Николай Зорин - Формула влияния
Мысль, которая ему пришла в голову, поразила Виктора. Не в силах оставаться на одном месте, он подошел к стойке, заказал апельсиновый сок, залпом, с жадностью выпил стакан и почти бегом вышел из кафе.
Что, если охранник и секретарша говорили правду? Правда часто выглядит не так гладко, как вымысел. Но тогда получается…
«Ничего не получается! — прикрикнул он на себя. — Нужно сначала все до конца выяснить, потом уже делать выводы».
Виктор сел в машину, резко, словно у опасного преследователя перед носом, захлопнул дверцу и поехал в отделение полиции, в которое увезли Хавронина, разузнать, что и как.
* * *Следователь, которого назначили вести дело Хавронина, — дело сразу передали в прокуратуру, — оказался однокурсником Виктора. Он воспринял это как добрый знак, подумал, что ему повезло: с Серегой Битовым они были когда-то в хороших, почти дружеских отношениях, мужик он толковый, честный, понимающий, с ним можно нормально поговорить, уж он-то не станет упираться рогом в эту нелепую версию. А Виктор постарается его убедить, что Владимир Тимофеевич Хавронин просто по определению не может быть убийцей. Но везение, не успев начаться, закончилось. Ни в чем Битова убедить он не смог. Наоборот, это Битов почти убедил Виктора — в безусловной виновности Хавронина.
Все улики были против Владимира Тимофеевича. И ладно еще — отпечатки пальцев на пистолете, это можно было бы как-то объяснить (у Виктора сразу возникло несколько версий). Но следы пороха на одежде… Их объяснить нельзя было ничем, кроме того, что сам Владимир Тимофеевич и произвел эти выстрелы. Усугубляло положение то, что Хавронин замкнулся в молчании. С момента ареста он не произнес ни слова.
Мог бы хоть что-нибудь объяснить, злился на Хавронина Виктор, а то молчит, как пень. Что с ним такое произошло? Сошел с ума, убил этого несчастного Ривилиса и…
Нет! Не мог он никого убить. Вот и Полина говорит, что Ривилис его оправдал. Что же тогда?
Подставили, просто грамотно подставили, вот и все. Но следы пороха на одежде…
При желании и их можно объяснить. Виктор представил, как убийца заставляет Хавронина снять одежду, надевает ее на себя, стреляет. Ну да, и все это время Ривилис спокойно стоит в уголке кабинета, дожидаясь, когда все будет готово для его убийства. Чушь!
Окончательно разозлившись на Хавронина, Виктор вышел из отделения и поехал в салон сотовой связи, в котором раздобыла свое алиби Зверева.
Там, как он и ожидал, было пусто и тихо — никакой очереди, никакого столпотворения. Двое операторов скучали за стойкой, девушка-кассир читала какую-то книгу за стеклянной перегородкой.
Вот сейчас, госпожа Зверева, мы вас и выведем на чистую воду, злорадно подумал Виктор и направился к операторам.
— Говорят, у вас ввели сегодня интересный тариф? — решил он начать издалека.
Операторы как-то тревожно переглянулись. Девушка за стойкой отложила книгу и испуганно посмотрела на Виктора.
— А что, об этом уже говорят? — осторожно спросил один из операторов, Андрей, если судить по бейджику.
— Ну… — Виктор развел руками и улыбнулся. — В самом деле такой выгодный тариф?
— Да тариф как тариф! — неожиданно взорвался второй оператор, Алексей. — Не лучше, не хуже других. У нас каждые две недели вводится новый тариф — и ничего. А этот… И название-то идиотское — «Эстафетная палочка»! Вы что, хотите его оформить? — На последней фразе лицо Алексея прямо-таки исказилось от отвращения, а в голосе зазвучала явная враждебность.
— Опять начинается! — в непонятном страхе вскрикнула девушка-кассир.
Странное поведение маленького коллектива салона сотовой связи удивило Виктора.
— Давайте ваш паспорт, — обреченно проговорил оператор Андрей.
— Да нет, вы меня не поняли, — Виктор улыбнулся каждому члену этого, непонятно чем потрясенного коллектива, — я частный детектив, мне бы хотелось…
— Частный детектив?! — воскликнули они все трое одновременно, но с разной интонацией: Алексей — явно враждебно, девушка — испуганно, Андрей — с надеждой и облегчением.
— Мы тут совершенно ни при чем… — начал Алексей — Виктор почувствовал, что того прямо-таки затрясло от злости, — но Андрей его перебил:
— Да подожди ты, Леха! — И, повернувшись к Виктору, спросил, спокойно и доброжелательно: — Вы по поводу сегодняшнего происшествия?
— Возможно, — уклончиво ответил Виктор. — Расскажите, что у вас случилось.
