Мария Брикер - Купель Офелии
– Судя по шмоткам и выбритым вискам, девочка – банальнейший гот, – деловито заключил Терехин, который первым пришел в себя. Ванька подошел к девице, рывком поднял ту на ноги – и что-то большое, круглое, упругое уперлось ему в живот.
– Где она? – нервно спросила неудачливая роллерша.
– Кто? – переспросил Терехин, усиленно соображая, с какой целью странная девчонка носит под платьем внушительных размеров арбуз или футбольный мяч.
– Дылда узкожопая! – уточнила инопланетянка, озираясь по сторонам.
Набережная по-прежнему была пустынна.
– Нет тут никого, – доложил Ванька, тоже оглядываясь.
– Упустила! – сквозь зубы процедила девица.
Неожиданно она отпихнула Терехина от себя, потеряла равновесие и, размахивая руками в атласе, аки птица, стала снова заваливаться на асфальт. Ванька ухватился за первое, что подвернулось, – падение замедлилось, инопланетянка шмякнулась на мягкое место, а в руке Николая Васильевича осталась узкая кожаная полоска от лифа ее платья.
Некоторое время все дружно, с открытыми ртами, пялились на расшнурованный корсет девицы и ее глубокое декольте. Ванька опять отмер первым, наконец-то сообразив, что за арбуз прячется под пышными юбками девицы с дредами.
– Ты чего, дура?! Какого хрена ты ролики напялила, идиотка?
– Да, какого хрена, ты тут вообще… вообще ты тут… это самое… – подхватил Лукин за компанию.
– Полнейшее ку-ку, – покрутил у виска Павел.
Девица шмыгнула носом.
– «Упал! Упал! – опять кричали с барки»… – неожиданно взвыла она.
Друзья вздрогнули, переглянулись и снова уставились на инопланетянку. Та продолжила с выражением муки на физиономии:
Рабочий, ручку тачки отпустив,
Показывал рукой куда-то в воду,
И пестрая толпа рубах неслась
Туда, где на траве, в камнях булыжных,
На самом берегу – лежала сотка.
Один тащил багор.
А между свай,
Забитых возле набережной в воду,
Легко покачивался человек
В рубахе и в разорванных портках.
Некоторое время на набережной стояла тишина. Кажется, даже птицы заткнулись. Ванька шумно выдохнул – он знал многих странных девушек, но даже предположить не мог, что в природе существуют такие идиотки.
Глава 4
ИДИОТКА НА РОЛИКАХ
– Блока цитируем, господибожемой, – вздохнул Терехин. – Еще одна поэтесса на мою голову!
– Кулютурный, значит? – хмыкнула девушка. А затем обратила свой взор на Павлушу и Лукина. – Не слышу аплодисментов!
Запахнуться бесстыдница не посчитала нужным, так и сидела, с неприлично обнаженной грудью. Дама вообще стыдливостью явно не страдала, потому как задранные до неприличия юбки она тоже поправить не соизволила.
Грудь у девицы была красивой. Номер три, на глаз прикинул Терехин. Но плотоядных желаний молодая особа не вызывала. Кому придет в голову вожделеть беременного кузнечика в балетной пачке? Да еще на роликах? Ванька хмыкнул про себя и продолжал размышлять. Интересно, она всегда была такой или это проявление токсикоза? Говорят, во время беременности дамы дурнеют. Правда, как-то слабо верится, что можно настолько подурнеть. Скорее, беременность ее украсила. Надо же, кто-то ведь осмелился трахнуть такое чудовище… Теперь понятно, почему на Воробьевых горах сегодня малолюдно – чучело на роликах всех мирных граждан распугало в радиусе километра. В ее-то положении на ролики залезла… Да еще с такими ногами. Как она их не поломала только, цапля пузатая?
Ваньке неожиданно стало жалко сумасшедшую, он подобрел и улыбнулся.
– Руку давай, непутевая в разорванных портках! Сильно ушиблась? Живот не болит? Голова не кружится?
– Отвали! – отмахнулась девица и попыталась встать сама. Не вышло.
– Дай руку, говорю, идиотка несчастная! – ласково сказал Ванька. – Нельзя тебе на асфальте в твоем положении. Не себя, так ребенка угробишь.
– Все когда-нибудь умрем, – пожала плечами девушка.
Взгляд ее стал печальным и торжественным одновременно. Она словно тащилась от ощущения, что смерть гладит ее по дредам костлявой рукой. «Да, я не ошибся, – решил Ванька, – девка – готка». Про субкультуру готов он, конечно, слышал и видел пару раз на Чистых прудах сборища ряженых придурков с бледными физиономиями, но так близко никогда с ними не сталкивался. Смерть, прогулки по кладбищам, депрессивная музыка типа Лакримозы и литература типа Анны Райс – у девицы на физиономии написано, что она все это обожает. Только беременность и ролики в голове у Ваньки как-то не вязались с мировоззрением готов.
– Дура! – вздохнул Терехин.
– Дебил какой-то приставучий, – не осталась в долгу девица. – Отвали уже от меня! – Со второй попытки она неуклюже поднялась на ноги и с вызовом посмотрела на молодых людей.
