Светлана Успенская - Двум смертям не бывать
В глухом подвале, куда бросили Жанну, было сыро и холодно, как в морге, но зато там не было злой старухи надсмотрщицы с ее прихвостнями, не было враждебно настроенных товарок, не было свирепого хозяина, брызгавшего слюной (старый Рувим был вне себя от гнева — как же, пострадал его лучший клиент!). Избитое тело болело, раны саднили, из глубоких порезов крупными каплями сочилась кровь. Но несколько часов в карцере — это несколько часов отдыха: ничьи грубые руки не блуждают по телу, никто не орет в ухо на странной смеси международного мата, одинаково понятного и проституткам в порту, и их клиентам, никто не полосует израненное тело ножом…
Обессилев, Жанна мешком упала на кучу грязного тряпья, которая служила затворницам подстилкой. Кружилась голова, тошнило. Она с ужасом ловила звуки, доносившиеся из-за двери, — ей казалось, что хозяйские прихвостни спускаются по ступеням в подвал, спешат расправиться с ней… Что с ней сделают? Бросят в мешке с обрыва в море, как раньше расправлялись с неверными женами? Просто, без затей, зарежут и отправят на съедение вечно голодным дворовым псам? Вон как те плотоядно облизывались, когда охранники волокли избитую Жанну в карцер…
Рядом что-то пискнуло… Мягкая мордочка ткнулась в ногу… Послышался шорох, еще и еще… Потом вновь писк, стук небольших коготков по камням. Крысы! Осторожные твари бродили вокруг, подбираясь все ближе и ближе… Они ждали, когда пленница достаточно ослабеет, чтобы получить сытный свежий ужин. Они уже начали осаду…
Вскрикнув от ужаса и брезгливости, девушка вскочила на ноги. Ее бросили в подвал, чтобы с ней разделались крысы!.. Что ж, недолго осталось ждать. Эти мерзкие твари чувствуют, что жертва, предназначенная на заклание, скоро будет неспособна сопротивляться. И вот тогда они двинут свои полки на приступ…
В кромешной тьме Жанна принялась ощупывать склизкие стены. Может быть, ей удастся найти какой-нибудь камень, на который можно взобраться, спасаясь от грызунов? Или что-нибудь подвернется под руку, чем можно отогнать озверевшие от голода крысиные полчища? Безрезультатно. Руки лишь скользили по холодным влажным стенам. А грызуны с писком кидались врассыпную, чтобы в следующую секунду еще больше приблизиться к слабеющей жертве… Запах крови кружил крысам голову, опьянял их, делая все более и более смелыми.
Рельеф стены, по которой лихорадочно шарили руки девушки, внезапно изменился. Пальцы нащупали вертикальный желобок, идущий от низкого потолка к самому полу. Жанна опустилась на колени. Возле пола желобок уходил глубоко в землю. Не понимая, что все это значит, девушка продолжала свои исследования. На некотором расстоянии ее пальцы вновь нащупали еще две вертикальные выпуклости на небольшом расстоянии друг от друга. Холодные, слегка зазубренные, на ощупь они напоминали металл. Жанна задумалась. Хоть бы немножко света, чтобы увидеть находку!
А крысы подступали все ближе и ближе, приняв задумчивую неподвижность жертвы за ее окончательное бессилие.
«Это дверь!» — осенила внезапная догадка.
Вертикальные желобки оказались дверными проемами, а металлические выпуклости — спиленными петлями.
Если есть дверь, значит, она куда-то ведет. Ломая ногти и до крови сдирая пальцы, Жанна попыталась приоткрыть створку. Бесполезно! Тяжелая дверь не поддавалась. Девушка бессильно отступила. Но ей уже мерещилось длинное извилистое подземелье, узкий ход, ведущий далеко от кошмарного борделя, наверх, на свободу. Главное — открыть дверь!
— Спокойно, — стараясь поддержать себя словами, произнесла Жанна. — Не торопись. Подумай… Она должна, она обязана открыться!
Все ясно, дверь не отворяется, потому что завалена внизу землей. Девушка опустилась на корточки и принялась откидывать в сторону грунт и камни. Напуганные крысы бросились врассыпную.
Через несколько минут Жанна ощупью очистила нижний край дверного проема. Теперь он был полностью свободен. Сломанные ногти впились в железную окантовку двери и потянули ее на себя. Раздался жалобный скрип, и дверь как будто подалась…
Следующие несколько минут девушка провела, шаря по полу в поисках чего-нибудь более-менее твердого и стараясь не визжать, когда ее рука натыкалась на теплое крысиное тельце.
Найденный на полу плоский камень оказался как нельзя кстати. Дверь натужно заскрипела — видно, много лет ее не открывали! — и неохотно подалась. Жанна проскользнула в узкий проем и захлопнула за собой створку, преградив туда путь грызунам. Она не сомневалась, что перед ней открылся путь к спасению!..
