Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
Катрин чуть не взвыла от досады.
– Я ее знаю?
– Нет. Это медсестра из нашего отделения.
– Серж, ты докатился – соблазняешь средний медперсонал, – ехидно хихикнула Катрин, дабы скрыть разочарование. До этого она предвкушала, как взбесится Орлов, когда она появится у Ланского под руку с Сержем. Ее ревнивый любовник кривился, замечая вовсе не дружеские взгляды Булгакова, обращенные к Катрин. Грех не воспользоваться возможностью прищемить ему хвост. Увы! Все ее планы рухнули из-за какой-то медсестры, невесть откуда нарисовавшейся на горизонте.
Сергей тем временем наблюдал за лицом Катрин, как на экране отразившем всю гамму обуревавших ее чувств. Он ни на секунду не обманывался насчет ее отношения к нему. «Бабы! – презрительно подумал он. – Даже лучшие из них – хитрые и расчетливые стервы!».
– Да, в таком виде на улице лучше не стоять и такси лучше не ловить, – Булгаков старался оторвать жадные глаза от глубокого выреза ее платья.
– Что-то не так? – вскинула она голову.
– Все не так, – дернулся он. – Ты вся – одна сплошная провокация.
Катрин подняла бровь и грустно усмехнулась.
– Будет мне сегодня за мою провокацию, – тихо обронила она. Выходя из лифта, Сергей пропустил Катрин чуть вперед, специально, чтобы исподволь полюбоваться на крутой изгиб, которым ее тонкая талия перетекала в бедра.
Катрин недовольно скользнула взглядом по смущенной рыженькой девушке. Но после того, как Булгаков, не колеблясь ни мгновения, пересадил ту на заднее сиденье, снисходительно ей кивнула. Н-да, как некстати… Интересно, как объяснил Булгаков новой пассии его отношения с ней, Катрин? «Сейчас мы заедем за женщиной, которая мне нравится»? Или – «Я только заберу тут одну – она живет с моим другом уже черт знает сколько лет и на потеху всей компании они все никак не могут расстаться»? Тоже ничего. Катрин мельком глянула в зеркало дальнего вида – на симпатичном личике, усыпанном веснушками, было ясно написано отчаяние.
«Почему меня должно это занимать? – спрашивала себя Катрин. – Она не моя проблема, а Булгакова. Девочку жалко, милая девочка… А собственно, что мне ее жалеть, сама виновата!», – с неожиданным раздражением подумала она. Булгаков молча вел машину. Он бы с радостью поболтал с Катрин, но мешала рыжая за спиной. Нечего посвящать ее во внутренние дела королевства…
Так, в гробовой тишине, они доехали до дома Ланского.
Этот дом построили в начале восьмидесятых, для государственной элиты в одном из самых престижных в то время районов Москвы – в начале Олимпийского проспекта. Ланские занимали отличную пятикомнатную квартиру на втором этаже. Кроме них на площадке жила только одна семья – дипломата высокого ранга.
Отец Антона – именитый ученый-нефтяник – вечно пропадал с женой то в Сибири, то за полярным кругом, то в далеких восточных странах. Антона воспитывала бабушка. Она умерла, когда тот учился в университете. Родители продолжали жить за границей, а их просторная квартира превратилась в пристанище для друзей Ланского в трудные моменты жизни.
Дверь прибывшим открыла Анна. Как всегда, вся в черном, она, однако, закуталась в огромную испанскую шаль алого шелка с длинными полуметровыми кистями. Но, против обыкновения, Анна не улыбалась гостям.
Пропустив в квартиру Сергея с Аленой, бесцеремонно оттеснила Катрин на лестничную клетку, к лифту.
– Подожди-ка! На пару слов! – с трудом разыскав под шалью карман на брючках, она достала пачку сигарет и закурила.
– Что случилось? – испугалась Катрин.
– Катрин, – Анна запустила руку в водопад светлых распущенных волос. – Ты что, опять с Орловым поругалась?
– С чего ты взяла? – удивилась Катрин, но потом растерянно кивнула:
– Ну да… поругалась… сегодня ночью. – И продолжила мямлить:
– Представляешь, позвонил заполночь, я уже спала. Нес какую-то чушь…
– Катрин! – Анна не могла сдержать досады на подругу. – Он, конечно, свинья, но ты тоже хороша! Когда-нибудь научишься держать себя в руках?
Представляешь, он снял ее где-то на улице!
– Что? – пробормотала Катрин. – Кого снял?
– Твой Орлов приволок какую-то девицу.
– Нет! – Катрин не поверила. – Не может быть!
– К сожалению, может, – отрезала Анна. – Достукалась!
Несколько мгновений Катрин молчала, и лицо ее теряло краски. – За что?.. – наконец прошептала она. – За что он со мной так?
– Катрин! – Анна тряхнула ее за плечо. – Очнись! Какая разница теперь – за что?