– У тебя кровь из носа идет, – равнодушно заметил Ванька.
– Да? – удивилась девушка. Вытерла нос перчаткой, размазав кровь по бледной физиономии и став краше невесты графа Дракулы. Секунду стояла и разглядывала свои руки, потом внезапно посинела, закатила глаза и кулем осела обратно на тротуар.
Но Ванька и на сей раз успел подхватить ее в полете.
– Неваляшка, блин, какая-то… – прокряхтел он, с трудом укладывая куль из органзы и разноцветных дредов на асфальт – с каждым разом ловить это чучело огородное становилось тяжелее.
– Валяшка, – поправил друга Павел.
Терехин на шутку не обратил внимания – он во все глаза смотрел на девушку. Та не шевелилась, лежала, нелепо вывернув ногу, и была так бледна, что синева проступала даже сквозь слой побелки на лице.
– Эй! Эй, барышня, ты чего разлеглась? – Ванька потряс девушку за плечо – плечо было влажным и холодным. Терехина, напротив, бросило в жар – он вытер бисер пота со лба и снова вцепился в плечо девицы. – Блин, ты брось, вставай давай!
– Что с ней? – заплясал рядом Семен.
– Я чего тебе, доктор?! – заорал Ванька.
– Спокойно, Склифосовский, я же, это самое, просто спросил.
– А я просто ответил! – вспылил Терехин. – Без сознания она – не видишь! Не понимаю… Я совершенно точно ее поймал, она мягко упала. Похоже, что-то повредила, когда первый раз кувыркнулась. Может, головой шарахнулась об асфальт? Отек мозга ведь не сразу после удара по балде случается.
– Отек мозга? – икнул Сеня. – Ни хрена себе, сказал я себе!
– М-да, вечер перестает быть томным… – пролепетал Пашка. Светло-рыжие веснушки, щедро рассыпанные по его вечно розовым щекам, вдруг куда-то исчезли, словно их ластиком стерли вместе с румянцем.
Ванька стянул с себя олимпийку и подсунул под голову девушки, аккуратно поправил волосы и уложил руки вдоль тела. Что делать дальше, он не знал.
– Может, это самое, на газон ее перегрузим? – озираясь с опаской по сторонам, как нашкодивший ребенок, предложил Лукин. – Прохладно на асфальте лежать. Как бы не застудила… это самое.
– Физику в школе надо было лучше учить. Асфальт теплее, чем сырые трава и земля, – нравоучительно заметил Терехин. – Вообще лучше ее не трогать. Мы же точно не знаем, что с ней. – Ванька набрался смелости, взял девушку за запястье. – Пульс вроде есть. Но слабый.
– Врача бы ей… – робко предложил Пашка.
– Так чего ты стоишь? Давно бы уж позвонил! – нахмурился Терехин, немножко жалея, что здравая идея про врача пришла не в его голову. – Звони!
– Твою мать, я как чувствовал… – заныл Семен и закурил сигарету. – Чувствовал, это самое… Что, это самое, чего-нибудь случится…
– Успокойся! Ничего пока не случилось, ни это самое, ни то самое, – не удержался от колкости Ванька.
В данную минуту корявая манера Лукина выражать свои скудные мысли особенно бесила Терехина. Медлительность Хлебникова тоже – Павлуша судорожно шарил по карманам и кряхтел, лицо его снова стало красным и потным.
– Ну что ты возишься?! – не выдержал Ванька. – Звони в «Скорую»! Быстро звони, ё-мое!
– Если такой умный, сам бы и позвонил, – раздраженно пробурчал Павел. Наконец он выковырял из порток мобильник и хлопнул им себя по лбу. – Он же у меня сел! Еще у тетки дома!
– Тормоз! – одновременно воскликнули друзья, зашарив по своим карманам.
Ванька торопливо вытащил сотовый, но тут же сунул его обратно – Лукин уже деловито тыкал стилусом в свой коммуникатор. Друзья напряженно уставились на Семена. Лукин оторвался от дисплея и посмотрел на товарищей.
– Блин, я чего-то туплю. Как в «Скорую» звонить? Набираю 911, но меня…
– Господибожемой! Дай сюда, урод! – Ванька вырвал коммуникатор у Семена, но сразу выронил его, и сотовый шлепнулся на асфальт. Корпус разлетелся на части, в ладони остался лишь стилус.
– Сам урод! – заорал Лукин, присел на корточки, сгребая остатки телефона в кучку. – Такую вещь изувечил – ыыыыыыы! Сволочь!
– Только не плачь, завтра купим тебе мяч, – съязвил Ванька. – Блин, ты чего, телефон на вьетнамском рынке купил?
Семен набычился и медленно встал с колен. Намерения у него в глазах читались вполне определенные – съездить Ваньке по физиономии за смертельное оскорбление. Своим коммуникатором он очень гордился и всем втирал, что дивайс ему аж из самих Штатов притаранил родственник-дипломат. Хорошо хоть не Вуди Аллен. Да, Сеня любил чуток приврать, всем было известно, что никаких дипломатов среди родственников у Лукина не наблюдалось.
