Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
Комитетчик явно нервничал.
«Стоять на воротах в ЦК проще и безопаснее! Как не верти»!
Виталька как-то показал место своего поста по другую сторону высокой ограды на Старой площади. Ограниченный двумя стояками пролет против памятника Героям Плевны.
«Никто не подойдет. Не сунется. А сунется — там полно еще субанеевых. И все вооружены и мастера по стрельбе…»
Проезжающие водители старались не особо глазеть в ту сторону. А по тротуару рядом люди вообще не ходили.
— Все тихо как будто…
Голицын, ничего не сказал Субанееву о том, сколько трупов за ними позади, в инкассаторской машине. Иначе Виталька мог бы раскиснуть окончательно.
Тем не менее комитетчик был явно растерян:
— Менты, наверное, уже бросились в погоню…
— Было бы на чем! Транспорт в таких случаях расписан за делегатами. За их вещами!
— Смотри! — Волоков улыбнулся. Ткнул в стекло. — Вот кому может сегодня не поздоровиться!
Мимо проскочил «москвич», у заднего стекла мелькнула милицейская фуражка.
— От врача сквозит…
Поблизости располагалась Вторая поликлиника МВД.
Сотни ментов прогревали тут простуженные на постах уши, носы, сдавали кровь и мочу, открывали и закрывали больничные листы…
— Давай еще по глотку, — предложил Волоков.
— Узнаю работника Управления культуры!
Голицын привычно над ним подтрунивал.
Он не мог без смеха видеть выписанное Волокову удостоверение — «Инспектор по музеям и выставкам…»
— Исскуствовед! Знаток деревянного зодчества, блин…
В семье, где он сам вырос, — преподавателя одной из московских военных академий и завуча спецшколы — Волока подняли бы на смех.
— Самое большее, ты тянешь на мастера производствннного обучения ПТУ, Волок…
Волоков обижался:
— А кто ты? Недоучка-курсант Высшего политического училища. Комиссар… А я, не забывай: закончил заочно Академию Министерства внутренних дел СССР!
— Знаем вас: перед сессией собирали деньги для экзаменаторов! Ладно. Шучу, шучу!
Волоков был друг верный.
На следствии и, когда его судили, стоял насмерть.
Ни в чем не признался. Никого не сдал! Его бы на Доску Почета на Петровке!
А ведь жесткий тот допрос квартирного вора в ментовке начал не он, а Смердов! И врезал ему не Волок, а Смердов — ногой сзади по ребрам. Волок только значился по протоколу допрашивавшим…
А если учесть какая тогда обстановка была?!
Что ни день — по Москве квартирные кражи! И все в домах у столичной элиты, у номенклатуры. И все в Центре. На Александра Невского, Алексея Толстого, Большой Бронной…
Потом наступила очередь 33-его отделения…
Обворовали нового завотдела аппарата ЦК, он только что переехал в Москву из Ставрополя. Только начал обустраиваться. Из квартиры вывезли все ценное вплоть до ковров. Аппаратчик побежал жаловаться землякам, на самый верх…
Из Административного отдела немедленно поступила команда — «раскрыть любой ценой!» В городском комитете партии рвали и метали… Милицейский Главк то умолял, то приказывал:
«Делайте все, братцы!»
Улещивали и грозили! Могли полететь головы и папахи…
А тут задержанный вор. И ничем не прикрытая наглость. И данные снизу: «он!»
Допрос был жесткий.
В результате домушника раскололи на две дюжины краж.
Вор выдал скупщиков краденного, ямы. Сообщника. Из тайников неделю в отделение перевозили ворованное — электронику, ковры, дубленки…
Аппаратчику вернули почти все. Потом стали возвращать имущество другим потерпевшим. Милицейский Главк короткое время ходил в героях на зависть прокуратуре.
Потом началось. Городская прокуратура приняла дело в производство, и домушник начал давать развернутые показания на ментов. Аппаратчик из ЦК не помог, уехал в команндировку.
Инспекция по личному составу получила указание заняться. Проверка была недолгой. Смердову дали неполное соответствие. Голицына уволили по компрометирующим основаниям…
Крайним сделали Волокова. Его отдали под суд. На судебное заседания никто из милицейского начальства даже не пришел.
— Рвемся в уголовный розыск. «Раскрывать, рисковать…» — Голицын продолжал подтрунировать: — Не знаем своей судьбы! Ложиться собаками за чужое добро! А что нам?!
О трупах у входа в кассу сборов и двух набитых деньгами мешках под ногами старались не думать.
