Павел Генералов - Охота на олигархов
— Про женщин? — ехидно осведомился Лёвка, тыча пальцем в пухлую рукопись. — Которые прячут чемодан с баксами от бритоголовых? И дерутся как Джеки Чан? Я разве таких женщин заказывал? Это не женщины — это кони. А я заказывал женщин обыкновенных! Феминас вульгарис, если вы по–русски не понимаете. Мелодраму я заказывал, уважаемый Антон Андреевич!
Куцик потупился. У него был припасён ещё один сценарий, где главной героиней была как раз тоже женщина. Но та женщина и вовсе носилась по небольшому городку на автомобиле, в который — вот незадача — постоянно стреляли какие–то нехорошие парни. Он ещё не дочитал сценария, поэтому не смог бы объяснить шефу, почему стреляли и, главное, почему никак не могли попасть.
— Дело в том, Лев Викторович, — осторожно начал Куцик, — что все те м–м–м… любовные романы, которые я прочитал по вашей просьбе, практически бессюжетны. И на двенадцать и даже на восемь серий не тянут никак.
Куцик немного кривил душой — читать сам мелодрамы он не мог физически, засыпал на третьей странице. Книги со сладкими обложками читала его жена, которая, между прочим, закончила сценарное отделение ВГИКа.
— Ищите, — приказал Лёвка и газетой прихлопнул особо наглую муху. — И сделайте что–нибудь с этими насекомыми! Почему они только у вас в отделе?
— Наверное, любят сериалы, — предположил осмелевший Куцик. Он понял, что сегодняшняя гроза уже миновала. — Вот, Лев Викторович, посмотрите результаты кастинга…
— Для фильма, к которому ещё нет сценария? — уже беззлобно усмехнулся Лёвка. — Ну, давайте, посмотрим. Сценарий–то мы найдём, а вот что будем делать, если уж и женщин нормальных в нашей стране не осталось? Одни, понимаешь, кони…
— Остались, — успокоил его Куцик, протягивая пачку фотографий. Пока его жена исправно начитывала «любовные» километры, он провёл вполне удачные фотосессии с чрезвычайно миленькими молодыми актрисами. — Очень даже остались, — уверенно повторил он.
Лёвка быстро просмотрел десятка четыре снимков, отобрав из них три.
— Вот с этими и будем работать. В порядочной мелодраме на дюжину серий должно быть три главные героини, — заявил Кобрин, разложив перед собой снимки. — Три карты, три карты, — пропел он из арии Германа и довольно захохотал.
А что, Лев Викторович–то сечёт фишку, — одобрительно подумал Куцик. Три барышни, снимки которых отобрал начальник, были удивительно хороши. Каждая — по–своему.
Шатенка с испуганными огромными глазами уже снималась в большом кино, но в сериалах пока не засветилась. Разбитная хохотушка–блондинка мелькнула пару раз на СТС, но, в общем, была ещё не слишком замылена зрительскими симпатиями. А вот брюнетка с длинными волосами и аристократическими чертами лица была уже достаточно известна. Но не столько по сериалам, сколько по театральным постановкам и ещё по одному, весьма деликатному нюансу.
— С брюнеткой может выйти заминка, — откашлявшись, сказал Куцик.
— Это ещё почему? — нахмурился Кобрин.
— Ну, это же Ляля Гагарина, — многозначительно понизив голос, просветил шефа Куцик.
— Ну и что? — не понял Лёвка.
— Но она же жена этого… — Куцик состроил испуганную гримасу и закатил глаза.
— Господа бога, что ли? — грубовато пошутил Лёвка.
— Жена этого нефтяного, на которого сейчас прокуратура наехала…
— Герцензона? — обалдел Лёвка.
— Ну! — подтвердил Куцик.
— Будем снимать! — Лёвка припечатал ладонью к столу фотографию красавицы Гагариной. — Интересное, доложу вам, получится кино! Архиинтересное… Значит так, Антон Андреевич! Ищите под этих барышень историю. Не найдёте — сами писать будете. Ясно?
Ясен пень. Придётся засесть за телефон и не слезать с него, пока не задымится. Писать самому — это было из области фантастики. Сам Куцик мог написать разве что отчёт о проделанной непосильной работе или план перспективного развития отдела. Куцик горестно кивнул.
— Да, кстати, Антон, ты насчёт мелодрамы–то с Пёрышкиной свяжись, — посоветовал Лёвка.
— А кто это — Пёрышкина? — остолбенел вконец запутавшийся Куцик.
— Пёрышкина — это Софья Перовская. Ведущая «Женской империи», — пояснил Кобрин и поднялся.