Ее вывели из подвала только через два дня. Волосы девушки были всклокочены, спутанные пряди в беспорядке падали на лицо, грязные обломанные ногти и сбитые до мяса пальцы, казалось, принадлежали какому-то диковинному норному зверьку. Оплывшее лицо украшали черные кровоподтеки, загноившиеся ссадины, присыпанные подвальной грязью, представляли собой ужасающее зрелище.
Хозяин борделя, курчавый коротышка, осмотрел пленницу и негодующе сплюнул. Что поделать, товар, стоивший кругленькую сумму, безнадежно испорчен! Эту девицу теперь можно отправить только на свалку, большего она не достойна! Кто из клиентов польстится на эти руины, оставшиеся от некогда прекрасного тела? Ханума, сводная сестра Рувима, старуха, присматривающая за девочками, и то выглядит моложе! Добро бы еще сдохла, было бы не так жалко… Что делать, вай-вай-вай!
Черные маслины продолговатых глаз Рувима печально затуманились. Отставной капитан вздохнул и погладил по голове своего внука — он стоял возле деда и с ужасом взирал на страшную ведьму, которую помощники деда, племянники Рувима, только что вывели из подвала. Черноглазый курчавый мальчик поглядывал то на старую ведьму, стоявшую перед ним, то на своего всемогущего деда и испуганно жался к его ноге. Бабка мальчика, Ханума, что-то раздраженно бормотала, недовольно покачивая головой.
Дед погладил внука по голове и назидательно произнес:
— Смотри, что делают с непослушными рабынями. Учись! Все, все это, — он обвел рукой и глухой квадратный двор, и разморенных жарой собак на привязи, и стены обшарпанного дома, — все будет принадлежать со временем тебе!
— Когда? — с любопытством спросил мальчик.
— Скоро, Рувим… Я умру, и после меня все перейдет к тебе. Ведь ты единственный мужчина в нашем роду, кроме меня! Твоя мать не сможет всем этим управлять одна. Да и не женское это дело, здесь нужна мужская рука. А пока иди, играй!
И мальчишка обрадованно оторвался от ноги деда и поскакал на улицу, где его давно поджидали приятели, чтобы вместе дразнить соседскую собаку, славившуюся отвратительным нравом. О страшной ведьме с черными пальцами он больше не думал.
После возвращения из карцера Жанну определили на кухню, где она должна была помогать готовить пищу для гостей и убирать посуду. Хозяин надеялся, что в адской жаре, возле раскаленных котлов с кипящим жиром, в утомительной работе от зари дотемна, под грозные окрики злобной старухи, от чувствительных тумаков, щедро раздаваемых поваром, она или сдохнет, или окончательно поправится. И тот и другой выход устраивал отставного капитана. Если непокорная рабыня испустит дух от непосильной работы и побоев — хорошо, меньше хлопот. Если выживет — тоже неплохо, хоть немного компенсирует затраты хозяина на свое содержание. Тогда можно будет продать ее за бесценок дальше, в глухую горную провинцию, где в бедных семьях каждый работник на счету и где даже такой уродке будут рады!
Конечно, убивать своими руками то, что может принести в дальнейшем хоть какую-то прибыль, рачительный Рувим не хотел. Конфликт с клиентом, которого порезала строптивая проститутка, был улажен по-свойски — извращенец находился с Рувимом в некотором родстве и, кроме того, был его старым товарищем по морским походам, да и пострадал он не очень сильно, так, несколько шрамов. А ведь шрамы только украшают настоящего мужчину!
Девушку отправили в кипящий огнем кухонный ад, полный острых запахов перца и ванили, соленым потом и тяжелой работы, мир, в котором крепкие тумаки полностью заменяли еду, а щипки злобной старухи в конце рабочего дня казались долгожданной наградой. Спальной комнатой ей служила подстилка в чулане, рядом с гроздьями лука, банками с гвоздикой, имбирем и мускатным орехом. К полуночи, когда дневная жара наконец спадала, а кухня затихала до утра, эта жалкая подстилка казалась самым вожделенным ложем на свете! Ведь старуха будила девушку раньше всех, в четыре утра, заставляла таскать к плите тяжеленные котлы с водой и драить закопченную посуду, покрытую толстой коркой жира.
Но Жанна не сдохла, как рассчитывали все вокруг. Она выжила. Правда, ее тело теперь украшали багровые безобразные шрамы, и не нашлось бы, наверное, мужчины, который бы пожелал эту чернавку, покорно гнувшую спину с утра до позднего вечера. Девушка трудилась как автомат, безропотно выполняя приказания повара и старухи. Со стороны могло показаться, что после всего случившегося ее психика сломлена, воля подавлена. Но тот, кто думал так, плохо знал Жанну Степанкову. Впрочем, она сама еще плохо знала себя.
