Луиз Пенни - Последняя милость
— Ты пошла туда потому, что его звали Саул? — спросил Гамаш, но в его голосе не было издевки — он спрашивал, потому что действительно хотел выяснить для себя этот вопрос.
Она просто кивнула, не оправдываясь и ничего не объясняя. В этом не было необходимости. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и смотрел в окно на догорающий дом, который уже никто не пытался тушить.
— Могу я дать тебе один совет? — спросил он, и Николь снова кивнула. Ей очень хотелось знать, что он скажет.
— Оставь прошлое в прошлом. У тебя есть своя жизнь. Не дяди Саула, не твоих родителей, а твоя собственная. — Теперь Гамаш смотрел прямо ей в глаза, и его взгляд был очень серьезен. — Ты не можешь жить в прошлом и никоим образом не можешь переделать его. То, что случилось с твоим дядей Саулом, не имеет к тебе никакого отношения. Воспоминания могут убивать, Иветта. Прошлое может настичь тебя, поглотить и увлечь в такое место, где тебе быть не следует. Например, в горящий дом.
Он снова посмотрел в окно, на языки пламени, которые жадно лизали остатки дома, и повернулся к ней. Наклонившись вперед так, что их головы почти соприкасались, он тихо прошептал:
— Похорони своих мертвых, Иветта.
И вот теперь она лежала в постели, в тепле и безопасности, и убеждала себя в том, что все будет хорошо. За окном пошел снег. Она подтянула пуховое одеяло к подбородку и зарылась в него носом. Оно пахло дымом.
Этот запах напомнил ей пылающий коридор и отрывистую, резкую фразу, доносящуюся до нее сквозь клубы дыма. Она скорчилась на полу, перепуганная и одинокая. Она знала, что погибнет. Здесь. Покинутая всеми. Но первыми ее нашли не ее спасители, а их слова: «Она этого не стоит».
Ей предстояло сгореть заживо, в полном одиночестве. Потому что ее не стоило спасать. Голос принадлежал Бювуару. Это он доносился до нее сквозь едкий дым, заполнивший коридор. Зато она так и не услышала другого голоса. Голоса инспектора Гамаша, который бы возразил: «Нет, она этого стоит».
Николь слышала лишь рев приближающегося огня и стук собственного сердца, которое сжималось от страха и обиды.
Чертов Гамаш оставил бы ее умирать. Он пришел не за ней, он хотел найти Петрова. Он не спросил, как она, не обрадовался. Нет, первыми словами, которые услышала от него Николь, были «Где Петров?».
А она еще была такой дурой, что доверилась ему и рассказала о дяде Сауле. Предала своего отца, свою семью. Теперь он все знал. Теперь он был уверен в том, что она того не стоит.
Будь он проклят, этот Гамаш!
— Это наверняка поджог, — сказал Бювуар, отправляя в рот кусок омлета. Он умирал от голода.
— Руфь так не считает, — Гамаш намазал круассан клубничным вареньем и сделал глоток крепкого, горячего кофе. Они сидели в столовой гостиницы, теплой, уютной комнате с огромным камином и окном, из которого обычно открывался изумительный вид на лес и горы. Правда, сейчас за ним не было ничего, кроме белой пелены падающего снега.
Мужчины разговаривали шепотом, осипшими, простуженными голосами. Едкий дым, мороз и крики прошлой ночи не прошли даром. Габри выглядел просто ужасно, а Оливье закрыл бистро и собирался открыть его не раньше обеда.
— Сегодня никаких специальных заказов. Будете есть то, что бог послал, — буркнул Габри, когда они спустились вниз. После этого перед ними на столе появился восхитительный завтрак, состоящий из яиц, ломтиков копченой свиной лопатки с приправой из кленового сиропа и французских тостов. И горячих, тающих во рту круассанов. — Ваше счастье, что я обычно снимаю стресс, занимаясь стряпней. Кошмарная ночь! Ужасная трагедия.
С этими словами Габри снова удалился на кухню, и Бювуар повернулся к Гамашу.
— Она так не считает? Она не считает это поджогом? А что еще это может быть? Наш основной подозреваемый или, по меньшей мере, главный свидетель по делу об убийстве погибает во время пожара, и это не поджог?
— Руфь говорит, что соседка видела вырывающиеся из дымохода языки пламени.
— Ну и что? Насколько я помню, языки пламени вырывались отовсюду. Мне даже казалось, что они вырываются у меня из ушей.
— Соседка считает, что это был несчастный случай. Пожар в дымоходе. Посмотрим. Скоро должен приехать пожарный инспектор. К обеду у нас будет его отчет. Иногда сигара — это просто сигара, Жан Ги.