— А она что — такое читает? — усомнился Куцик. Перовская слыла на НРТ не просто эстеткой, но эстеткой снобствующей.
— Перовская из «империи», конечно, не читает. А вот Пёрышкина — нормальная баба. И, как все они, жаждет возвышенной любви и красивых историй. Исключительно со счастливым концом. Перовская и Пёрышкина, сценический образ и реальная женщина. Чувствуешь разницу? — и, захватив с собой фотографию Гагариной, грозный директор НРТ наконец покинул мушиное логово «серийника» Куцика.
***Марбелья
— Так, вот тебе тюбик и тряпки. Будешь чистить дверные ручки на первом этаже. И чтобы сияли. Шайнинг, поняла? — Тереза на всякий случай употребила английское слово.
Хрен её разберёт, эту Мануэллину кузину, что там она себе понимает. Мануэлла сказала, что та приехала из Англии. Да хоть бы из Америки, лишь бы работала хорошо. А тощая–то какая, того и гляди — переломится. Не кормят их там что ли, в этой Англии?
Кузина кивнула, поставила тазик с водой на пол, выдавила на мягкую тряпку полирующее средство и принялась за ручку.
Вроде толковая, — Тереза с минуту понаблюдала за старательной новенькой и помчалась на кухню. Там было много кафеля, а оттирать кафель она предпочитала сама. Чтобы без подтёков и разводов. Она знала, что кухню Хуан — Карлос проверит в первую очередь.
Оставшись одна, кузина наскоро вычистила затейливую ручку. Она кинула тряпки в тазик, засунула тюбик в карман халата и вышла из гостиной, словно не заметив ручки на другой стороне двери. Впрочем, на её взгляд, та была и так достаточно «шайнинг». Она быстро прошла вторую комнату, третью и оказалась в маленькой бельевой. Здесь в высоченных шкафах хранилось постельное бельё, а в центре стоял гладильный стол. Поставив таз на стол, кузина заперла бельевую изнутри.
Почти незаметная железная дверца в стене оказалась запертой. Кузина порылась в кармане брюк, и выудила оттуда связку ключей. Найдя среди ключей отмычку, она легко открыла дверь в стене и шагнула вовнутрь.
Дверь в бельевую затряслась — похоже, кто–то хотел войти. Кузина замерла, но не вышла из подсобки, пристально рассматривая в темноте переплетения проводов. Послышалось испанское ругательство и удаляющиеся шаги.
Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, женщина включила в подсобке свет. Теперь оставалось лишь найти нужные провода. Синий, жёлтый и коричневый.
Она сняла резиновые перчатки и щипцами, которые болтались на связке ключей, ловко «перекусила» три провода. Синий, жёлтый и, соответственно, коричневый.
Несколькими минутами позже она уже старательно чистила дверную ручку в ненадолго оставленной гостиной. Похоже, её маленькая отлучка осталась незамеченной.
Спустя два часа, когда subbotnik подходил к концу, на вилле стало значительно холоднее.
***Москва
— Свечи зажечь? — спросил официант, склоняя голову. Волосы его были «загелены» до такой степени, что казались искусственной нашлёпкой.
— Обязательно, — Катя откинулась на удобном кубическом кресле, с интересом осматривая помещение клуба «Кавардак».
Клуб оформили в стилистике раннего советского авангарда. Поэтому не только кресла, но и столы, и небольшая сцена были разного цвета и размера кубами. Даже светильники здесь имитировали детские кубики, в продуманном беспорядке разбросанные по помещению.
Отдельные кабинеты, чтобы посетители могли спокойно разговаривать, были сделаны в форме равнобедренных треугольников. Основание треугольника задёргивалось шторами, сшитыми из цветных, геометрически правильных лоскутков. Правда, никто из немногочисленных посетителей шторы не сдвигал — ждали представления.
Этот клуб Кате присоветовал светски подкованный Лёвка. Он упирал на то, что коктейли здесь просто божественные. Лёвка, правда, высказался несколько более конкретно — о…тельные. Ну, в смысле — офигительные.
Концертную программу вездесущий Лёвушка не слишком элегантно обозвал «последним писком» московской моды. Весь январь и февраль в «Кавардаке» давала концерты международная труппа лилипутов «Минимум». Международными лилипуты считались достаточно условно — за счёт артистов с Украины, из Молдавии, Белоруссии и армянского трио акробатов.
— Гоша! Я здесь! — Катя помахала рукой вошедшему Гоше. Она специально назначила Гоше встречу на чуть более раннее время, чтобы сказать ему несколько «ласковых» слов наедине.
Как только был сделан заказ, который, не записывая, унёс в блестящей голове лощёный официант, Катя приступила к чистке мозгов:
