Екатерина Островская - Я стану ночным кошмаром
Вечером парень подошел к ней в баре, извинился и признался, что действительно делал это специально — хотел обратить на себя ее внимание. Вера, конечно, его простила. Они долго пили виски с колой, потом разошлись по своим номерам, договорившись утром встретиться на пляже. Встретились, провели вместе день. Как потом оказались вдвоем в ее номере, Вера помнила плохо. А через день отпуск у нее закончился. Максим же еще оставался в отеле. Обещал потом позвонить, но, видимо, вернувшись домой, пришел в себя и решил не ломать свою жизнь. Что он там говорил? Занимается бизнесом, особых доходов нет, но и не бедствует; женат, но в отпуск полетел один, так как в последний момент заболела теща, и жене пришлось сдать свой билет, наказав ему отдыхать за двоих. Парень отдохнул, развлекся. Вот и все.
Еще когда Вера на первом курсе училась, был у нее Слава Сержантов с кафедры международного права. Хотя его можно не считать. Встречались всего неделю, потом он пригласил ее в свою комнату в общежитии. Вера позвонила маме и сказала, что у Цигаловой будет готовиться к зачету. Слава всю ночь не давал ей спать, но ничего у него не вышло — Вера сопротивлялась, обещая в другой раз уступить. Он, разумеется, не верил, потому что понимал: другого раза не будет. Утром у нее болели руки, уставшие сдерживать яростный напор, но Вера была довольна своей стойкостью. Слава к ней ни разу больше не подошел ни на факультете, ни на улице. Правда, всем рассказал, что той ночью было все, и некоторые его друзья оборачивались на проходящую мимо Веру, чтобы получше ее разглядеть. Это было особенно неприятно. Вера тогда написала в своем дневнике: «Уж лучше грешной быть, чем грешной слыть». Написала неискренне, просто когда-то прочитала сонет Шекспира и строчка врезалась в память. Кстати, Бережной потом признался, что тоже слышал от кого-то про то, что Верка переспала с пятикурсником. Но у него-то была возможность удостовериться в обратном.
«Как, всего три мужика за всю жизнь? — удивилась Вера, как будто только сейчас об этом узнала. — Ну, пусть даже три с половиной. У Цигаловой до брака в десять раз больше. Первым был одноклассник, с которым Инка давно дружила. Она устроила для него ночь расставания перед отъездом на вступительные экзамены. Или для себя устроила. Вернулась через год, а парня в армию забрали. Но за прошедшие десять месяцев учебы в ее постели побывали парочка студентов с филологического, студент-социолог, таможенный брокер, актер из никому не известного театра, требовавший утром, чтобы Инка сбегала за пивом, морпех со шрамом на животе, мужчина, выдававший себя за директора овощного рынка, сын директора нефтяной компании, который тихо исчез под утро, прихватив с собой Инкины золотые украшения, водитель такси, администратор ночного клуба и два парня, непонятно кто, с которыми будущая Цигалова познакомилась в баре, — ужас, сразу с двумя! — а еще тренер по фитнесу. Хотя тренер не в счет. По словам Инны, у него ничего не получилось, несмотря на накачанные мускулы. А может, она это все выдумала?»
«Наверняка выдумала, — решила Вера. — Ведь я тоже сочиняла что-то и даже в дневники записывала всякую чушь. Кстати, а где они?»
Почему-то вдруг захотелось найти те тетрадки. Полистать их, а потом снова спрятать понадежнее. Или вообще избавиться от них, чтобы не ворошить воспоминания о прошлой жизни, переполненной разными глупостями.
Взяв стул, Вера влезла на него и открыла дверцу антресоли. С краю лежали пакеты со старыми тряпками, которые жалко было выбрасывать. За ними оказались обувные коробки. В одной из них и должны быть дневники. Но рука уже не доставала. Вера спрыгнула со стула, и вдруг до нее дошло: ну вот зачем она в свой день рождения, проводив гостей, вместо того, чтобы лечь и отдохнуть, роется в пыльном шкафу под потолком, чтобы найти то, что точно следовало давно выкинуть?
Ощутив себя полной дурой, Вера рухнула на стул и — неожиданно для себя заплакала.
Утром она вышла из дома и поспешила в отдел полиции. Вдоль дома навстречу ей шла парочка бомжей, мужчина и женщина, которые катили перед собой тележку с перетянутыми веревкой листами упаковочного картона. Увидев Веру, оба отвернулись и стали разглядывать что-то на газоне. Испугались, конечно, не ее, а полицейской формы. Вера поспешила пройти мимо, но в последний момент остановилась и вновь посмотрела на парочку.
— Господа, я здесь новый участковый. Если какие проблемы будут, обращайтесь.
