересуется, как ему можно избавиться от наркотической зависимости, значит, еще не все потеряно.
— Я расскажу тебе об этом средстве, но чуть позже, — пообещала я, трогая машину с места. — Поедем ко мне, там обо всем и поговорим.
— А как же лекарства? — встревоженно спросила Аня, глядя на остающуюся позади аптеку. — Мне ведь нужно хоть что-нибудь на первое время.
— У меня дома все есть, — уверенно сказала я. — Можешь не волноваться.
Аня тяжело вздохнула, как-то сразу сникла и промолчала всю дорогу до дома.
Когда мы вошли в квартиру, Аня едва добрела до моего дивана и рухнула на него навзничь, прикрыв голову руками. На мои вопросы она не отвечала, на предложение принять ванну или хотя бы умыться не реагировала. Ее тело била мелкая дрожь.
«Если это героиновая ломка, то мне придется с ней повозиться», — обреченно подумала я, глядя на то, как сотрясается ее тело.
Надо во что бы то ни стало выяснить, кто посадил ее на иглу и как долго Аня Головатова употребляет наркотики. Может быть, действительно еще не все потеряно. Но в любом случае мне придется мобилизовать все свое терпение и упорство — наркоманы народ особенный.
Проинспектировав аптечку, я нашла кодеиносодержащие анальгетики и, рассчитав дозу, принесла Ане таблетки и стакан теплой воды.
Мне пришлось поддерживать ее руку, чтобы она не расплескала содержимое. Когда общими усилиями лекарства были приняты, я оставила Головатову лежать у себя в комнате, а сама пошла на кухню варить кофе.
Ане этот напиток сейчас не понадобится — кофеин нейтрализует действие препаратов, которые она сейчас приняла, — так что я сварила «эспрессо» только для себя, добавив сахара, соли, перца и корицы.
Через десять минут из спальни послышался голос — Аня меня звала.
— Мне бы переодеться во что-нибудь, — тихим голосом произнесла Головатова, осматривая свою грязную одежду. — У вас найдется для меня какая-нибудь простенькая кофточка?
— Конечно, — доброжелательно произнесла я, открывая дверцу шкафа. — Можешь сама выбрать. Хочешь вот эту, шерстяную?
В тот момент я предложила именно эту кофту с кожаными лацканами чисто случайно. Но, анализируя ситуацию позднее, я пришла к выводу, что эта случайность была из разряда счастливых…
Лекарство подействовало. Аня стала слегка замедленной, спокойной, часто и глубоко дышала и вытирала со лба пот. Изредка почесывала себе руку — у некоторых людей морфин вызывает приятную щекотку.
Ну вот, еще немного, и я наконец-то смогу завести с Головатовой разговор, который давно назрел. Мне необходимо было прояснить некоторые детали для того, чтобы ориентироваться в обстановке, которая сложилась вокруг Ани после смерти Головатова.
— Можно воды? — попросила Аня. — Что-то в горле пересохло…
Еще бы! Сухость во рту — это при приеме морфиносодержащих первое дело.
Но от жидкости лучше воздержаться, так как может начаться тошнота и рвота. Я порекомендовала просто прополоскать рот, а потом съесть большое красное яблоко из вазы, что стояла на окне.
Аня слегка удивилась, что я не советую ей пить, но послушалась.
«Снова хороший знак, — подумала я. — Значит, еще не все потеряно».
Дело в том, что наркоманы со стажем прекрасно знают, как реагирует их организм на прием того или иного препарата. Уж у этой публики отношения со своим телом и его реакциями отработаны до мелочей.
А раз Аня задает наивные, с точки зрения торчка со стажем, вопросы, то у меня прибавляется шансов свести Головатову со скользкой дорожки.
После второго яблока, съеденного Аней не без удовольствия, я приступила к своим расспросам. Головатова охотно отвечала, правда, говорила очень медленно, немного путаясь. Но лучше уж пусть так, чем лежать, уткнувшись головой в подушку и тщетно пытаясь совладать с судорожной тряской собственного тела.
— Твой отец…
Я только начинала свой вопрос, как Аня тут же кивала и не торопясь выкладывала мне все, что я хотела от нее услышать.
— С папой у нас непростые отношения. Конечно, он меня любит… вернее, любил. Почему я так говорю? Он вчера погиб, его убили.
Я присутствовала при этом. Не рядом, конечно, а то бы я с вами сейчас не беседовала…
— Он пришел в кафе, куда Маша устроила меня посудомойкой. Кастрюли, тарелки, котлы… Сначала мне это даже нравилось, не верите?