— Ты, Волок, еще в рубашке родился…
Но бутылку на заднее сиденье Голицын все же передал.
— Освежись! — Мысли шли вразброс. — Теперь мы сами обеспечили себя… — Он оглянулся, взглянул на мешки. — Так?
— Тут еще осталось, — Волоков возвратил бутылку.
Ментовская поликлиника осталась позади.
Проезжали мимо здания Советского райуправления внутренних дел, оно примечательно было тем, что находилось на территории соседнего района.
На Большой Серпуховской было тихо, на самой площади пропустили машину пожарников. Выехали на Пятницкую. Малонаселенная она вообще выглядела пустынной. Маршрут отхода был выбран идеально.
Внезапно Виталька Субанеев, о котором как-то успели забыть, сказал:
— За нами сзади патрульная «ПГ 44–86». По-моему, они хотят, чтобы мы остановились…
МЕНТЫ. «ПГ 44–86»Водитель-милиционер патрульно-постовой службы на «москвиче» — «ПГ 44–86» — молодой двадцатитрехлетний парень — ехал с пакетом.
В машине он был не один. По дороге подсадил коллегу старослужащего фамилию его он не знал, но не раз видел у себя в полку.
— Далеко едешь? — спросил ветеран перед тем, как сесть.
Старослужащий был лет сорока — крепенький, в видавшем виды милицейском пальто, явно переслужившем все сроки носки.
— Сейчас? — переспросил водитель. — На Дзержинку.
— По пути… В дежурную аптеку мне…
Стало ясно: добирался он из Второй поликлиники. С Зацепы. По дороге успел поддать. Но не сильно.
— А где живешь? — поинтересовался водитель.
Проблема жилья стояла перед ним весьма остро. Он собирался жениться. Невеста его, как у большинства лимитчиков, была тоже из общаги. Получить квартиру от конторы в ближайшие год-другой у них не было никаких шансов.
Ветеран достал сигареты.
— В Шугарове. Слыхал?
— Далеко! На электричке надо…
— У меня там дом.
Закурили.
— А здесь, на Зацепе зачем?
— Радикулит замучал. Еще психиатра проходил. Откуда только их берут таких!
— Достала?!
— Ну! «Когда последний раз выпивали?» «Сколько можете выпить за вечер?..»
— А ты чего?
— Научили добрые люди: «Откуда я знаю? В Новый Год да еще в день рождения примешь рюмку…»
От туповатых противных баб — врачих-психиатров зависела судьба: объявит дураком или пьяницей — начальство сразу лишит оружия. А там и вовсе погонит.
— А чего на Дзержинку? — водитель намолчался за день, был рад поболтать.
— Сестра там в аптеке…
— Управляющая?
— Вроде того. Полы моет.
Сообщение по рации о тяжком преступлении на вокзале настигло их в 21.45, когда проезжали мимо Советского райуправления внутренних дел.
Начало ориентировки пропустили, услышали только окончание.
«… В результате нападения трое убитых и один тяжелораненный… Похищены два инкассаторских мешка с денежной выручкой…»
— Немалый куш отхватили… — заметил ветеран.
Водитель был согласен:
— Эти сразу квартиры себе купят…
Чуть позже ориентировку повторили.
— «Примите меры к розыску…»
В сообщении появились новые подробности:
— «Один из преступников одет в форму офицера милиции. В фуражке… Скрылись с места преступления в автомашине „жигули“ зеленоватого цвета… в районе Дубининской улицы…»
— Где-то здесь… — снова подал голос старик.
Они пересекли площадь.
— Смотри!.. — Водитель вдруг подался к стеклу, показал на дорогу.
Впереди двигался зеленоватый «жигуль». Он шел не особенно быстро.
— Может проверить? — водитель засомневался.
— Давай! Чем черт не шутит!
— Сами?
— А чего?! Если это о н и, на пирог знаешь сколько сразу налетит!
Ветеран уже командовал:
— Обгоняй!
«Жигуль» впереди шел по-прежнему ровно.
Милицейский «москвич» пошел на обгон. Сидешие в «жигули» три мужика двое впереди и один сзади — на заднем сиденье — равнодушно глянули в их сторону.
Шофер-милиционер включил микрофон.
— Приказываю остановиться!
Водитель «жигуля» — в пятнистой куртке армейского образца — показал, что слышит, опустил стекло, принял к тротуару. Затормозил.
Через секунду-другую он был уже на тротуаре.
Патрульный «москвич» тоже остановился.
Милиционер-водитель выключил зажигание, открыл дверцу.
Выходя спросил спутника:
