Александра Маринина - Каждый за себя
Дениса не видно - наверное, сидит за компьютером в своей комнате. А вот Алена стоит тут же, за спиной у матери, прислонившись к дверному косяку, и насмешливо смотрит прямо мне в глаза. Особенно мне понравилось выражение ее лица, когда Мадам заверещала, что мне следовало бы сходить в магазин днем, когда девочка пришла из школы. Ух, какое это было выражение! Жаль, что я не Франсуаза Саган, у нее такие описания очень яркими получаются.
- Ты слышишь, Паша? - Наталья обернулась к мужу и попыталась разговаривать с ним через газету, надежно укрывшую его лицо. - На Нику напали возле нашего супермаркета. Ужас!
Газета слегка шевельнулась, но не более того.
- Надеюсь, это не помешало вам купить мне кефир? - вежливо спросила Алена.
Не помешало, - так же вежливо ответила я, пытаясь одной рукой удержать сумки, а другой запихнуть Аргона в ванную и при этом ничего не испачкать.
Никому из присутствующих, разумеется, и в голову не пришло мне помочь и взять либо сумки, либо собаку. Ну конечно, Мадам вся в кремовом, дщерь вся в надменности, Гомер весь в заботах о судьбах внешней политики страны. Мадам, однако, надо отдать ей должное, вдруг спохватилась:
- Алена, ну как не стыдно, с Никой такое случилось, а ты про кефир спрашиваешь.
- Не нужно по ночам из дома выходить, тогда ничего не будет случаться, - ответила та и ушла к себе.
Ну что ж, резонно. С этим не поспоришь. Вот сучка, а?
В два часа ночи, лежа в постели в своей маленькой комнатушке, я сначала приняла решение больше без острой необходимости ночью в магазин не ходить, а потом тихонько заплакала. Как же так случилось, что из вполне благополучной, любимой, любящей и радующейся жизни женщины я превратилась в никем не любимое, зависимое существо, над которым безнаказанно может измываться шестнадцатилетняя соплячка? Все понимают, что деваться мне некуда, жить мне негде и положение у меня аховое. Но одно дело понимать, и совсем другое - пользоваться этим.
Из пятисот долларов, которые мне выдают в качестве зарплаты, я имею право тратить не больше пятидесяти.
На зубную пасту и прочую необходимую косметику, на колготки, на междугородные звонки сестре в Ташкент, а также родителям Олега, которые не знают, что он меня бросил, и не должны узнать - они этого не переживут.
Они уже старенькие и больные, они очень меня любят, и такой, мягко говоря, странный поступок сына подкосит их под корень. Оставить меня без средств к существованию, одну в чужом городе, и это в благодарность за то, что я выходила отца после тяжелейшего инфаркта, - нет, они этого не поймут. И я добросовестно звонила, как и прежде, два раза в неделю, врала, что Олег на работе, и выслушивала длинные и подробные отчеты о состоянии здоровья свекра и свекрови. И ведь не могу им сказать, что долгие разговоры влетают мне в копеечку: Олег же хорошо зарабатывает, какие могут быть проблемы!
Олег знает, что я им звоню, мы с самого начала договорились не травмировать, стариков.
Так вот, если жить на пятьдесят долларов, не покупать ни одежду, ни обувь и откладывать по четыреста пятьдесят в месяц, то через сорок месяцев я смогу начать искать какое-нибудь дешевое жилье километрах в семидесяти, а то и ста от Москвы. Сорок месяцев, почти три с половиной года. А если за это время цены на недвижимость вырастут? А если мне не удастся продержаться в режиме такой экономии? А если со Старым Хозяином что-нибудь случится и я стану больше не нужна? Или меня просто уволят, потому что я не подхожу, или найдется человек, готовый выполнять ту же работу за меньшие деньги? Или Мадам на меня рассердится за что-нибудь.
Я должна продержаться. Сцепить зубы и терпеть.
Всем угождать, быть белой и пушистой и тщательно оберегать сердце и нервную систему Николая Григорьевича.
Его жизнь и здоровье - залог моего благополучия.
В ДОМЕ НАПРОТИВ- Это его жена, точно, - уверенно сообщил Костя отцу. - Смотри, она там живет и гуляет с собакой.
- А ты уверен, что собака - та самая?
- Ну, пап, мы уж сколько времени за домом наблюдаем, никто с русским терьером не гуляет, только эта баба.
На всей улице мы с тобой ни одного такого пса больше не видели.
- Все равно надо бы проверить, - задумчиво сказал Леонид Васильевич. - Мы не имеем права ошибиться. Ты не помнишь, как звали его собаку?