К горлу Катрин подступили жгучие слезы, она ощутила себя смешной, несчастной и никому не нужной. Не ответив Анне, ринулась к лифту.
– Куда? – схватила ее за руку Анна.
– Мне лучше уйти. Не хочу быть посмешищем.
– Глупости. Ты роскошно выглядишь. Он забудет об этой девице, как только тебя увидит. Хотя он, по-моему, уже про нее забыл. Она сидит грустная и в полном одиночестве, а Орлов курит на лоджии. По-моему, тебя ждет. Скушно ему, гаду…
– Сил моих больше нет, – заскулила Катрин.
– Кончай ныть. Ну привел и привел. Мало ты от него пакостей видела – в первый раз, что ли? Сигарету хочешь?
Катрин сжала кулаки так, словно Орлов стоял рядом, и она могла вот сейчас прямо съездить ему по морде.
– Я сдохнуть хочу, Анька!
– Катрин, какая же ты идиотка. Это удивительно, что он тебя так любит.
Катрин истерически расхохоталась.
– Любит! Любит! – убеждала ее Анна.
– Ну, может, и любит! Но словно ненавидит меня за это! Пошел он к черту с его любовью!
– Пожалуй, тебя можно впускать – по крайней мере, не разревешься. Ланской мог бы выставить его вон – только что это изменило бы?
Катрин горестно закатила глаза.
– Ничего, ровным счетом, он бы притащил ее ко мне домой, я думаю…
Анна натянуто рассмеялась: «Пожалуй, у него наглости хватит!».
Катрин спросила с кислым выражением лица:
– Она красивая? Наверняка блондинка.
– Красивая, – ответила Анна, – и даже очень. И она блондинка, правда, крашеная.
– А ты натуральная? – поинтересовалась Катрин желчно.
– Ну, подруга, вперед, в бой, – с облегчением выдохнула Анна. – Ты готова.
– Я знаю эту прелестную женщину? – вдруг услышали они веселый голос и обернулись. Перед ними стоял Мигель Кортес де Сильва.
Шикарное имя ему досталось от деда, в детстве вывезенного в Советский Союз и оставшегося здесь навсегда. Связанным с секретным производством, отцу и матери не удалось вернуться в Испанию после объявленной Франко амнистии, но Мигель однажды отправился на историческую родину. Но, не прошло и пары лет, как он, удивив всех, вернулся обратно. Когда же на вечеринке, устроенной в честь его приезда Антоном, кто-то из друзей поинтересовались причиной столь скорого возвращения, выражение лица Мигеля стало таким, что остальные уже не приставали к нему с расспросами.
Антон, однако, высказал предположение, весьма правдоподобное: Кортес, самолюбивый и гордый, попросту не смог смириться с необходимостью заново завоевывать место под солнцем. Мигель был экспертом в производстве вина – виноградники Валенсии и Эстремадуры он знал, как свои пять пальцев. И рынок сбыта – Россию. Здесь его высоко ценили в определенных кругах, он успел заработать себе репутацию блестящего сомелье и опытного энолога[6], но в Испании оказался лишь одним из многих. И поэтому Мигель, типичный московский плейбой, предпочел вернуться в Москву, где продолжал жить в свое удовольствие, не обремененный семьей и заботами. Приличные деньги, престижная работа – как специалист по виноделию, он был нарасхват.
– Мигель! Привет, амиго, – грустно улыбнулась Катрин. – Рада тебя видеть. Как Буэнос-Айрес?
– На месте Буэнос-Айрес, что ему сделается, – ответил испанец и поцеловал ее в щеку. – Прекрасно выглядишь, принцесса! А ты, – он повернулся к Анне.
– Какого черта ты куришь? И как ты танцуешь с такой привычкой? Крутишь свои тридцать три фуэте?
– Тридцать два, – ехидно поправила Анна. – Легко! Вот тридцать три было бы проблематично…
– Что вы здесь застряли? Вас там все ждут. Булгаков сообщил, что тебя привез, – Мигель уставился на Катрин, дерзко осматривая ее с головы до ног.
– Проводим рекогносцировку! – сказала Анна. – Поможешь нам?
– Я готов, – Мигель с трудом оторвал взгляд от выреза жемчужного платья. – Что от меня требуется? Орлову по морде съездить? Так это я с радостью.
Катрин безмолвствовала, не в силах объяснять унизительную ситуацию. Но, видимо, Мигелю и не были нужны ее объяснения.
– Надо проучить этого засранца, – он протянул руку бледной Катрин. – Сеньора, не соблаговолите ли вы быть моей дамой сегодня вечером? – он сделал акцент на слове «моей». – Позвольте предложить, прелестная, вам руку… Это Гёте, между прочим… Мефистофель соблазняет Маргариту…
– Ты б полегче, Мефистофель, – поморщилась Анна.
– А что? – лицо Катрин запылало. – Накормим Орлова его собственным ядом!
