Фёдор Раззаков - Убить футболиста
Он тогда повесил бутсы на гвоздь и решил попробовать себя в качестве тренера в одной из детско-юношеских спортивных школ. Желание работать с детьми было столь сильным, что он решил пренебречь собственной гордостью и пошел на прием к одному из высоких деятелей спорткомитета, отвечавшего за футбол. Когда он оказался в его просторном кабинете, чиновник изобразил на лице необычайное воодушевление, усадил в мягкое кресло и даже открыл бутылку дорогого коньяка «Хеннесси», стоявшего на одной из полок рядом со спортивными кубками. Но, как выяснилось вскоре, это было всего лишь спектаклем, который, как понял Кадилин, разыгрывался неоднократно с посетителями, подобными ему. Едва хозяин кабинета узнал, какая нужда привела бывшего футболиста к нему, с его лица мгновенно сползла дежурная улыбка, а взгляд заскользил поверх головы просителя.
— Понимаю, что огорчу тебя, Сережа, но я ничем не могу тебе помочь, — развел руками чиновник. — И не потому, что я этого не хочу. Ты же сам знаешь, какие нынче времена для спорта наступили. Сами еле-еле сводим концы с концами. Идут массовые сокращения, а ты на работу просишься. Кстати, почему ты решил, что можешь работать тренером?
— Что — рожей не вышел? — с нескрываемой язвительностью в голосе спросил Кадилин.
— Боже упаси! Просто для такой работы мы отбираем высококлассных специалистов.
— Это Барсуков высококлассный специалист? — Кадилин назвал фамилию своего бывшего коллеги-футболиста, которого в свое время выгнали из нескольких команд за систематические пьянки, а теперь он внезапно всплыл в качестве тренера детско-юношеской спортивной школы.
— А ты все-таки злопамятный. — В голосе хозяина кабинета впервые послышались суровые нотки. — Сегодняшний Барсуков не чета тогдашнему. Это — во-первых. Во-вторых, только давай без обид, я прекрасно знаю тебя нынешнего и не думаю, что ты способен на что-то серьезное как тренер.
— Значит, крест на мне поставили? Так сказать, попользовались и выбросили.
— Никто тобой не пользовался! Мы помним твои заслуги перед нашим футболом, но…
— Что — «но»? Если вы действительно помните мои заслуги, оставьте меня в футболе. Я же ничего другого делать в жизни не умею.
— Я все прекрасно понимаю, но говорю тебе честно — обеспечить тебя работой я сейчас не могу. Нет у меня такой возможности.
— Возможности у вас есть, а вот желания, судя по всему, действительно нет. Я вам нужен был, когда «золотые» мячи заколачивал.
— За свои, как ты говоришь, «золотые» мячи ты еще тогда все сполна получил. Мы тебе и с квартирой помогли, и с машиной.
— Да я все это своим собственным горбом заработал, свое здоровье на это положил. А вы-то чем пожертвовали ради этого кресла?
— Ну, знаешь, за такие слова я мог бы на тебя обидеться. — Хозяин кабинета внезапно поднялся из кресла и нервно заходил по ковру. — Но я этого не сделаю. Я прекрасно понимаю твое нынешнее положение и постараюсь тебе чем-то помочь. Оставь мне домашний телефон, и в ближайшие дни я тебе обязательно позвоню.
Кадилин взял со стола ручку, лист бумаги и написал на нем номер своего телефона. После этого он встал, молча пожал чиновнику руку и вышел из кабинета. В глубине души он практически не сомневался в том, что вся эта история с телефоном нужна была его собеседнику только для того, чтобы поскорее выпроводить его. И он не ошибся. Чиновник не позвонил ни через день, ни через два, ни через неделю. А когда Кадилин сам набрал номер его служебного телефона, звонкий голос секретарши сообщил ему, что шеф уехал в длительную зарубежную командировку.
Прошло около пяти лет после этого случая, но свой короткий разговор с чиновником Кадилин помнил до мельчайших подробностей. Если бы тогда ему удалось получить работу и остаться в футболе, не произошло бы всего того, что бросило его потом на самое дно жизни. А судьба того чиновника сложилась не в пример кадилинской. Он знал это точно, потому что однажды обнаружил на одном из временных своих пристанищ — на чердаке — первую полосу газеты «Советский спорт» годичной давности, на которой красовалась фотография ненавистного функционера и огромное интервью с ним. В интервью тот обещал читателям приложить все силы для того, чтобы наша сборная по футболу пробилась в финальную часть розыгрыша чемпионата мира и заняла на нем достойное место. Как показало будущее, мы с треском проиграли игры в подгруппе и досрочно покинули чемпионат. Однако на судьбе функционера, обещавшего победу, это никоим образом не отразилось — он остался при своей высокой должности.
