Грант Аллен - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив
— Поведаю, но вкратце, — ответила та. — Речь идет об исчезновении одного камушка из тиары… тиары, спрятанной в сейфе… код от которого знаю только я. По семейным обстоятельствам я…
— Простите, мадам, но давайте все по порядку. Помните: я не знаю ничего не только о деле, но и о вас самой.
Миссис Розвелл озадаченно посмотрела на мистера Филда. Представить, что она, чье имя было на первых полосах всех газет, она, царившая в свете, она, задававшая невероятно роскошные приемы, она, ставшая иконой благотворительности, могла быть кому-то неизвестна…
Но Филд только многозначительно кивнул — и ей ничего не оставалось, кроме как начать рассказ.
— Мой первый муж был англичанином, Сидни Грантам. Семь лет назад он оставил меня вдовой с сыном-подростком — его зовут Артур, он заканчивает Гарвард и недавно отметил совершеннолетие. Муж не оставил завещания, и потому все его состояние, включая фамильные драгоценности, перешли к нам. В том числе и та самая тиара. Сейчас я снова замужем — за мистером Розвеллом. Он тоже очень богат, у него дочь, Жаннет, ей девятнадцать. Живем мы на улице Содружества, и, хотя в доме полно слуг, решительно невозможно…
Профессор снова решительно вмешался в ее речь:
— Не выношу это слово. Невозможного не существует — так что извольте воздержаться от употребления этого слова. Хотя бы при мне.
Миссис Розвелл сморгнула, но продолжила как ни в чем не бывало:
— Моя спальня на втором этаже. С ней соединена проходом спальня моей падчерицы. Дверь между нашими комнатами всегда открыта: Жаннет неврастенична и очень пуглива. Зато двери в холл всегда закрыты, как и решетки на окнах. Горничные — и моя, и ее — ночуют в крыле для слуг. Все эти предосторожности необходимы, поскольку, как я уже упоминала, в моей спальне, в маленьком потайном сейфе, хранятся драгоценности стоимостью не менее чем в полмиллиона долларов. Код от сейфа известен лишь мне одной. Раньше его знал еще один мужчина, но он скончался.
Итак, прошлым вечером, в четверг, давали прием, на который я надевала тиару. Вернулась я около пяти часов утра, то есть уже сегодня. Горничных отпустили, они были у себя. Жаннет крепко спала. Я сняла тиару и прочие драгоценности, положила в сейф — я уверена, что тогда камушек был на месте! — закрыла дверцу, набрала код и еще подергала за ручку, чтобы проверить, закрылось ли. Тогда… тогда…
Миссис Розвелл вдруг задохнулась и разрыдалась — казалось, беспричинно.
Мужчины молчали, не зная, что предпринять; Думающая Машина был совершенно растерян. Он с трудом переносил общество женщин, а женщины плачущие его почти пугали. Наконец он не выдержал:
— Дальше. Что было дальше? Говорите!
— Было пять часов… — она помедлила и все же продолжила, — когда я легла спать. Но всего через двадцать минут меня разбудил крик: «Жаннет, Жаннет, Жаннет!» Сон слетел мгновенно. Но это был только какаду, он живет у меня в комнате уже много лет, на жердочке у окна. Я подумала: должно быть, Жаннет заходила и его потревожила. Зашла к ней, даже потрясла за плечо — нет, она спала, я уверена. Я вернулась в комнату — и только тут увидела, что сейф открыт, его содержимое разбросано по полу. Грабители, подумала я. Должно быть, их спугнул попугай. Но нет: все двери и окна были заперты. Я начала собирать вещи и укладывать их на место и тут заметила, что с тиары пропал камушек. Было видно, что он не выпал — его вырвали из крепления. На всякий случай я поискала — на полу, в сейфе. Не нашла. И вот… получается, он мог исчезнуть только… только благодаря… некоему поступку моей падчерицы. Ведь если не она потревожила какаду, зачем ему кричать ее имя? И он уж никак не смог бы открыть сейф…
И она снова разрыдалась, а мужчины снова молча выжидали, и снова молчание прервал Думающая Машина.
— Вы зажигали свет? — задал он вопрос.
— Да.
— Птица… Она раньше будила вас своими воплями?
— Нет.
— «Жаннет». Это слово, которое попугай постоянно повторяет?
— Нет. Может быть, пару раз, не больше. Он почти не говорящий и не очень любит ее.
— Что-то еще пропало? Драгоценности, бумаги, письма?
— Нет. Только тот камушек.
Думающая Машина взял с полки том энциклопедии, над которым в то время работал.
— Вы где-нибудь записывали код?
— Да, но, я полагаю, решительно не…
Профессор дернул плечом.
— Где именно?
