Рэй Брэдбери - Кладбище для безумцев. Еще одна повесть о двух городах
На том конце телефонной линии послышалось какое-то осиное жужжание. Повесили трубку.
– Сукин сын!
Мэнни отшвырнул телефон, я подхватил.
– Кто-нибудь, наденьте на меня смирительную рубашку, это дурдом какой-то! Так о чем это я? Вы оба!
Он указал на нас.
– Даю вам два дня, а не три. Либо вы по-хорошему предъявите мне чудовище наяву и при божьем свете, либо…
И тут наружная дверь павильона открылась. В ослепительном свете солнца появился коротышка в черном костюме, один из шоферов киностудии.
– Ну что еще? – заорал Мэнни.
– Мы его пригнали сюда, но мотор заглох. Вот, только что починили.
– Так проваливайте отсюда, ради бога!
Мэнни бросился к нему с поднятым кулаком, но дверь с грохотом захлопнулась, коротышка исчез, и Мэнни пришлось обрушить весь свой гнев на нас.
– К вечеру пятницы все должно быть готово окончательно. Сдайте мне работу, или вы больше никогда работы не получите, ни тот ни другой.
– А это, – спокойно спросил Рой, – мы можем оставить себе? Гринтаун, Иллинойс, кабинеты? Теперь, когда вы видели наши результаты, хотите сделать из нас дурачков?
Мэнни оглянулся и довольно долго молчал, окидывая взглядом эту необыкновенную, затерянную во времени страну, как ребенок на фабрике фейерверков.
– Черт, – вздохнул он, на мгновение забыв о своих проблемах, – приходится признать, что вы действительно это сделали.
Он замолк, рассердившись на собственную похвалу, и резко сменил тему.
– Ладно, кончайте болтать и хватит рассиживаться!
Бах! И он ушел, хлопнув дверью.
Стоя посреди нашего доисторического ландшафта, затерянного во времени, мы с Роем смотрели друг на друга.
– Все страньше и страньше, – сказал Рой. – Ты и вправду собираешься это сделать? Написать две версии одного сценария? Одну для него, другую для нас?
– Ага! Точно.
– И как ты собираешься это сделать?
– Черт побери, – ответил я, – я занимался этим пятнадцать лет, написал сотню рассказов для палп-журналов, один рассказ в неделю, сто недель подряд, а тут два наброска сценария за два дня? И оба блестящие? Доверься мне.
– Ладно, верю-верю.
Наступило долгое молчание, затем Рой сказал:
– Так что, пойдем посмотрим?
– Посмотрим? На что?
– На покойника, которого ты встретил. Под дождем. Вчера ночью. Там, на стене. Погоди.
Рой подошел к огромной двойной двери павильона. Я последовал за ним. Он открыл дверь. Мы выглянули наружу.
Черный, украшенный искусной резьбой катафалк с прозрачными стеклами как раз уезжал прочь по аллее киностудии, мотор с прогоревшим глушителем страшно ревел.
– Держу пари, я знаю, куда он поехал, – сказал Рой.
8
Мы объехали вокруг киностудии по Гауэр-стрит на старом, потрепанном роевском «фордике» 1927 года выпуска.
Мы не видели, как черный катафалк въехал на кладбище, но когда мы подкатили к воротам и остановились, похоронная машина как раз выезжала из аллеи между надгробиями.
Минуя нас, катафалк вывез гроб на залитую ярким солнечным светом улицу.
Мы повернули головы, провожая взглядом черный автомобиль, выезжающий из ворот с тихим шуршанием, почти неслышным, словно полярное дыхание арктических льдин.
– В первый раз вижу, чтобы катафалк вывозил гроб с кладбища. Опоздали!
Я обернулся и увидел хвост автомобиля, направлявшегося на восток, обратно в сторону киностудии.
– Куда опоздали?
– К твоему покойнику, идиот! Идем!
Мы уже почти подошли к дальней стене кладбища, как Рой вдруг остановился.
– Господи, это ж его могила.
Я посмотрел туда же, куда смотрел Рой, – футах в десяти над нами на мраморе было выгравировано:
ДЖ. Ч. АРБУТНОТ,1884–1934ПОКОЙСЯ С МИРОМЭто был один из тех похожих на древнегреческий храм склепов, где хоронят знаменитостей: запертая на замок чугунная решетка, а за ней массивная внутренняя дверь из дерева и бронзы.
– Не мог же он сам выйти оттуда, а?
– Нет, но что-то там было, на лестнице, и я узнал его лицо. А кто-то другой знал, что я это лицо узнаю, и позвал меня посмотреть.
– Замолчи. Идем.
Мы пошли по дорожке.
– Гляди в оба. Мы ведь не хотим, чтобы нас застукали за этим глупым занятием.
Мы подошли к стене. Разумеется, на ней ничего не было.
– Я же говорил: даже если тело было здесь, мы опоздали, – вздохнул Рой и окинул взглядом стену.
– Нет, посмотри-ка. Вон там.