Уже давно в сплошном потоке машин скрылся из вида серебристый «БМВ» с «новым русским» за рулем, а Кадилин продолжал размышлять о превратностях своей судьбы. Внезапно из глубокой задумчивости его вывел болезненный удар по ноге и чей-то грубый окрик. Он поднял глаза и увидел прямо перед собой двух молодых парней, в руках одного из которых различил пластиковую карточку контролера. Именно этот парень больно саданул его по лодыжке и теперь не мигая глядел на него налитыми кровью глазами.
— Ну что, бомжатина, без билета ездим? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, обратился к Кадилину контролер. — Деньги на штраф есть?
— Нет, — ответил Кадилин, на что парень немедленно ответил новым ударом — на этот раз кулаком в грудь.
У футболиста перехватило дыхание, он согнулся пополам, и в это время парни подхватили его под руки и буквально волоком вытащили из троллейбуса. Что было после этого Кадилин помнил урывками. Парни оттащили его за остановку, бросили на землю и, невзирая на то что рядом были люди, принялись методично избивать ногами. Один из таких ударов угодил футболисту в голову, и он потерял сознание.
Сколько времени он пролежал в отключке, Кадилин не помнил. Очнулся после того, как почувствовал чье-то влажное прикосновение к своему лицу. Открыв глаза, он встретился с вопросительным взглядом какой-то псины, после чего услышал женский крик:
— Чарли, ко мне! Господи, до какой степени может опуститься человек!
Кадилин приподнял голову и увидел, как пожилая женщина схватила пса, потревожившего его, за ошейник и повела на другую сторону улицы. Кадилин с трудом поднялся на ноги, кое-как отряхнулся и неуверенным шагом двинулся прочь от остановки. Мимо него один за другим проехали два полупустых троллейбуса, однако вновь воспользоваться услугами общественного транспорта футболист по понятным причинам остерегся.
Примерно через полчаса Кадилин свернул в один из переулков недалеко от Садового кольца и оказался в тихом и уютном дворике, окруженном сталинскими «коробками». На детской площадке играла и резвилась местная детвора. Кадилин сразу выхватил глазами стройную девчушку лет двенадцати в розовых шортиках и белой футболке. Это была его дочь Оксана.
Кадилин женился рано — в двадцать лет, когда его карьера в «Спартаке» только начиналась. Он тогда приехал из Свердловска и жил в общежитии. Его соседом по комнате был гимнаст Валентин Осьмушкин, подруга которого и привела однажды к ним в гости свою одноклассницу — Светку Уфимцеву. Даже сейчас, когда с того памятного дня прошло без малого восемнадцать лет, Кадилин помнил их первую встречу до мельчайших подробностей. Он влюбился в Светлану с первого взгляда, чего нельзя было сказать о ней. Какое-то время она воспринимала его ухаживания без особого энтузиазма, иногда даже грубо ставила на место, когда он донимал ее телефонными звонками. Однако после того как звезда Кадилина в «Спартаке» засияла в полную мощь, поведение девушки резко изменилось. Она внезапно воспылала к нему сильной страстью и однажды, когда он вернулся с розыгрыша Кубка европейских чемпионов из Бельгии, сама примчалась к нему в общежитие. Кадилин воспринял этот поступок как должное и только позднее, прожив со Светланой какое-то время под одной крышей, понял, что двигала ею отнюдь не любовь, а всего лишь холодный расчет. Она и Оксану родила с твердым намерением накрепко привязать его к себе, что, собственно, никогда и не скрывала. Частенько в порыве гнева она бросала ему в лицо свою излюбленную фразу: «Захочу — и дочь ты никогда больше не увидишь!» И Кадилин отступал, исполнял малейшие прихоти жены, потому что Оксанку любил безумно. Да и она в отце души не чаяла, хотя он этому много раз удивлялся. При его постоянном отсутствии дома — то сборы, то игры — дочка смогла сохранить к нему такие нежные чувства, каким могли позавидовать многие отцы, которым судьба даровала возможность общаться со своими детьми ежедневно.
И все же дочь он потерял. После того как в начале девяностых он ушел из спорта и попал в полосу сплошных неудач, Светлана первой подала на развод. Они разменяли четырехкомнатную квартиру на «двушку» и «однушку», и Кадилин уехал в последнюю. А Светлана вскоре вышла замуж повторно — за крутого бизнесмена и, продав свою квартиру, вместе с дочерью переехала в его шикарные хоромы в сталинском доме недалеко от Садового кольца. При этом сделала все, чтобы бывший муж не узнал их нового адреса. К счастью, ее соседка по «двушке» оказалась женщиной сердобольной и по большому секрету сообщила Кадилину новый адрес бывшей супруги. И с тех пор два-три раза в месяц он приходил сюда, чтобы тайком от бывшей жены и ее мужа, которого она успела настроить против него, повидаться с дочерью.
