Анна Данилова - Девушка по вызову
Эмма села под навес на скамью и замерла, прислушиваясь к стуку сердца. Казалось, его удары совпадали с ударами колес по рельсам… Приближался поезд. Эмма встала, чтобы успеть сесть в электричку, но это был пассажирский поезд, который со страшным грохотом и ветром пронесся мимо, оглушив и перепугав ее до смерти. И, вот когда она стояла, закрыв ладонями уши, ее кто-то схватил за руку и потащил за собой.
– Не-ет! Не трогай меня, не прикасайся ко мне…
Она кричала и отбивалась, не открывая глаз и находясь на грани нервного срыва, пока шум поезда не стих… Она открыла глаза и увидела вместо ненавистного ей лица Перова бледное и испуганное лицо Сергея.
– Ты решила сбежать, даже не попрощавшись? – Он крепко держал ее за руку. Ветер трепал ее красную юбку, забирался под кофту и холодил грудь. – Но почему?
Эмма смотрела на него широко раскрытыми, полными слез глазами и не могла выговорить ни слова.
– Ты так и будешь молчать? Ты сбежала от мужа и теперь тебе надо возвращаться домой? Кого ты боишься: родителей, какого-то мужчину? Кого?
– Сережа, я убила человека…
– Дядю? Скажи, этого самого Юрия Александровича? Как это произошло, где? Если ты мне ничего не расскажешь, я не смогу помочь тебе… Расскажи мне все, тем более что все равно уже проговорилась… Убийство – это, конечно, серьезно… Но не думаю, что ты сделала это беспричинно… Ты застрелила его? Не молчи, говори…
– Я… Он приехал ко мне спустя два года после той свадьбы в Сухом… Мамы уже не было, она умерла. Я осталась совершенно одна и поэтому даже обрадовалась его приезду… У меня кончились все деньги, а на работу я еще не устроилась…
Сергей усадил ее на скамейку, стянул с себя свитер и прикрыл им плечи Эммы. Он был счастлив, что застал ее на станции и что она не успела уехать. Он слушал ее, и каждое ее слово болью отдавалось в его мозгу. Сейчас он словно очнулся от наваждения, которое охватило его, когда он впервые увидел Эмму. К его чувствам подключился и рассудок. Теперь он воспринимал Эмму не просто как женщину, которая пробудила в нем страсть, но и как человека, который нуждается в помощи. Он понимал, что те слова, которые он бормотал ей в горячности о каком-то эфемерном денежном долге, были пустым, неосмысленным звуком. А сейчас он ловил каждое ее слово и пытался проникнуться всем услышанным.
– Поначалу все было чудесно. Он заботился обо мне. Сказал, что у него отпуск и что он решил его посвятить своей племяннице, то есть мне. Мы с ним сделали небольшой ремонт, привели квартиру в порядок, он кормил меня, готовил вкусные вещи, купил мне беличью шубку, теплые сапоги… А потом началось что-то непонятное…
– Кем он работал?
– Да, ты прав, я не сказала тебе самого главного… Он работал на Севере, я даже не могу назвать точно город… Он психиатр. Люди этой профессии всегда вызывали во мне любопытство. Вот и Юрий Александрович представлялся мне человеком необычным, наделенным особым складом ума… Это он первый рассказал мне о незавершенном гештальте.
– Что это такое?
– Это из области психологии… Понимаешь, существует понятие незавершенного гештальта, это когда человек, потрясенный чем-то в подростковом возрасте, оставшись неудовлетворенным своей ролью в том, что он УВИДЕЛ, потом всю жизнь подсознательно стремится к логическому завершению этого… Как случилось в свое время с Гумбертом Гумбертом… Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Та сцена в Сухом, когда ты на крыльце мыла полы, потрясла его?
– Да… Но еще раньше, когда он был мальчиком, он увидел приблизительно такую же сцену, с другой девочкой… Возможно, это было его первым сексуальным возбуждением… И он, увидев тогда в Сухом, как я мыла полы на крыльце, загипнотизировал меня и привез в лес… Скорее всего, он попытался меня изнасиловать, но разум взял верх, и он сдержал себя. Хотя, вполне вероятно, что он удовлетворился видом моего тела… Но эта картинка – девочка в подоткнутом платье, с голыми худенькими коленками, видимо, не давала ему покоя…
– Он сам тебе все это рассказывал?
– Конечно, кто же еще…
– А что было потом? Он тебя гипнотизировал и насиловал?
