Ричард Лаймон - Остров
А что, если она утонула?
Я даже подумал о том, чтобы вернуться и проверить, не нуждалась ли она в помощи. Ненормальный, да? Почему-то я решил, что она будет мне благодарна, возможно, даже присмиреет и перестанет быть по отношению ко мне такой агрессивной. А может, мы даже объединимся, станем одной командой...
Она схватила меня за левую лодыжку.
Резко остановила и дернула вниз.
Когда другая ее рука вцепилась мне в щиколотку, захват пришелся выше носка - и, слава Богу, выше бритвы.
Я почувствовал, что меня тянут на дно.
Одна рука на миг отпустила меня, но тут же перехватила повыше.
Зная Тельму, я понял, что она добирается до моих яиц. Судорожно сжал ноги, чтобы не дать ей забраться мне между ними. И вовремя.
Тельма начала протискивать руку между моими бедрами. Когда она с силой нажала, пытаясь раздвинуть мне ноги, я резко крутнулся. Одна ее рука осталась зажатой у меня между ног, другая отпустила мою лодыжку. Повернувшись, я кувыркнулся и лягнул Тельму двумя ногами. И через пару секунд был уже свободен.
Я выкарабкался на поверхность и, судорожно ловя ртом воздух, повернулся на месте. В этот момент из воды выскочила голова Тельмы. Когда она шумно потянула в себя воздух, я налег на ее плечи обеими руками и толкнул ее вниз.
Но она не погрузилась, а завалилась на спину, и я оказался поверх нее.
Тельма начала отчаянно отбиваться. Когда мои руки соскользнули с ее мокрых плеч, она обвила руками мое туловище и так стиснула в объятиях, словно намеревалась раздавить мне грудную клетку. Руки у меня были свободны, так что я схватил ее одной рукой за волосы, а другой за ухо, и стал сворачивать ей шею.
Мы брыкались и извивались.
Очень скоро я уже не знал, кто из нас был наверху, и даже где был этот верх. Но мы оба оставались под водой, и никто из нас не мог дышать.
Но никто и не отпускал.
Мы оставались в клинче, как будто каждый из нас считал, что имеет перевес над противником.
Мне показалось, что мы целую вечность боролись под водой, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Но скорее всего это длилось не более минуты.
Наконец Тельма, видимо, выдохлась. Колотить ногами, извиваться и лягаться она стала менее энергично, руки уже не так сильно сжимали мою грудную клетку. Вскоре она и вовсе прекратила борьбу. Ее объятия разжались, и руки соскользнули с моей спины.
Я отпустил ее ухо. Рукой, державшей за волосы, я отодвинул ее от себя.
Она вся словно обмякла.
Без сознания, а может, и мертвая.
Или прикидывалась.
Не выпуская из рук ее волосы, я поднялся на поверхность и вдохнул, но ее голову держал под водой - на расстоянии вытянутой руки на тот случай, если она притворялась.
Мне приходилось яростно работать ногами, чтобы удержать свою собственную голову над водой. Так интенсивно двигаясь, я мог и не заметить движений Тель-мы. Пока не стало бы слишком поздно.
Неприятное ощущение.
Я чувствовал себя одновременно и убийцей, и подсадной уткой.
Становилось все труднее удерживать ее под водой. Я подумал, а вдруг она уже мертва. И одновременно почти приготовился к тому, что вот-вот почувствую, как она внезапно выдергивает из моего носка бритву. Испугавшись вдвойне, я погрузил ее голову поглубже и отпустил.
Через несколько секунд ее голова вновь показалась над водой. В лунном свете я успел мельком разглядеть ее лицо - глаза навыкате, плотно сомкнутые губы. Во всяком случае жива, теперь я был в этом почти уверен. Но она не хватала ртом воздух и не захлебывалась. В полной тишине, если не считать тихих хлюпающих звуков воды, ее голова запрокинулась назад, и на поверхность выскользнуло остальное тело.
Не успел я опомниться, как она уже плыла на спине. Бесстыдно распластавшись, она лежала на воде, раскинув в стороны руки и широко раздвинув ноги. Такое впечатление, будто просто расслабилась и задремала, плавая на спине в бассейне.
Вид у нее определенно был не мертвый.
А жуткий.
У меня руки и ноги затряслись.
Меся ногами воду, я старался разглядеть в ней какие-нибудь признаки жизни.
Но она лениво дрейфовала: волнение воды время от времени немного приподымало ее и разворачивало.
Неотрывно наблюдая за ней какое-то время, я заметил, что расстояние между нами увеличилось.
Я не хотел, чтобы она уплывала.
По крайней мере, пока что.
Но и плыть за нею не собирался. Так что развернулся и поплыл к моторке.
