Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда
«Порше» я предусмотрительно оставила в пяти кварталах от своей квартиры. Никто и не подумает, что угонщик живет в столь дорогом районе. Полиция решит, будто злоумышленник специально оставил автомобиль в Джорджтауне, желая сбить следствие с толку.
Попав домой, я первым делом спустила на всех окнах жалюзи и задернула шторы. Только потом, включив свет, внимательно изучила рану в предплечье. Хоть она болела зверски, но оказалась пустяковой царапиной. Пуля задела по касательной: много крови, но опасность минимальная. Обращаться в больницу нельзя – сразу сообщат полиции, поэтому я обработала рану перекисью водорода и спиртом в собственной ванной. Жгло немилосердно, но вскоре боль отступила. Я наскоро приняла душ, стараясь не замочить рану, а затем, изучив свой пустой холодильник, пришла к выводу, что стоит закусить запасами любовника Джинджер.
Наполнив желудок, я почувствовала, что меня тянет в сон. Еще бы, ведь я пережила такой стресс! Часы показывали половину четвертого. Впрочем, я «сова», так что всегда ложусь под утро. Этим отчасти и объясняется, что я выбрала профессию взломщицы и бандитки (хотя на самом деле все гораздо сложнее).
Я повалилась на постель и то ли от пережитого, то ли от французского шампанского и половины бутылки бордо почти мгновенно провалилась в сон. А когда продрала глаза, часы показывали без семи шесть вечера. Надо бы подниматься.
Я позвонила родителям (они живут в Нью-Йорке), сообщила, что у меня все в порядке, не упоминая, конечно, о том, что произошло сегодня ночью, и включила телевизор.
Исходила я из того, что кончина, причем насильственная, самого известного журналиста Америки и его жены станет темой номер один. И не ошиблась – почти по всем каналам талдычили об одном и том же: о происшествии в особняке Филиппа Карлайла. Я, доедая остатки лосося и черной икры вместе с виноградом, вполуха слушала стаккато диктора и вдруг, поперхнувшись, повернулась к телевизору лицом, потому что до меня донеслось следующее:
– Нет никаких сомнений в том, что в особняке разыгралась подлинная драма: знаменитый журналист и писатель Филипп Карлайл, известный разоблачительными книгами и репортажами, застрелил свою молодую супругу Джинджер, после чего покончил жизнь самоубийством.
Я переключила на другой канал, но и там вели речь... о причинах, которые могли сподвигнуть Карлайла на убийство жены и на самоубийство. Выдвигались версии, что все дело в ревности, и напоминалось: Карлайл был вдвое старше своей пятой супруги и отличался, по свидетельству множества друзей и знакомых, пожелавших остаться неназванными, болезненной ревностью.
Ну и ну! Карлайл покончил с собой, выстрелив себе в лоб из пистолета, оставшегося у одного из молодчиков, что прикатили на черном джипе? Нет, полиция никоим образом не могла прийти к выводу, что Джинджер убил ее супруг, а потом спокойно застрелился. Обо мне – неизвестном грабителе, пытавшемся вскрыть сейф в кабинете, – не было сказано ни слова. А ведь полиция должна была обнаружить следы неудавшегося взлома!
Спрашивается тогда: почему народу преподносят столь сказочную версию? Ответ очевиден: кто-то, причем весьма высокопоставленный, не хочет, чтобы правда о смерти Карлайла и его жены стала известна широкой общественности, по крайней мере, в ближайшее время. Это меня обеспокоило больше всего: расследование поручат спецслужбам, а с учетом того, что на месте преступления остался мой заплечный мешок, полный инструментов, на которых имеются отпечатки моих пальцев, все может закончиться для меня трагически.
Пора, наверное, собираться в дорогу. Я давно думала о том, что в случае чего можно отсидеться в Мексике. Или, не утруждая себя далеким путешествием, перебраться в Канаду, до которой рукой подать. Там можно переждать тяжелые времена, а может, и снова приняться за посещение чужих домов во время отсутствия хозяев.
И все же меня грызло любопытство. Почему не сообщили правду о произошедшем на вилле Карлайла? Ведь он был убит, причем убили его типы, приехавшие на джипе с правительственными номерами. Может, в том-то все и дело? Не хотят выносить сор из избы (еще одна милая пословица!) или... или по моему следу идут теперь спецслужбы? Причем их задача – не сдать меня на руки прокуратуре, а сделать из меня... макароны по-флотски. Ну, или биточки со сметаной, не все ли равно.