– Да. Но я ничего не знала. Абсолютно. Я была девственницей и чувствовала только ноющую боль внизу живота, тошноту и боли в пояснице. Утром я вставала совершенно разбитой… Я хотела пойти к врачу, но он мне запретил это строго-настрого, объяснив мое недомогание временными явлениями в женском организме… Он так хорошо умел убеждать… Кроме того, он все время дарил мне что-нибудь, кормил фруктами и сладостями, вот и представь, как я могла реагировать на его слова… Конечно, я его слушалась… Но потом начала обо всем догадываться. Его игры зашли слишком далеко. Очевидно, роль племянницы уже не удовлетворяла его, он начал придумывать какие-то более изощренные игры, приносил взятые напрокат костюмы… Я сначала никак не могла понять, почему в стиральной машине лежат какие-то бархатные камзолы, атласные платья и плащи… Кроме того, физически я стала чувствовать себя все хуже и хуже…
– Ты к тому времени уже закончила школу?
– Да, я как раз собиралась устроиться куда-нибудь на работу, чтобы на следующий год поступать в университет… Но он отговорил меня, сказал, что мне надо прийти в себя, отдохнуть… Он прожил у меня ровно месяц. Однажды во время одного из таких «сеансов», а точнее оргий, я очнулась и обнаружила, что лежу… Словом, я от стыда и ужаса даже не могла дышать… Я ни разу в жизни не видела голого мужчину, а тут передо мной предстало такое… Да еще при этом я испытывала такую боль, что, закричав, стала вырываться из его рук, я била его по лицу, царапалась, кусалась, обзывала его самыми последними словами… А потом, дотянувшись до пепельницы, схватила ее и со всего размаху ударила его по голове… А потом потеряла сознание…
С. Квартира на улице
Во сне ее мучили кошмары: к ней приходила по ночам Лена Кравченко и, глядя на нее своими широко раскрытыми глазами, в которых плясали лунные блики, простирала к ней руки с растопыренными пальцами, словно хотела схватить ее…
Возможно, Лене было неспокойно в том лесу, куда они отвезли ее тело?
После того, как Наташа позвонила Виктору, он подъехал к общежитию и бросил в их окно маленький камешек. Это был условный сигнал, к которому он прибегал всякий раз, когда хотел вызвать Лену или Наташу – никто из вахтеров Виктора так ни разу и не увидел.
Наташа выбежала на улицу, села к нему в машину и, захлебываясь слезами, рассказала, что Лены больше нет, что она умерла несколько часов тому назад после того, как ей неудачно сделали аборт. И что она, Наташа, вымыв комнату и уложив в большой пакет все, что осталось от операции и даже ночную сорочку Лены, спрятала это вместе с ее телом под кровать… Она целовала руки Виктору, умоляла его помочь ей вынести тело Лены из общежития и избавиться от него, чтобы забыть об этом кошмаре; говорила, давясь от рыданий, что она здесь совершенно ни при чем, что она отговаривала Лену от встречи с этой акушеркой, советовала ей обратиться к врачу, лечь в больницу, где ей легально сделают операцию… Но Лена из страха, что об этом узнают в училище, пошла на то, чтобы встретиться с какой-то сомнительной особой, пользующей за умеренную плату и остальных «залетевших» девчонок из училища…
И Виктор помог ей. Ночью они через окно вынесли тело Лены Кравченко и на машине отвезли в лес, к Шереметевскому озеру, где и закопали вместе с пакетом, в котором лежали окровавленные полотенца, инструменты и перчатки, оставшиеся после операции. После чего Виктор приказал Наташе написать в училище заявление об уходе и поселил ее в маленькой запущенной квартирке, из которой она должна была наблюдать за живущей напротив – окно в окно – девушкой по имени Эмма.
Все произошло так быстро, что Наташа и опомниться не успела, как общежитие с его плебейско-коммунистическими порядками было уже позади вместе с комнатой, хранившей, как ей казалось, голос и запахи «исчезнувшей» Лены Кравченко… Вот был человек, и нет его.
«Возможно, – рассуждала она, – Виктор предполагал, что после исчезновения Лены Наташу начнут „таскать по прокуратурам и милициям“, расспрашивать о том, что знает Наташа о жизни Лены, о ее знакомых, выяснять, чем она занималась…» И в этом случае ей действительно самым благоприятным представлялся вариант, предложенный Виктором. Хотя, если исчезновением Лены все же займутся всерьез, то навряд ли уход из общежития и из училища ее лучшей подруги Наташи Балясниковой не привлечет к себе внимания следователей. А так вахтерша лишь вспомнит «женщину из собеса», и именно эта фигура и станет ключевой в расследовании исчезновения Лены. Ведь ДО прихода этой женщины Лена была у себя в комнате (это наверняка смогут подтвердить девчонки из соседних комнат), а после ухода акушерки, точнее, тоже исчезновения, ведь незнакомка мимо вахтерши уже не проходила, Лену никто больше не видел. Никто не спрашивал о ней и вечером, когда Наташа, затаившись, ждала в комнате прихода Виктора, сидя на кровати напротив той, под которой лежало тело несчастной подруги…