Возле кормы я остановился и, подняв над водой руку, за пару минут смотал шорты с винта. Как же они изорвались. Все же я швырнул их в лодку. Затем мне удалось самому забраться в лодку, не перевернув ее.
Надевая превратившиеся в лохмотья шорты, я поглядывал на Тельму. Теперь она была уже довольно далеко, но все еще лежала на спине, точно в таком же положении, как прежде.
Что-то здесь было не то.
Если бы я ее утолил, она пошла бы ко дну. Если же не утопил, она должна была либо куда-нибудь плыть, либо барахтаться в воде, задыхаясь и откашливаясь.
Просто не укладывалось в голове, как могла она вот так лежать на спине, словно спящая.
Опустив подвесной мотор в воду, я запустил его, сбросил на малые обороты, повернул моторку в сторону Тельмы и медленно повел ее к ней.
Нос лодки был направлен между ее ногами.
Повернул лодку я чуть раньше, чем это было необходимо. Чтобы не поддаться соблазну.
И полностью избежать столкновения с ней.
Но правый борт моторки все же слега толкнул ее левую ногу. Тельма даже не вздрогнула. Оставшись лежать на спине, она просто начала поворачиваться против часовой стрелки.
Чем-то она напомнила мне ассистентку метателя ножей в цирковом номере. Смазливая бабенка в едва прикрывающем ее прелести костюме, которую привязывают к колесу и раскручивают, и которая балдеет от того, что ее выбрали мишенью.
Только красивой Тельму не назовешь, да и откровенного наряда на ней не было. Она была просто голой. Ее огромные груди, блестящие и молочно-белые в лунном свете, свисали с грудной клетки, словно пара страдающих морской болезнью путешественников, готовящихся блевануть за борт.
Толчок лодки заставил ее повернуться на пол-оборота.
Когда я начал кружить вокруг нее на лодке, она вроде как возобновила вращение.
От возникающих за кормой волн Тельма покачивалась и подергивалась.
Казалось, ничего этого она не замечала.
Опустив руку между коленями, я схватил одно мачете, поднял его и взмахнул им над головой.
- Эй! - крикнул я. - Тельма! Взгляни, что у меня!
Но она лежала себе в центре создаваемых моторкой концентрических волн.
И тогда я бросил в нее мачете.
Скорее, что-то вроде подачи. Легкий бросок снизу - как бросают мяч маленькому ребенку.
С намерением испугать ее, заставить вздрогнуть или попытаться увернуться.
В действительности я вовсе не хотел попасть в нее.
Но по каким-то причинам такая подача не получилась. Сам не знаю почему, я размахнулся сильнее, чем планировал. И вместо настильной траектории, пролетев которую, мачете довольно безвредно упало бы на Тельму или возле нее, оно взлетело высоко вверх.
Может быть, не все фрейдовские "ошибочные действия, оговорки" имеют словесную форму.
Может быть, это была "обмашка" руки.
Кто знает? Возможно, дело вовсе не в бессознательном намерении, а произошло это просто потому, что у меня нарушилась координация движений после этой беготни и нырянии.
Как бы там ни было, но я был удивлен и потрясен, когда увидел, что слабый бросок не получился.
Мачете летело почти вертикально вверх, вращаясь на лету.
- О блин! - ругнулся я.
Пока мачете летело вверх, я понятия не имел, куда оно могло упасть. Не исключено, что даже в меня самого.
Эта штуковина - огромный нож, предназначенный для рубки сахарного тростника или прокладывания дороги в джунглях. На конце лезвие не особенно острое, но оно фута два в длину, к тому же широкое и тяжелое.
Так вот, кувыркаясь, оно взлетало все выше и выше.
На высоту не менее тридцати футов.
А в верхней точке совершило крутой разворот и полетело вниз, все еще вращаясь.
Тут уж я понял, что мне больше не грозит возможность оказаться на линии огня.
Опасность грозила Тельме.
- Тельма! - крикнул я. - Берегись!
Но она не реагировала - просто лежала, как распятая, на спине, подобно голой и безобразной ассистентке метателя ножей.
Она мертва, успокаивал я себя. Не беспокойся.
Но я все равно еще раз крикнул:
- Тельма!
И смотрел, как кувыркалось в небе мачете, стремительно падая.
Может быть, все-таки не попадет в нее. Или попадет рукояткой, а не лезвием.
Но попало лезвием. Воткнулось чуть ниже пупка и вошло почти по рукоятку.
Тельма заверещала.
Но удар погрузил ее в воду, и ее крик захлебнулся и смолк.
Тельма исчезла. Ее поглотила черная пучина.
Мой собственный крик смолк, когда я выдохся. Судорожно всхлипывая, я дал полный газ и понесся прочь на максимальной скорости, которая показалась мне слишком медленной.