— Код начинается с цифры три, — поспешила объяснить миссис Розвелл. — И эта цифра отмечена на третьей странице тома «Отверженных», который я держу в спальне среди прочих книг. Вторая цифра находится на странице 33, третья — на триста тридцать третьей. Полностью код — 3-14-9. Но даже если кто-то и заметит мои пометки, едва ли он свяжет числа в тексте книги с кодом от сейфа.
Профессор снова дернул плечом, и мистер Филд совершенно верно догадался, что тот несколько раздражен.
— Вы сказали, ваша приемная дочь… неврастеничка. В медицинском смысле? Если так, была ли выявлена склонность к лунатизму?
Миссис Розвелл вспыхнула.
— Да, у нее нервическое расстройство. Но во сне она не ходила, хотя… ее лечат пять или шесть докторов, и временами мы опасались… опасались за…
Она бессильно умолкла. Профессор странно покосился на нее, но вскоре снова уставился в потолок.
— Понимаю. Вы опасались за ее рассудок. Еще вопрос: могла ли девушка ходить во сне так, что вы об этом не узнали бы?
— Д-да. Пож-жалуй, да.
— Теперь сын. Расскажите о нем. Он лентяй? Напротив, склонен к наукам? Его содержание? Любовные связи?
Миссис Розвелл вновь вспыхнула: очевидно, последние слова Думающей Машины ее чем-то задели. Она вопросительно глянула на мистера Филда.
— Вовсе незачем… — начал тот.
— Мой сын бы никогда… — прервала его она.
— Мадам, — вмешался Мыслящая Машина. — Поймите: вы сами не даете мне решать вашу проблему. Возможно, решение вам и не нужно? Что ж… — Он приподнялся с кресла.
— Простите! — Бедная женщина вновь была готова разрыдаться. — Сыну и дочери выплачивают содержание в десять тысяч в год. Сын склонен к политическим наукам, а дочь интересуется благотворительностью. Связей же у него нет… кроме… кроме давней и прочной привязанности к приемной сестре. К несчастью…
— Не стоит, я понял, — в который раз прервал собеседницу профессор. — Естественно, вы не можете одобрить этих чувств, так как опасаетесь за психическое здоровье падчерицы. В остальном — нет ли у вас некой предубежденности в ее отношении?
— Нет, нет, — быстро возразила миссис Розвелл. — Я к ней очень привязана. Но поймите, я должна думать о счастье Артура!
— Полагаю, ваш сын в курсе вашего мнения по этому поводу?
— Я пыталась ему намекнуть. Не хотела говорить открыто. Но, думаю, он не представляет, насколько тяжело ее положение и как оно ухудшалось в прошлом.
— Насколько вы знаете, он или она когда-либо брали в руки или читали книгу, в которой зашифрован код сейфа?
— Насколько знаю, нет.
— А слуги?
— Нет.
— Тиара. Она у вас с собой?
Миссис Розвелл кивнула.
То было изумительной красоты изделие, сияющее, переливающееся, тончайшей работы и высочайших художественных достоинств, мнимо невесомое, но на деле неожиданно оттягивающее руку весом литого золота. На острие тиары блистал бриллиант в пять или шесть каратов, и от него разбегались выложенные более мелкими камнями лучи. Пустое место было сразу заметно: зубчики крепления были почти совсем разогнуты.
Думающая Машина молча осмотрел шедевр ювелирного искусства.
— Дело не требует моего вмешательства, — сказал он вдруг. — Вы не желаете огласки. Значит, вам надо самой выследить вора. Не говорите никому — особенно сыну или падчерице. Если повторить ситуацию, повторится и результат — это азбучная истина научной мысли, а наука не ошибается. Значит, пропадет еще один камень.
Миссис Розвелл была ошарашена, мистер Филд заинтересованно подался вперед.
— Если вы увидите, каким образом пропадет второй камень, — не обратил ни малейшего внимания на их реакцию Думающая Машина, — вы поймете, как пропал первый, и сможете вернуть оба.
— Но если кража может повториться, не лучше ли отослать тиару в безопасное место? И я… я опасаюсь за свою жизнь.
— Не опасайтесь. Вам абсолютно ничего не грозит. Будет тиара на месте или нет — сейф все равно откроют, — с загадочной уверенностью сказал профессор, по-прежнему не обращая внимания на изумление слушателей. — Так что пусть она остается в сейфе. Если вы узнаете ответ, не надо мне о нем рассказывать. Если нет — сообщите, и я лично разберусь с этим делом. В любом случае не вздумайте вмешиваться в происходящее.
Мистер Филд поднялся — беседа явно была окончена. Впрочем, один вопрос у него оставался:
— У вас есть некая теория, объясняющая, что случилось на самом деле? Как именно украли камень?
