Мила Бояджиева - Дар полночного святого
— Все убежали, ты остался отдуваться.
— У меня не было другого выхода — хозяин клуба — мой приятель. Досталось бы ему. Дело обошлось штрафом. Деньги я взял у того самого приятеля, а чтобы отдать — помог русским ребятам с перекупкой и перегонкой в Россию подержанных машин. Мне светили десять тысяч баксов.
— Но ребята улизнули, не расплатившись.
— Не угадала — я получил двенадцать — подшустрил, проявил инициативу, провернул аферу с таможней… Потом снял мансарду и затаился — надо было оглядеться, изучить ситуацию. Сижу, питаюсь полуфабрикатами, экономлю на сигаретах, думаю. Пока понятно?
— Абсолютно. Но куда делись двенадцать тысяч?
— А я не сказал?.. Фу… — Тони шумно выдохнул воздух. — Подвернулось одно дело с мебелью. Надо было собрать для перепродажи старое барахлишко… Короче, не важно. Деньги мне пришлось одолжить другу.
— Ни слова больше — я поняла: друг пропал.
— Увы. Ему не повезло. Я решил отдохнуть… Кормлю Кензо молочком, слушаю музыку. Заявляется тип, очень приличный. Вы, говорит, будете такой-то такой-то?
— Ес-с, — цежу сквозь зубы с нью-йоркским шиком.
— Тогда извольте на беседу с моим шефом. Господин Икс хочет предложить вам сногсшибательную работу. Только он сейчас отдыхает и надо на пару часов слетать в Аргентину… Представляешь, а? Ты сечешь, сколько стоят билеты? «На пару часов!» Я бы не возражал прокантоваться там и недельку. Но, увы, говорили мы, действительно, около часа. Вообрази — со всех сторон синий океан, под ногами английский газон, а среди него — эдакий закрученный бассейн, загримированный под альпийское озеро… На столике — только вино и фрукты. Но какое вино! Я настолько обалдел от всего этого и обрисованной перспективы, что только и вякаю: ес, ес…
— Тебе предложили кого-то убить?
— Если бы! Жениться! Причем оформили официально бумаги на предоставление мне титула барона со всеми прибамбасами и землей в Ирландии. Пол миллиона баксов. Затем отвезли меня на известную тебе яхту и сказали: необходимый костюм, цветы, подарки невесте будут доставлены накануне. Надо явиться по назначенному адресу, бракосочетаться, подписаться под документом, в котором я делаю супругу совладелицей титула и собственности, доставить её в аэропорт очень южной страны и — исчезнуть с глаз долой.
— Так ты — барон Роузи?!
— Именно, детка. Мы едва не стали счастливыми супругами. Ты не жалеешь? — Он запустил руку в декольте белого платья.
— У меня есть муж, — отстранилась Аня.
— Ты — вдова. В этом все и дело. Я обалдел, когда ты описала своего супруга, являвшегося, якобы, во сне. У этого аргентинского шефа был точно такой же фейс и голос. Говорил он по-французски и выдавал себя за бельгийца, влюбленного в русскую даму, которую умыкнул у свирепого мужа мафиози, хочет сделать баронессой и вместе с ней исчезнуть с глаз общественности.
— Да, он мне сегодня приблизительно так и объяснил необходимость этого брака… — Но… разве ты не сообразил? Ему нужна была не просто баронесса, а вдова барона Роузи. Тебя должны были убить, Лисица. Этот тип сам признался, что не оставляет свидетелей.
— Подозрение, конечно, было — я же парень ушлый. Выторговал дарственную на эту «Стрекозу» и держал её наготове, чтобы прямо после свадьбы махнуть в Англию.
— Наивно…
— Обижаешь… Разве не я все последние дни вытаскиваю тебя из переделок? У меня есть опыт и ещё — везение.
— Не заметно, — вздохнула Аня.
— А хочешь знать все до конца? Михаил Лешковский — оборотень. Я все понял, прочитав о событиях в Москве. Он подстроил свою гибель и сбежал. А ты убивалась от горя и теперь переживаешь всю эту жуть — обманутая, беременная…
— С чего ты взял?
— Да ты сама сказала… Я даже за тебя все время волновался.
— Увы, после трагедии у меня был выкидыш.
— Обидно… Малыши забавные… Я испытывал к тебе нечто… Думал — все врет, но только не это.
— Я знаю, — перебила Аня, — он устроил этот взрыв. Он сегодня признался и говорил, что берег меня от московских бандитов. Поэтому не предупредил. А теперь хитростью вывез сюда, чтобы снова жениться и скрываться до конца жизни. И все спрашивал о медальоне. А потом начал грозить и превращаться в монстра… Обещал, что меня будут пытать… Зачем я утопила эту проклятую штуку! — Аня саданула кулаком по мату.
— Сволочь! Вот сволочь! — Подбежав к двери, Тони забарабанил по ней. Эй, где вы там, говнюки?