Аня слегка усмехнулась, вспоминая подробности своей работы в «Ромашке».
— А между тем это так и есть. Знаете, поняла, что приношу кому-то пользу. Да-да, как это ни смешно. Сделать грязную тарелку чистой, чтобы потом приятно было из нее есть, — это очень достойное занятие, поверьте мне.
— Ты начала об отце, — напомнила я, направив рассказ в нужную колею.
— Ну да, — кивнула Аня, — папа, Царствие ему Небесное, был человек очень непростой. Наверное, он хотел мне добра.
— Все родители хотят добра своим детям, — произнесла я банальную фразу, поскольку Аня о чем-то задумалась, — но иногда дети понимают то, что им нужно, гораздо лучше своих родителей.
— Вот-вот, — грустно подтвердила Аня. — Казалось бы — живи и радуйся. Деньги — сколько угодно, шмотки, развлечения… Но все это как-то скучно. Хотя, если подумать, мало кто из моих сверстников мог бы так жить. Представляете, у меня есть даже своя вилла.
— Да ну?
— Точно. На Майорке, — не без гордости сказала Аня. — Мы туда ездили отдыхать каждое лето — я, папа и брат. А теперь…
Тут снова последовала длительная пауза. Аня сидела в задумчивости на моей кровати, теребя пуговицу на шерстяной кофте.
— С братом у тебя тоже все непросто, — подгоняла я ее рассказ.
— Более чем непросто, — подтвердила Аня. — Паша, видите ли, тоже оказался с норовом, да еще покруче, чем я. Мы оба изрядно попортили нервы папе, у него был даже сердечный приступ.
И представляете, ни Паша, ни я даже не пришли к нему тогда в больницу. Папа очень обиделся, хотя виду не подал. Вот так мы и жили.
Паша очень самостоятельный человек, ему нельзя приказывать. А отец пытался построить свои отношения с ним именно так. Вот Паша и плюнул на все, бросил учебу, стал водиться с какими-то подонками. Папа очень тяжело переживал.
Да и со мной Паша всегда вел себя отвратительно. У нас ведь разные матери. Паша — от первого брака, отец развелся с женой давным-давно и никаких отношений с ней не поддерживал.
Разумеется, брат интересовался, но отец строго-настрого запрещал ему даже об этом говорить. Кажется, там было что-то вроде измены… В общем, отец даже слышать о своей первой жене не хотел.
А моя мать попала в жуткую передрягу. Самолет захватили террористы и перестреляли всех заложников. Это было еще в советские времена. Грешно так говорить, но хорошо, что я была тогда совсем маленькой и маму почти не помню — иначе мне было бы очень тяжело.
После смерти моей мамы отец окончательно замкнулся на детях и о новой женитьбе не думал. Он решил посвятить себя нашему воспитанию — и вот что из этого вышло. Я сбежала из дома, Паша водит дружбу с братвой, а сам папа погиб. Такие вот плоды педагогики.
— Ты как-то связываешь смерть отца с вашими семейными проблемами? — осторожно спросила я, стараясь помягче сформулировать вопрос.
— Не знаю, — замотала головой Аня. — Наверняка я ничего не знаю. Просто все сплелось в какой-то клубок, и я не могу разобраться, что к чему, у меня просто голова пухнет, когда я начинаю об этом думать. Мне страшно, Женя, и я не знаю, что будет дальше.
— А что должно быть дальше? — спросила я. — Давай представим себе, что все как-то разрулилось и никто тебя не хочет убивать.
— Трудновато, — иронически улыбнулась Аня. — Но попробовать можно.
— И что тогда получается? — настаивала я. — Как бы ты намеревалась жить дальше?
— В принципе все очень просто, — объяснила Головатова. — Папа написал завещание давным-давно, он нам об этом не раз говорил.
— Так-так, — проговорила я, понимая, что сейчас будет самое интересное. — И что же было написано в этой бумаге?
— Фирма переходит к Паше, — просто ответила Аня. — Папа ведь был ее единоличным владельцем. А деньги и недвижимость — ко мне.
— Что понимается под деньгами и недвижимостью? — уточнила я.
— Счета здесь, счета там, наш дом в городе, особняк в Гааге, впрочем недостроенный, и вилла на Майорке, — перечисляла Аня.
— Господи, так ты теперь миллионерша! — всплеснула я руками.
— В общем, да, — не без удовольствия подтвердила Аня. — Но покамест я под прицелом и ты меня охраняешь. Кстати, если меня все-таки убьют, то я не смогу заплатить тебе гонорар.