История, которую ему рассказали операторы, выходила за рамки всякого здравого смысла. С сегодняшнего дня в их системе сотовой связи вводился новый тариф. Плакат, возвещающий об этом, они вывесили вчера вечером перед закрытием. Утром, когда они пришли на работу, возле салона их встретила нервная толпа клиентов — всем им не терпелось поскорее оформить новый тариф. Дальше стало еще хуже: клиенты все прибывали, их нервозность превратилась в настоящую одержимость, очередь выросла в жуткий хвост, заполонила всю улицу. Операторы работали так быстро, как только могли, но справиться с таким наплывом им было не под силу.
— Нам чуть стойку не снесли, — пожаловался Алексей. — Создавалось ощущение, что выпустили на волю сумасшедший дом. Они были просто невменяемые какие-то.
А потом все внезапно закончилось. Очередь рассосалась, салон опустел, жизнь вернулась в свою колею.
— И что самое странное, — таинственно понизив голос, сказал Андрей, — я звонил потом в другие салоны нашей системы — нигде ничего подобного не наблюдалось. Только нам так «повезло». Не знаю, чем был вызван такой сумасшедший ажиотаж. Сколько здесь работаю, никогда ничего подобного не видел. И тариф-то самый обычный, и все, как всегда. Понять невозможно!
— Да-а, — задумчиво протянул Виктор, — непонятно. — Он огляделся по сторонам, высматривая что-то. Андрей проследил за его взглядом и понимающе улыбнулся.
— Вы камеры ищете? Правильно, все это лучше увидеть. Вот, идите сюда, — он включил запись.
Это действительно стоило увидеть самому. Никакими словами передать то, что происходило в салоне, было невозможно. Толпа — не очередь, а именно оголтелая толпа буквально штурмовала салон. Люди были одержимы одним желанием: во что бы то ни стало заполучить этот счастливый тариф. Создавалось ощущение, что для них это вопрос жизни и смерти. Лица, искаженные яростью и каким-то неприличным вожделением, уже не походили на человеческие. Вот и школьная секретарша Зверева появилась в кадре. Ее едва можно было узнать — разве что по одежде, по фигуре и по прическе. Ее простенькое, но довольно миловидное лицо превратилось в маску восторженного идиота. До вожделенной цели оставалось всего несколько шагов, секретарша, изо всех сил работая локтями, прорывалась к стойке. Еще немного — и она пробьется, обретет, урвет свой кусок счастья. Но тут в ее плечо мертвой хваткой вцепился пожилой мужчина, не желая пропускать ее вперед. С немыслимым остервенением она ударила его кулаком по лицу и все же прорвалась к стойке. Протянула паспорт оператору Андрею и торжествующим взглядом окинула толпу.
Толпа продолжала бушевать. Ярость набирала обороты, очередь все росла…
Андрей перемотал вперед.
— Где же это? А, вот: 9:07. Тут лучше посмотреть с уличной камеры.
Внезапно очередь начала ломаться. Лица людей обретали нормальное, человеческое выражение. Желание приобрести вожделенный тариф разом у всех совершенно пропало. Недавние безумцы, эти одержимые, для которых еще пару минут назад главной целью жизни было любой ценой добыть этот новый тариф, вдруг утратили к нему всякий интерес. Смотрели на часы, понимали, что безнадежно опоздали, доставали телефоны, звонили куда-то и быстро шли к остановке или к своим машинам.
— Вот так, — подытожил Андрей и выключил запись.
В салон вошел посетитель, спокойно направился к кассе, пополнил телефонный баланс и вышел из салона. Операторы и Виктор молча, с настороженным любопытством наблюдали за ним, ожидая от него подвоха. Но ничего не произошло.
— Ух! — выдохнула девушка-кассир. — Обошлось!
— Так что скажете? — Андрей ждал от Виктора объяснений.
— Ничего. Пока ничего. Зайду через пару дней, когда что-нибудь прояснится.
Он повернулся и, ничего больше не добавив, забыв попрощаться, направился к выходу. На то, что когда-нибудь что-нибудь прояснится, он совсем не надеялся. Вся эта ситуация потрясла его до глубины души. Алиби Зверевой подтвердилось, и никакой надежды не осталось.
Да и могла ли остаться какая-нибудь надежда, когда люди, обычные нормальные люди, вмиг могут превратиться в таких вот одержимых безумцев?
Доковыляв до своей машины, он рухнул на сиденье. Владимир Тимофеевич — убийца. Принять это невозможно. Принять это придется. Нужно позвонить Полине и сказать, что дело закрыто.
Виктор достал телефон, но заставить себя позвонить так и не смог. И поехать он тоже заставить себя не мог. Долго сидел, в каком-то полузабытьи. Если бы он не был взрослым мужчиной, если бы он не сидел посреди улицы… Если бы он мог куда-нибудь забиться. Он разрыдался бы, громко, навзрыд, как когда-то в детстве. Владимир Тимофеевич, человек, которого он уважал, которого любил… убийца.
