Патриция Вентворт - Круги на воде
— Как это любезно с вашей стороны! Пожалуйста, заходите!
Корзинка Амины стояла, конечно временно, посреди гостиной; котята пищали и карабкались по краю корзины, отчаянно пытаясь выбраться. Эммелина стряхнула их обратно, посадила туда же того, которого держала на руках, и понесла корзину на кухню, сопровождаемая Аминой, которая вышагивала с решительно поднятым хвостом и пронзительно мяукала.
Шум затих — Эммелина закрыла обе двери и извинилась:
— Простите, пожалуйста, она не любит, когда котят уносят.
— Да, я заметил.
Эммелина не ждала от Арнольда душевности, но таким суровым она давно его не видела. Пожалуй, разговор предстоит трудный, и она так и не сможет закончить уборку, и тем более извлечь из-под комода котенка. Чтобы как-то себя утешить, Эммелина подумала, что, может быть, ему там надоест и он вылезет сам. Она сложила руки на коленях и внимательно посмотрела на деверя. Он определенно был чем-то рассержен. Уборка, небольшая перестановка — этого мужчины не терпят. Даже ее дорогой Джонатан, а у него был такой легкий характер…
Арнольд прервал ее размышления:
— Мне сказали, что приехал Эдвард.
— Да, приехал.
— И сообщили, что лорд Берлингэм предложил ему работу.
— Да, он очень добр.
— Разве? Я бы так не сказал. Я бы определил поведение лорда Берлингэма иным словом: вызывающее. Но речь не о лорде. Просто решил поинтересоваться, где Эдвард собирается жить. Насколько я понимаю, мистер Барр остался в доме управляющего. И я полагаю, Эдварду вряд ли прилично снимать квартиру в деревне, даже если кто-нибудь и захочет его принять.
Симпатичный румянец залил щеки Эммелины.
— Но, Арнольд, он остановится у меня. Это же само собой разумеется. Ни я, ни он и не предполагали ничего другого, по крайней мере…
— Жаль.
— Нет, что вы!
Арнольд не садился. Теперь он подошел к окну. Еще одна проклятая кошка растянулась на низком широком кресле — на этот раз желтая, — наверное, вся накидка в шерсти. Даже если он колебался, а в свое время глаза Эммелины могли смягчить его сердце, это зрелище ожесточило его. Вопиющая антисанитария! Он повернулся и холодно сказал:
— Очень жаль, но мне придется попросить вас обоих изменить свои планы.
— Изменить планы? — Она смотрела на него с изумлением.
— Да. Мне не хотелось бы причинять вам неудобство, но Фулербай не справляется со своей работой. Это стало очевидно довольно давно. Сегодня я его уволил. А у нового садовника семья, им нужен дом. Джеймс смог предложить вам этот флигель только потому, что у Фулербая собственный дом в деревне.
— Но, Арнольд, я живу здесь шестнадцать лет. Я никогда не думала… — Эммелина совсем растерялась.
— Может быть, вы сейчас подумаете. Если у вас есть какие-то сомнения относительно законности моих действий, готов их разрешить. У вас нет никаких документов на владение этим домом, вы никогда не платили за аренду помещения.
— Но… — начала Эммелина и после минутного молчания продолжила: — Джеймс был очень добр.
Арнольд даже не шевельнулся, и его силуэт вырисовывался на фоне залитого солнцем сада.
— У вас нет документов, и вы не платили ренты. Всю мебель вам одолжил Джеймс.
— Здесь есть мои вещи.
— Не спорю. Но у вас нет прав на этот дом. Джеймс позволил вам жить в доме садовника, потому что этот дом ему не был нужен. А мне он нужен.
Руки Эммелины все еще лежали на подоле голубого халатика. Он подумал, что растерянный взгляд ее широко раскрытых глаз нелеп для женщины, давно вышедшей из девичьего возраста. Кажется, она не понимает, о чем он говорит. Он повысил голос:
— Как я уже сказал, мне не хочется причинять вам неудобство. Может быть, вам надо осмотреться, прежде чем обосноваться на новом месте. Вы можете снять квартиру в Эмбанке или в другом подходящем месте… — Он остановился, потому что она покачала головой:
— Не стоит об этом говорить.
— Ну, разумеется, я не хочу вам ничего диктовать.
Она посмотрела ему прямо в глаза:
— Ведь дело не в Фулербае и не в новом садовнике, Арнольд? Дело в Эдварде. Вы не хотите, чтобы здесь жил Эдвард.
— Я полагаю, это просто неприлично.
— Это поместье всегда было его домом, Арнольд. И сейчас это тоже был бы его дом, если бы Джеймс не думал, что он умер.