«Думай, детка, думай, Танюша!» – дала я сама себе наставление. Ясно одно – в случившемся замешаны властные структуры, а если это так, то мне крышка. У нас в Америке хоть и демократия, но в случае необходимости и в Гуантанамо сошлют без суда и следствия, и дырку в черепушке сделают во имя торжества справедливости и федерализма.
Но шила в мешке не утаишь – рано или поздно общественности все же станет известно, что произошло на вилле Карлайла в действительности. Кто-нибудь из многочисленных полицейских или судмедэкспертов проболтается, и тогда правда выйдет наружу. Или нет? Или к тому времени я буду мертва, а мой хладный труп покажут по телевизору и объявят на весь мир, что я и есть убийца Филиппа Карлайла и его жены? Вслед за этим у папочки случится инфаркт миокарда, а у мамочки геморрагический инсульт...
Брр, думать о подобном не хотелось, но в сложившейся ситуации ничего иного не оставалось. Итак, что мы имеем. Во-первых, чтобы замять столь шумное дело, даже на время, требуется необычайно большая власть и распоряжение с самого верха. Во-вторых: киллеры полезли в дом, в отличие от меня, не за побрякушками мадам Джинджер, а за пакетом, который я имела неосторожность оставить на земле около ограды. И третье: если бы я взяла послание с собой, то могла бы узнать, в чем же дело, но тогда, не исключено, момент моей кончины приблизился бы с неимоверной скоростью.
Имелись и прочие моменты, о которых мне не хотелось думать. Но почему я полагаю, что в убийцы захотят записать именно меня? Пусть сделают козлом отпущения того типа, что приехал к Джинджер с французским шампанским и персиками! Или... он уже мертв? Господи, гора трупов из-за какого-то пакета, в котором, судя по весу и форме, находились только документы. А что там, в тех документах, находится, я и знать не хочу! Пусть даже правда о зеленых человечках или тайных сексуальных пристрастиях нынешней президентши! Не хочу, и все!
Хотя, с другой стороны, обладание документами, ради которых были убиты два, а то и три человека, могло бы стать залогом моей безопасности. Я бы позвонила в ФБР или Белый дом и, накрыв трубку скомканным платком, сказала: «Если не хотите, чтобы я передала все компрометирующие материалы «Плейбою», оставьте меня в покое и заплатите десять миллионов!» Впрочем, с меня хватило бы и одного миллиона.
Конверт с бумагами, конверт с бумагами... И как только я упустила его из виду!
Какое-то смутное воспоминание шевельнулось у меня в голове. Да, я спикировала с забора, а там стоял субъект, оказавшийся впоследствии любовником Джинджер...
По телевизору уже демонстрировали выступление президентши Кэтрин Кросби Форрест с Южной лужайки Белого дома. Облаченная, как всегда, в отлично сшитый (и умело скрывающий недостатки ее фигуры) брючный костюм черного цвета, президентша со скорбной миной вещала о том, какую небывалую утрату понесла Америка и весь цивилизованный мир.
«Что же, если учесть, что Карлайл собирался писать разоблачительную книгу о тебе, то вряд ли твоя скорбь, Кэтти, безгранична, – с усмешкой подумала я. – А вот новая прическа тебе идет, да и придворный парикмахер выбрал отличный золотистый оттенок, чтобы закрасить седину: хоть тебе и под шестьдесят, ты больше похожа на симпатичную блондиночку лет сорока пяти. Скажу честно, под старость ты стала выглядеть намного лучше, чем в молодости. Уж не твои ли фотографии с грязными патлами, страшными очками в роговой оправе и выпирающими вперед кроличьими зубами находились в пакете? Хотя какая это тайна? Давным-давно опубликованы фото – ты, очень молодая и еще более страшная, вместе со своим красавцем-мужем, Томом Форрестом, который был в семидесятые и восьмидесятые годы губернатором штата Луизиана».
В моем мозгу опять мелькнула картинка: я прыгаю с забора, передо мной любовник Джинджер, а между нами конверт, и я смотрю на белую наклейку с именем отправителя... Что же там было написано? Кажется, в адресе значилась Флорида... Но имя, мне важно имя!
Тем временем президентша Кэтрин Кросби Форрест, завершив свое выступление, отвечала на вопросы журналистов. Камера пошла в сторону, показали типа, который задал глупый вопрос. И...
Он стоял в стороне, слева от прозрачной изящной трибуны, за которой находилась мадам президент. Я еще подумала, что он сейчас вытащит пистолет и откроет огонь. И как только охрана Кэтти не видит, что на территорию Белого дома проник террорист-убийца! И только мгновением позже поняла, что субъект, чье лицо я видела с крыши особняка журналиста Филиппа Карлайла, им самим и убитого, сам является телохранителем. Не чьим-нибудь, а телохранителем самой президентши США!
