Валерий Фатеев - Город в законе: Магадан, триллер
И только когда позорные пристрастия самого Мутако- ва вылезли наружу и он вынужден был из области бежать, суд наконец-то иск его отклонил. Кстати, сам Мутаков во втором ряду, можешь полюбоваться…
— Да знаю я эту сволочь, давай дальше.
Очень я хорошо знал Виктора Борисовича, завсектором по печати обкома партии. Сколько он крови испортил нашему брату, сколько судеб погубил!.. И все под партийным флагом, святей папы римского казался. Помню случай на сенокосе… Неплохая тогда традиция была, независимо где ты работаешь, но в заготовку кормов вклад сделай. И вот свела нас судьба с Мутаковым в одной бригаде в верховьях Дукчи и, конечно, во время работы и вечерами о чем мы только не разговаривали. Я любил стихи читать и слушать разных поэтов, в том числе и тех, которых считали диссидентами. А он больше слушал, но какой разнос после сенокоса мне устроили за подпевание вражеским голосам в секторе печати, надо было видеть и уж даже не знаю, что там в личное дело записали, только дальше литсотрудника я так и не продвинулся. В редакторы районной газеты просился — это из города! — и то не доверили. А книжонку свою о партийной элите написал он, я полагаю, по заказу. Много раз выезжал за рубеж и, скорее всего, поймали Мутакова на подленьких его слабостях. И шантажировали.
— А вот обрати внимание — заведующий отделом обкома. В девяносто первом году колонну КамАЗов, что были предназначены для Магадана, успешно продал в… Киргизию и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
Короче, после роспуска партии в городе стала править… партийная мафия. Все средства и силы принадлежали ей. Но тем и хорош город Магадан, что в нем как нигде высока концентрация людей неординарных — умных, не боящихся риска и волевых. К сожалению, направления ума и воли далеко не совпадали с нравственными категориями. Буквально года через три партийную мафию стали подпирать "новые русские", тесно связанные с криминалом. Обрати внимание на последний ряд, найдешь там знакомые лица…
— Обожди, Устиныч. Но даже если принять на веру, все что ты рассказываешь, это же все равно далеко не все делегаты… Разве мало среди них честных тогда и оставшихся честными сегодня? Нормальных работяг, талантливых ученых, просто неравнодушных людей-романтиков, энтузиастов.
— Не спорю. Но такие не умеют и не любят сколачиваться в стаи. Разве что в минуты смертельной опасности и если найдется лидер.
— И что — такая опасность подступает?
Устиныч только усмехнулся. А то сам не видишь, что творится.
— Спасибо, Устиныч, просветил. Ну, а что про сегодняшнюю новую власть. Как она тебе?
— В следующий раз. Пока приглядываюсь, мало информации — много изменений. Да ты сам вот выйдешь на работу, увидишь что к чему…
И я вышел на работу.
…Магадан еще и тем хорош, что в любой конец города можно меньше чем за час добраться пешком. Что я всегда и делал, если, конечно, время не поджимало. Приятно утром, особенно летом, выйти из дома, поздороваться с дворничихой Аллой — в жизни не видел более трудолюбивого дворника — она что-то метет и убирает или гоняет пацанов, что бы не мусорили и не лезли в подвал — и не торопясь выйти на улицу Наровчатова. На доме номер шесть, напротив магазина "Салют", прикреплена мемориальная доска с барельефом поэта, который в школьные годы жил в нашем городе. Но изображен на ней поэт уже в годы преклонные, с усталым одутловатым лицом… В чем тут был замысел художника, до меня не доходит. Наверное, с фотографии срисовывал.
Слева возвышается белое здание медсанчасти Мага- данрыбпрома. Я помню, как долго и в муках строилась она. Сначала планировалось поставить ее в моргородке, рядом с гостиницей "Океан", чтобы с видом непременно на бухту. И возвели уже первые этажи, но потом стройку заморозили и медсанчасть построили совсем в другом месте. Вышла поликлиника красавицей — просторная, удобная для больных и медиков, с современным оборудованием и достаточно высоким для нашего города уровнем обслуживания. Другой такой в Магадане я не знаю.
За поликлиникой сквер. По красоте и размерам уступает только парку культуры. Я специально и хожу здесь, чтобы подышать чистым воздухом, глазом отдохнуть на зелени лиственниц. И с грустью вижу, что с каждым годом деревьев становится меньше и меньше. Вот врезалась в сквер шлакоблочная, с причудливыми башенками, новостройка — бизнесцентр хотели возвести, но то ли духа для претворения замысла, то ли денег не хватило. Так и стоит по сей день этот замок, пугая ночных прохожих пустыми глазницами оконных проемов.
Вообще, незавершенка для города настоящее бедствие. Школы, общежития, жилые дома и никогда в них не будет ни учеников, ни жильцов. С высоты птичьего полета вид как после беспощадной бомбежки — остовы зданий, как серые скелеты, особенно мрачные на фоне летнего зеленого или зимнего белого города. Большинство из них ровесники перестройки, именно в эти годы было заморожено строительство и разрушен трест "Магадангорстрой". Две тысячи высококвалифицированных строителей в одночасье потеряли работу и стали в очередь за нищенским пособием в… родную контору. Здесь разместился Центр занятости населения.
Еще немного и эти недоноски начнуть рушиться и у мэра уже сейчас болит голова, где взять деньги на их снос и деньги немалые. Тоже примета времени: раньше искали деньги на стройки — и находили, а сегодня ищем на снос и не находим.
И, конечно, самым замечательным во всех смыслах памятником недостройки является громадное четырнадцатиэтажное здание Дома Советов. С какой бы стороны ни въезжал ты в Магадан, белая махина Дома издалека встречает тебя. А ведь в 90-м году готовность стройки была девяносто процентов, оставались отделочные работы и кровля. Эх, опоздай путчисты на год — получил бы Магадан этот дворец.
Или наоборот — выступи они раньше…
А сейчас в подвалах Дома обитают бичи, а самую верхотуру облюбовали самоубийцы.
Зато издательство и еще с пяток контор обитают в самом старом в городе здании бывшего первого почтамта, построенного еще в годы войны. От древности двухэтажное, буквой "Г" здание накренилось в сторону улицы Ленина, крыша просела, потолки во время дождей текут безбожно, а когда по улице проезжает тяжелый грузовик, все оно дрожит и качается. Каждый год городские власти грозятся его снести, но… находятся дырки и пошире.
Я поднимаюсь по вытертым миллионами подошв ступеням, здороваюсь с коллегами и уже через час шквал больших и малых забот охватывает меня, как будто я и не уходил с работы.
…В общем-то, попал я сюда случайно.
Через месяц после несчастья с главным редактором Уходил на пенсию Борис Михайлович Черных, тогдашний директор издательства. Мы с ним были в хороших отношениях, давно знали друг друга. Именно здесь были опубликованы мои первые две книжки и окончательно загублена третья, что в общем-то тень на наше знакомство не бросило — время было такое, а директор тоже человек подневольный.
И вот он позвонил и попросил зайти к нему. Черных был не один — в кабинете находилась Нина Петровна Щербак, опекавшая тогда культуру и печать, и она с ходу предложила мне занять директорское кресло.
Я опешил от неожиданности…
— Но я же не издатель, а журналист.
— С "Петитом" справляешься, значит, и здесь справишься.
— Как сравнивать, там малое предприятие, совсем другие масштабы…
— Справишься!
Но я колебался, так как через неделю уезжал в отпуск. Договорились, однако, что на раздумье мне дается месяц. Но уже через две недели я дал из деревни, где мы отдыхали всей семьей, короткую телеграмму: "Согласен".
Давалось директорство мне трудно. По характеру я не руководитель. Я не могу требовать, а тем более наказывать. А тут пришлось начинать с сокращения половины работников — не было объемов работ, изменились взаимотноше- ния между предприятиями, исчезли всевозможные нормативы и прейскуранты, а вместе с ними из издательства тихо пропал целый планово-экономический отдел.
Рухнула система реализации книжной продукции. Бывший книготорг обрел самостоятельность и… отказался от нас, занявшись прямой спекуляцией, как назвали бы это раньше, но сейчас это уже была коммерческая деятельность… Пришлось нам самим выходить на магазины и более того мы организовали свой книжный магазин и занялись книгообменом с другими издательствами России, попавшими в такие же условия.
Мои новшества коллектив воспринял в штыки. Он увидел в этом дух торгашества и угрозу издательству как та ковому… Интеллигенты… они не хотели воспринимать жестоких реалий дня и боялись неминуемых перемен. Во мне они видели "нового русского" — пришел то я из частной конторы — и считали, что движет мной только голая нажива. Как водится, письма, жалобы, многочисленные в связи с этим проверки. Но Щербачиха меня тогда поддерживала, и я выиграл время и выдержал до того момента, когда мои начинания дали первые плоды.