Я указал на вершину стены.
На ней виднелись две отметины, словно что-то прислоняли к ее верхнему краю.
– Лестница?
– И еще здесь, внизу.
Примерно в пяти футах, под соответствующим углом, у подножия стены в траве было два полудюймовых углубления от лестницы.
– И здесь. Видишь?
Я показал Рою продолговатую вмятину на траве, там, куда упало что-то тяжелое.
– Так-так, – пробормотал Рой. – Похоже, Хеллоуин продолжается.
Рой присел на траву и длинными костлявыми пальцами провел по отпечатку, оставленному тяжелым телом – всего двенадцать часов назад оно лежало здесь под холодным дождем.
Я присел рядом с Роем, разглядывая продолговатое углубление, и вздрогнул.
– Я… – начал было я, но осекся.
Ибо между нами легла чья-то тень.
– Добрый день!
Над нами грозно возвышался дневной кладбищенский сторож.
Я бросил на Роя быстрый взгляд.
– Это та могила? Давно здесь не был. Это…
Надгробная плита по соседству была засыпана листьями. Я смахнул пыль. Под нею оказалась полустертая надпись: «СМАЙТ. 1875–1929».
– Это она! Дедушка, дорогой! – воскликнул Рой. – Бедняга. Умер от воспаления легких. – Рой помог мне смести оставшуюся пыль. – Я так любил его. Он…
– А где ваши цветы? – спросил суровый голос над нами.
Мы с Роем так и застыли.
– У мамы, она принесет, – сказал Рой. – Мы пошли вперед, чтобы найти могилу. – Рой оглянулся через плечо. – Да вон и мама.
Кладбищенский сторож, человек немолодой и весьма недоверчивый, чье лицо очень смахивало на потертый надгробный камень, бросил взгляд в сторону ворот.
Вдалеке, где-то возле бульвара Санта-Моника, по улице шла женщина с букетом цветов.
«Слава богу», – подумал я.
Сторож недовольно хмыкнул, пожевал челюстями, развернулся и медленно пошел прочь между могил. Как раз вовремя, потому что женщина остановилась и пошла в другую сторону, удаляясь от нас.
Мы вскочили. Рой схватил с ближайшей могилки несколько цветков.
– Ты что!
– К черту! – Рой кинул цветы на могилу дедушки Смайта. – На случай, если этот дядька вернется и удивится, почему нет цветов, после всего, что мы ему натрепали. Идем!
Мы отошли ярдов на пятьдесят и выждали время, притворяясь, будто беседуем, хотя почти ничего не говорили. Наконец Рой тронул меня за локоть.
– Осторожно, – прошептал он. – Смотри в сторону. Не гляди в упор. Он возвращается.
Старый сторож действительно подошел к тому месту у стены, где остался продолговатый след от упавшего тела.
Он поднял голову и увидел нас. Я тут же обнял Роя за плечо, как бы утешая его.
Потом старик наклонился и пальцами, как граблями, причесал траву. И вскоре уже ничто не напоминало о тяжелом предмете, который прошлой ночью, при проливном дожде, якобы свалился откуда-то сверху.
– Теперь ты веришь? – спросил я.
– Интересно, куда поехал тот катафалк? – произнес Рой.
9
Когда мы снова въезжали в главные ворота киностудии, нам навстречу опять прошелестел катафалк. Пустой. Словно долгий вздох осеннего ветра, он выплыл из ворот, свернул за угол и умчался, возвращаясь в страну Смерти.
– Черт! Все в точности как я и предполагал! – Не отпуская руля, Рой обернулся назад, на пустынную улицу. – Это начинает мне нравиться!
Мы направились туда, откуда выехал катафалк.
Впереди, по противоположной стороне улицы, шагал Фриц Вонг, будто управляя машиной или ведя за собой невидимый военный отряд, он чертыхался и что-то бормотал себе под нос; острый профиль рассекал воздух пополам, а на голове красовался черный берет: Фриц единственный в Голливуде носил берет и сцеплялся с каждым, кто осмеливался ему об этом сказать!
– Фриц! – окликнул его я. – Рой, останови!
Фриц небрежной походкой подошел к нам, облокотился на автомобиль и поприветствовал нас в уже знакомой манере:
– Здоро́во, марсианский придурок на велосипеде! А это что за странная макака за рулем?
– Здоро́во, Фриц, сукин… – Я осекся и проблеял: – Рой Холдстром, величайший в мире изобретатель, создатель и гениальный творец динозавров!
Монокль Фрица Вонга блеснул огнем. Он пристально взглянул на Роя своим китайско-немецким оком, затем решительно кивнул.
– Друг Питекантропа Прямоходящего – мой друг!
Рой с чувством пожал ему руку.
– Мне понравился ваш последний фильм.
– Понравился! – вскричал Фриц Вонг.
– Я был в восторге!
– Хорошо. – Фриц взглянул на меня. – Что нового за это утро?
– Ты не заметил, здесь происходит что-то странное?