Он потерял всю свою холодную сдержанность:
— Берлингэм дал ему эту работу исключительно для того, чтобы досадить мне. Я думаю, так он представляет себе остроумную шутку. Берешь паршивую овцу и селишь ее под носом у родственника: пусть знает, что в его стаде есть и черные овечки! На что способна вульгарная свинья — только на то, чтобы хрюкать! Но, Эммелина, как вы-то могли потворствовать такому недостойному поведению! Кажется, вы любите Эдварда и должны бы понимать, что оказываете ему плохую услугу, привлекая к нему всеобщее внимание, ворошите то, что лучше забыть. Если вы его действительно любите, лучше уговорите его уехать отсюда.
Она продолжала все так же смотреть на него.
— А если он правда уедет?
— Так будет гораздо лучше для него. Если он уедет туда, где его никто не знает, он сможет начать все сначала, и никто не будет интересоваться, где он был и что делал последние пять лет. В то время, как здесь… — Он закинул голову, его профиль стал еще более чеканным. — Зачем он вернулся сюда, где у каждого второго своя скандальная версия о том, что он делал все это время? Мне понятны побуждения лорда Берлингэма. Он знает, что я о нем думаю, и хочет отыграться таким вульгарным образом. Но чего добивается Эдвард, чего добиваетесь вы? Повторяю, я этого не допущу — если он переедет сюда, вам придется покинуть этот дом!
Последние слова он почти прокричал. Эта сцена могла удивить всех, кто не очень хорошо его знал. Эммелина не удивилась. Такую потерю самообладания она уже наблюдала раньше. Это происходило внезапно, как сейчас. Скажем, когда его кусала собака, с которой он играл, когда его сбрасывала оступившаяся лошадь, когда он делал что-то, чему вовремя не подумал научиться, и пожинал плоды своего неумения. Она всегда чувствовала, что под холодной сдержанностью в Арнольде скрывалась какая-то неуравновешенность, выплескивающаяся наружу под давлением обстоятельств. Сейчас она всматривалась в него, пытаясь понять, что это за обстоятельства.
В свою очередь, Арнольд был недоволен собой. Разговор вышел из-под его контроля. Он не собирался всего этого говорить. Думать думал, но говорить не собирался. Он хотел выглядеть спокойным, разумным, полным достоинства. Он нанял нового садовника, ему нужен дом, он вынужден просить Эммелину переехать. Никаких ссылок на Эдварда. И весь продуманный сценарий насмарку.
Эммелина все еще смотрела на него, ее голубые глаза выделялись, казались еще более яркими на фоне выгоревшего ситцевого халата. Внезапно она спросила:
— Почему вас так пугает приезд Эдварда?
Глава 7
Сьюзен вышла из магазина с открытками и пакетом помидоров — в подарок Эммелине.
— Я сама их вырастила, — сказала миссис Александер. — Не знаю, стоит ли говорить, но рассаду я взяла у мистера Фулербая. Ему очень удаются помидоры, они всегда занимают первые места на выставках в Эмбанке. Как жаль, что он уходит из усадьбы.
— Разве он уходит?
— Никому не говорите, что это я вам сказала, но я слышала, ему дали расчет. Кажется, они с мистером Арнольдом не очень ладят. Старика-то, наверное, это не очень огорчит. У него свой дом и пенсия, а если ему захочется поработать, то и мисс Блейк и доктор Крофт будут только рады его приходу. Мне кажется, если кто об этом пожалеет, так это мистер Арнольд. Но это между нами.
Сьюзен взяла в руки пакет с помидорами, но миссис Александер еще не закончила.
— Еще Уильям Джексон уходит, слышали? Мне сказали, что его вчера уволили. Всегда говорила, он плохо кончит. Каждый вечер до закрытия просиживает в Лэме или в Эмбанке, утром опаздывает на работу. Бедняжка Анни, какая ужасная жизнь! И зачем он ей был нужен. Бог ее знает. Двадцать лет она жила с вашей тетей Люси — она пришла к ней в четырнадцать. А потом взяла и вышла замуж за этого прохвоста. Ему были нужны ее сбережения и то, что оставила ей мисс Люси. Он же младше ее на целых десять лет, ни больше ни меньше!
Сьюзен хорошо помнила Уильяма Джексона, младшего садовника в усадьбе, еще рыжим, прыщавым мальчишкой. Он ей никогда особенно не нравился. Анни сделала глупость, связавшись с ним. Тетя Люси никогда бы ей этого не позволила. Хотя, может быть, все не так плохо, как говорит миссис Александер, но в ответ на ее возражение та лишь покачала головой:
— Нет, моя дорогая! Бедняжка Анни, она превратилась в развалину! Сидит одна-одинешенька в своем доме по ту сторону протоки! Неудивительно, что его так дешево продали! В темноте просто опасно перескакивать с камня на камень! А когда идет дождь! Нужно построить мост, но сейчас это столько стоит! Жаль, что об этом не подумали во времена королевы Елизаветы, когда за работу платили по пенни в день.