Щелкнул замок, мужской голос осведомился:
— Что надо?
— Зови шефа. Разговор есть.
— Что ты хочешь? — испугалась Аня.
— Торговаться. Заключить сделку. Я в этом деле собаку съел. Ничего не бойся и молчи. Не поддавайся на провокации. Держись за меня, подруга.
28
Яркий свет ослепил обоих. В центре комнаты стоял, держа руки в карманах кожаной куртки Михаил.
— Так значит, медальон утонул? — Улыбнулся он.
— Подслушивали, сэр? Очень осмотрительно сэкономили время. Мы как раз здесь безудержно восхищались вами.
— Хватит молоть ерунду. Где медальон?
— Он сказал правду… Я была не в себе и хотела утопиться. Тони с трудом удалось спасти меня. Цепочка порвалась…
— Так, проясним ситуацию с начала. — Лешковский бросил на Аню торжествующий взгляд. — Он, вот этот сукин сын, должен был убить тебя, крошка. — Сев на какие-то ящики, Михаил забросил ногу на ногу. — Ты хочешь откровений? Ах, как же мы любим лезть в чужую душу, чтобы найти там только одно — чувство обожания и преданности к себе. Изволь, — пора и мне устроить стриптиз.
Я женился из любопытства — мне хотелось узнать, что за штука такая любовь. Сколь долго позволит унижать себя любящая женщина. Еще хотелось помочь освободиться от тебя Карлосу — нас связывали с красавчиком более, чем теплые чувства.
— А разве Вилли…
— Вилли — мелкая сошка, жалкий паяц. Карлос, он же Ларсен, он же Лара — был преданным, пылким любовником. И я не оставался в долгу — устроил его в ансамбль «Техас», потом — в шоу казино. Мы были хорошей парой. Только уж очень он ревновал меня к женушке.
— Неправда! Карлос ненавидел и боялся тебя. Он знал, что ты опасен, что способен на любую подлость и хотел все рассказать мне.
— Не успел. — Михаил траурно склонил голову. — Увы.
— Я знаю, что его убили твои люди. И хотели убить меня!
— Естественно. Карлос со своей любовью и дамскими нервами становился обременительным. А ты — ты просто надоела. Как же мы с Алиной жалели тебя, бедняжка.
— Алина знала?
— Она была моей любовницей, ещё с Женевы. Это её я хотел сделать баронессой Роузи, вернее — вдовой. Простите, я тороплюсь. — Переменил тон Михаил. — Отказываю себе в удовольствии живописать детали. Надеюсь господа, вы вникли в суть?
— Я догадалась, что ты монстр, ещё за ужином… Ведь ты ни разу не пожалел о нашем ребенке. О том, что по существу убил его.
— Медленно соображаешь, малышка. Врожденный дефект. Генетический. Кто бы мог подумать, что вы с Алиной сестры!
— Что?! — Мама никогда не была любовницей Кудякова. Я точно знаю.
— А мои люди откопали вот какие сведения: был в театре некий неотразимый тенор, от которого товарищ Венцова родила дочь, всего на три месяца опередив Ингу Лаури, беременную от того же сексуального гиганта.
— Боже… Алина знала?
— Наверняка. И презирала тебя. Тебя все надувают, чистая моя голубица… Вот Фокс, к примеру. Позвонив по телефону на яхту, я услышал от него, что ты находишься там. И дал вполне конкретное распоряжение — даму убрать, медальон доставить мне. После этого ты и упала в воду, детка… А этот господин явился ко мне торговаться по поводу медальона… Ну, соображай быстрее! Поняла, что к чему?
— Не может быть — он не толкал меня в воду! Я была не в себе и сделал это сама. — Аня в ужасе отшатнулась от стоящего рядом Тони.
— Да что ты соображала? Доктор кормил тебя таблетками, размягчающими мозги. Разве ты мало бредила за эти дни? Разве не бросалась в объятия этого ублюдка, как навязчивая сучка?
— Заткнись, Майкл. — Произнес Тони на чистом русском языке. — Я не могу вызвать тебя на дуэль — дворяне не дерутся с мелкими бандюгами. Но мне доставит удовольствие плюнуть в твою морду. А так же — на твой дерьмовый медальон, что бы он для тебя ни значил. Теперь эта штуковина на дне залива, а я лишь тянул время, уверяя, что спрятал её.
Михаил засмеялся:
— Я ждал, когда ты, наконец, заговоришь на родном языке. Ведь Энн не догадывалась, что имеет дело с соотечественником.
— Тем более — давним знакомым. — Перебил его Фокс. — Помнишь Дворец спорта? На льду — мальчики и девочки. Талантливый фигурист Антоша Грюнвальд влюблен в Анечку Венцову. Он носит её сумки, обмирает, вздыхает…
— Антон?! — Аня смотрела на него во все глаза. — Ты же был совершенно рыжим. Невысоким, робким… Совсем, совсем другим…