— А если эта сигара взрывается у вас в руках? Что это тогда? Нет, сэр. Это был поджог. Саула Петрова убили.
День тянулся медленно и вяло. Все приходили в себя после пожара и ждали результатов расследования его причин. Лемье выяснил, что у Саула Петрова есть сестра, которая живет в Квебек-Сити, и туда отправили агента, чтобы сообщить печальную новость и собрать дополнительную информацию.
Бювуар сразу после завтрака начал подворный обход всех жилых домов Трех Сосен. Он медленно брел по улицам, утопая по колено в пушистом снегу, стучал в двери и расспрашивал жителей о женщине, чье имя начиналось на букву «L», и которая жила где-то поблизости сорок пять лет назад. Лемье изучал записи в метрических книгах.
День был спокойным и каким-то сонным. Казалось, что накопившаяся усталость и толстый слой свежевыпавшего снега окутали всех плотным коконом, который приглушал все звуки, чувства и эмоции. Гамаш сидел за своим столом. За его спиной добровольцы мыли пожарную машину и приводили в порядок экипировку. Гамаш положил ноги на стол, сложил руки на животе и сам не заметил, как его голова склонилась на грудь, глаза закрылись, и он задремал.
«Она этого не стоит».
Дремоту как рукой сняло, пульс участился. Гамаш снова чувствовал запах дыма, а в его ушах звенели истерические выкрики охваченного паникой Бювуара. Он снял ноги со стола и оглянулся по сторонам. Добровольцы неторопливо занимались своими делами в другой половине большого помещения, но на своей половине он был один. Гамаш попытался представить себя полноправным членом их слаженной команды. Он мог бы выйти в отставку и поселиться в Трех Соснах, в своем собственном доме. Это был бы старый деревенский дом с латунной табличкой на дверях. A. Gamache. Détective privé[70].
Но потом Гамаш заметил, что он не совсем один. За своим компьютером тихо сидела агент Николь. Гамаш ненадолго задумался, размышляя над тем, не собирается ли он совершить страшную глупость, но потом все же встал из-за стола, подошел к ней и сел напротив.
— Сегодня ночью, во время пожара, когда мы пытались спасти тебя…
Гамаш замолчал, ожидая пока она посмотрит ему в глаза. Николь была бледна, и от нее сильно пахло гарью, как будто дым пожара навсегда въелся в ее кожу. На лацкане мешковатого пиджака расплылось жирное пятно, а края манжет были темными от грязи. Плохо подстриженные, неухоженные волосы падали на лицо и лезли в глаза. Гамашу хотелось дать ей свою кредитную карточку и отослать в магазин за приличной одеждой. Ему хотелось протянуть руки и отвести тусклую прядь с ее лица. Естественно, он не сделал ни того, ни другого.
— Была произнесена одна фраза, — продолжал он, глядя в ее злые глаза. — Думаю, ты ее слышала. Один из нас выкрикнул: «Она этого не стоит!»
Николь молчала, но в ее взгляде были горечь и обида.
— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Гамаш, продолжая смотреть ей в глаза. — Полагаю, что для нас обоих настал момент истины.
И он начал излагать ей свой замысел. Николь внимательно слушала. Когда Гамаш закончил, он попросил ее сохранить все в секрете. Она согласилась и подумала о двух вещах. О том, что старший инспектор, судя по всему, оказался гораздо умнее, чем она думала, и о том, что он идет ко дну. После того как Гамаш ушел, Николь достала свой сотовый телефон. Этот короткий разговор не был предназначен для чужих ушей.
— Я решила рассказать ему о дяде Сауле, — прошептала Николь. — Да, конечно, я понимаю. Это не входило в наши планы. Да, сэр. Но здесь, на месте, мне пришлось ориентироваться по обстоятельствам. — Это была ложь, но она не могла признаться в том, что просто поддалась минутной слабости. Что он о ней подумает? — Я согласна, что это было рискованно. Да, он действительно мог неправильно все понять, но, мне кажется, это сработало. Моя история его растрогала.
И Николь пересказала все, что только что услышала от Гамаша.
К концу дня выпало не меньше двадцати сантиметров снега. Он был пушистым и рассыпчатым. Из такого не сделаешь хорошего снеговика, но зато из него получаются прекрасные снежные ангелы. Именно такие ассоциации возникали у Гамаша, когда он смотрел на детей, которые барахтались в свежевыпавшем снегу, размахивая руками и ногами, как крыльями.
Пожарный инспектор только что ушел.
Конечно, его отчет был пока только предварительным, но один несомненный вывод можно было сделать уже сейчас — причиной пожара стал креозот.