- Вадька говорил, что-то химическое, он не помнит точно, не вникал, когда тот про собаку рассказывал. Ему не до того было. Только обратил внимание, что слово из таблицы Менделеева, какой-то газ. Ну хочешь, я завтра подойду к ней и спрошу, как зовут собаку?
- Обязательно подойди, - кивнул отец.
На следующий день Костя вскочил в пять утра, он уже знал, что женщина выходит с собакой то в начале седьмого, то в начале восьмого. Позавтракал, собрал учебники и спустился вниз. Шел дождь, холодный и безысходный, как жизнь приговоренного к казни. Господи, как он ненавидел этот грязный, пропахший кошачьей мочой подъезд с облупившейся краской на стенах и обгрызенными ступеньками лестницы!
А вот и женщина с черным терьером. Идет быстро, словно по делам спешит, а не пса выгуливает. Костя выскочил из подъезда и кинулся через дорогу следом за ней.
- Ух, какой красавец! - Он постарался вложить в голос побольше восхищения. - Это у вас мальчик или девочка?
- Кобель, - улыбнулась женщина, не замедляя шага.
- И сколько ему?
- Шесть лет.
Терьер, будто поняв, что речь идет о нем, притормозил, внимательно поглядел на Костю и внезапно лизнул его руку. Костя тут же воспользовался моментом и присел перед псом на корточки.
- Ах мы какие ласковые! Ах мы какие славные! И как же нас зовут?
- Нас зовут Аргон. - Женщина нетерпеливо потянула за поводок. - Простите, но я очень спешу.
- Конечно-конечно, извините, - торопливо произнес Костя.
Теперь можно было не спешить. Пусть жена его Врага (или кем там она ему приходится) топает по своим неотложным делам. Он узнал то, что хотел. Инертный газ аргон, все сходится. Отец может не сомневаться.
Глава 2
- Николай Григорьевич, почему вы не отдавали Аргона на выучку? - спросила я на следующий день после происшествия возле супермаркета.
- Гошеньку?!
Старый Хозяин воззрился на меня так, словно я спросила юную курсистку с нежными розовыми ушками, почему она не участвует в групповом сексе.
- Его бы там били, - с непоколебимой уверенностью ответствовал Главный Объект. - Вы разве не знаете, как инструкторы ломают собак? Нет, об этом не могло быть и речи. Адочка всегда была против этих бесчеловечных методов.
Ну ясное дело, Адочка была против. Необученный и не признающий никаких команд Аргон в свои шесть лет продолжал с детской непосредственностью жевать все подряд, включая книги, обувь и перчатки, и в мои обязанности входило следить, чтобы он не наносил хозяйскому имуществу ущерб. При жизни Аделаиды Тимофеевны эта милая особенность собачьего характера особого беспокойства не доставляла, поскольку кто-то постоянно находился дома, дабы бдить за здоровьем Старого Хозяина, и любые попытки Аргона попробовать на вкус что-нибудь новенькое в корне пресекались. За тот год, что семья прожила без железно руководящей Адочки, в список проблем оказались внесены не только несколько приступов, случившихся с Николаем Григорьевичем в отсутствие родных, но и приведенные в полную негодность любознательным и игривым терьером ботинки Дениса, лайковые перчатки Мадам, Аленина шубка из нутрии и неосторожно оставленная на кухонном столе сберкнижка, на которую Главному Объекту начислялась пенсия. В моей циничной душе зародилось даже нехорошее подозрение насчет того, что на самом деле главным объектом должен был стать не Старый Хозяин, а именно Аргон, за которым нужен глаз да глаз и которого ни в коем случае нельзя оставлять без активного пригляда. Николай же Григорьевич такового обеспечить не может, ибо в основном пребывает в своей комнате, читает, смотрит телевизор или спит. Убежище свое он покидает только ради того, чтобы поесть на кухне, воспользоваться санузлом или взять в бывшем Адочкином кабинете (ныне - моей конурке) очередную книжку. Все это поражало меня до глубины души, ведь русские терьеры - собаки очень умные, это одна из наиболее интеллектуальных пород, их легко дрессировать, только начинать нужно, как полагается, в раннем возрасте. Аргон прекрасно понимает человеческую речь, я хочу сказать, что он различает и знает смысл довольно большого количества слов и, кроме того, тонко улавливает интонации и душевное состояние присутствующих. Но одно дело - понимать, что тебе говорят, и совсем другое - делать, что говорят. Он все понимал, но почти ничего не делал, если это не совпадало с его личными намерениями и желаниями. Он не понимал команду "Ко мне!", но отлично отзывался на "Иди сюда, будем кушать", он не признавал слова "Фу!", зато мгновенно реагировал на фразу "Брось эту гадость, возьми лучше колбаску".