Мужчина и женщина повернули головы и уставились на нее. Наверное, их лица выражали крайнее изумление, но об этом можно было лишь догадываться, поскольку мешал слой грязи на коже. К тому же у мужчины была рассечена бровь, и под глазом светил огромный фонарь, а у женщины через всю щеку шла серая от впитавшейся пыли царапина.
— Хорошо, — кивнул мужчина.
— И еще. — Вера показала на свой дом и спросила: — Я здесь живу. Так вот, давайте-ка сегодня вечером… Хотя чего тянуть? Пошли сейчас.
Она привела обоих к двери своей квартиры — бомжи не стали заходить, остались на пороге. И смотрели через дверной порог, как Вера принесла с кухни стул, встала на него, а потом сняла с антресоли два огромных пакета.
— Здесь ненужные мне вещи. И от мужа кое-что осталось. Возьмите себе. А что не подойдет, сможете продать. Муж носил очень дорогие костюмы и никогда их не занашивал.
Вместе они спустились по лестнице. Перед выходом во двор Вера обернулась и посмотрела на объявление, которое повесила накануне: «Потерявшего связку ключей с брелоком прошу позвонить по указанному номеру».
Глава 5
Вечером сладкая парочка бомжей, которым Вера отдала старую одежду, появилась у нее в кабинете опорного пункта. На женщине теперь были голубые итальянские джинсы со стразиками на карманах и почти не мятый велюровый пиджачок, из-под которого выглядывала декольтированная маечка с перламутровыми блестками. Бомжиха оказалась не толстой и без труда влезла в Верины вещи, и если бы не царапина на лице, походила бы на обычную молодящуюся дамочку, следящую за своим гардеробом. Ее приятель неплохо смотрелся в костюме, сиреневой рубашке и лиловом галстуке.
— Ботинки немного великоваты, — сказал бомж, показывая на итальянские туфли из оленьей кожи, — но с шерстяным носком в самый раз.
Затем он шагнул к столу и положил перед Верой пятитысячную купюру.
— Что это? — не поняла участковый инспектор.
— Так мы один костюм продали, — объяснила женщина. — Пришли на вещевой рынок и показали торговцу. Тот сразу предложил пять. Но мой Толик сказал, что меньше чем за двадцатку не отдаст. «Бриони» как-никак… На десятке остановились. Вот ваша доля.
— Заберите, — покачала головой Вера, — вам деньги нужнее.
Бомжи спорить не стали. Женщина спрятала купюру в карман джинсов, а мужчина, оглядев помещение, спросил:
— А муж-то чего костюм носить не захотел?
— Он носил, но недолго, а потом ему кто-то сказал, что на нем он плохо сидит.
— Соврали, — усмехнулся бомж. — «Бриони» всем к лицу. Но все равно передайте ему от нас глубокую благодарность.
— Его убили.
Женщина бросила короткий взгляд на Веру. Потом обернулась к своему спутнику, словно хотела проверить его реакцию.
— Бывает, — веско произнес тот. — Но вы одна не останетесь. Вон красивая какая, несмотря на то, что в полиции служите. А вообще, если помощь от нас нужна, то мы завсегда пожалуйста. Только стучать не просите. А то Василий Петрович, что до вас участковым был, прям с ножом к горлу приставал.
— Стучать не заставлю. Если захотите что сказать, сами сообщите. А вам я и так помогу, если что.
Мужчина кивнул. Затем посмотрел на подругу:
— Давай-ка, Жанка, наведи здесь порядок.
Оказывается, они бывали в опорном пункте не раз и уборку делали. Удивительно только, почему помещение выглядело так, словно тут не подметали никогда.
Жанна приступила к работе. Вера, чтобы не мешать ей, вышла в предбанник. Бомж следом за ней.
— Меня, кстати, Толиком зовут. Еще Универмагом кличут. Вот такое глупое погоняло приклеили. Хотя что ж, не хуже других. Я ж в былые время товароведом был. Между прочим, техникум торговый окончил. Потом накрыли за хищение. Не меня одного, разумеется. Весь коллектив. «Паровозом» у нас директор шел, но его-то как раз адвокаты отмазали. А меня и других, кто бирки на товаре менял и паковал, посадили. Давно это было, восемнадцать лет назад. Теперь-то никого не волнует, сколько просишь за товар. Хотят — покупают, хотят — мимо проходят. А я на три года на «кичу» угодил. Жена со мной развелась, квартиру быстренько продала и укатила. Освободился я и поначалу на овощебазе кантовался. Там и деньги платили, и фрукты с овощами всегда налево можно было спихнуть. Жилье опять же. Ангар неотапливаемый, конечно, но грелочку положишь под бок, и тепло вроде. Да только турнули в конце концов оттуда, и с тех пор бичую. Хотя нет, еще полтора года на зоне парился — за сопротивление сотрудникам милиции. А когда освободился, как раз с Жанкой познакомился, семь лет скоро.
