Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут
Батона оставили в коридоре. Щукин в кабинете даже не присел, а отдал распоряжения стоя:
– Слава, поезжай к ювелиру Валерию Ивановичу. Гена едет к охраннику ювелирного салона Михаилу, Вадик – к зятю Ксении Николаевны в изолятор. За ними обоими их алиби.
– Генриха вы исключаете? – спросил Слава.
– Нет. Его на закуску оставим. Если названные граждане предоставят алиби, возьмемся за него. Кстати, пригласите всех на завтрашнее утро ко мне. Скажите, что это неофициальный вызов, к примеру, чтобы подписать некоторые бумаги. Я собираюсь записать на магнитофон их голоса.
– Мне с Батоном ехать в изолятор? – съехидничал Вадик.
– Над Батоном я беру шефство, – ответил Щукин. – Ребята, быстрее. И пригласите ко мне Батона… то есть Рауля.
Когда в кабинет вошел Батон, Щукин кивнул ему на стул:
– Садись и жди.
Архип Лукич напряженно думал примерно час. Все это время Батон ерзал на стуле, наконец не выдержал, требовательным тоном высказал желание:
– Начальник, хоть бы покурить дал…
Щукин молча кинул на стол пачку сигарет и зажигалку. Батон подошел, взял сигарету, затянулся, вернулся на место и ворчал себе под нос:
– Вот у некоторых работенка… Сидят себе на стуле, в ус не дуют, а деньги капают. Небось ты, начальник, зарплату большую получаешь, а? Мне б так…
Поскольку Щукин не реагировал на его выпады, Батон уставился в окно, глубоко затягиваясь сигаретой.
Архип Лукич, не придя пока к дельным выводам, решил начать от печки. Итак, Пушко. Он проник в дом и взял колье с часами. Хотелось выпить, а тот, кто просил украсть колье, не приходил с обещанными рублями. Пушко надумал толкануть часы, их не покупали, тогда он предложил Грелке колье… А почему убийца не пришел за колье раньше? Ах, ну да, он не собирался оставлять в живых сообщника, ему нужна была глубокая ночь. Ночью он и явился к Пушко, чтобы забрать колье, а заодно убить приятеля. Сомнений быть не может: они давно знакомы, поэтому Пушко верил убийце, не боялся его. Любопытно устроена жизнь: никто не может дать гарантий, что друг останется другом до конца, а не окажется смертельным врагом и не занесет нож. Щукин вспомнил убитого Пушко, его неустроенный дом… Внезапно осенило:
– Послушай, Рауль, у Пушко я видел много фотографий на стене. Он фотографией увлекался или был профессиональным фотографом?
– Да вроде того. В смысле – работал фотографом. Фотки развесил, чтоб показать, какой он был классный пацан. А я так думаю: был да сплыл.
– Ты тоже вроде как не на гребне удачи, – подковырнул его Щукин. – Ну-ну, не злись. И давно он перестал работать фотографом?
– Я еще года два назад видел у него фотоаппараты, установку… ну, чтоб фотки делать. А потом он все продал и пропил.
– Ну-ка, поехали…
Щукин и Батон приехали на квартиру Пушко. Архип Лукич сразу прошел в комнату, а Батон не решался переступить порог, переминался с ноги на ногу, только заглядывая внутрь. А что там хорошего увидишь?
– Ты где застрял, Рауль? – крикнул из глубины квартиры Щукин.
– Здесь я, здесь, – отозвался Батон. – Можно, я останусь тут?
– А чего так?
– А… призраков боюсь. Вдруг припрется ночью?
– Насчет призраков – не знаю, а вот убийца запросто придет, а ты стоишь там один… Что он сделает?
Батон не стал представлять, что с ним сделает убийца, ринулся в квартиру, захлопнув за собой дверь. Архип Лукич рассматривал снимки на стене, скосил глаза на подопечного и рассмеялся:
– Страшно стало?
– А то! – сознался Батон, осматривая комнату, будто видел ее впервые. – Он на меня сколько раз нападал? Не, ну нате – наглый какой! Днем в подъезде напал. И ножом в меня, ножом… Слышь, начальник, Пушка точно из-за бус грохнули?
– Без сомнения. Ты не знаешь, у него много было фотографий?
– Полно. Как выпьет, так и лезет за чемоданом. Я ему: кончай мне совать свои фотки, надоело. А он все равно показывал. Мол, я и там снимал, и там, мол, меня везде приглашали, мои фотки печатали в журнале, я был лучший…
– Чемодан где?
– На шкафу.
Щукин приставил к шкафу ветхий стул, проверил, насколько он надежен, залез на него и снял фибровый чемодан. Батон вздохнул:
– А вообще-то, он нормальный мужик был. Не жадный. И душевный. Всегда слушал меня, когда тошно. А зачем тебе вдруг понадобились фотографии?
– Выставку устрою. – Щукин взял первые черно-белые снимки с великолепными пейзажами. – Ух ты! Здорово…
Прошло четыре часа. За четыре часа перед Щукиным открылся целый мир алкаша Пушка. Архип Лукич искал знакомые лица, ведь если Пушок дружил с убийцей, обязательно должен был снять его, обязательно. Так что особенно тщательно разглядывал Архип Лукич портреты людей, но и на коллажах, пейзажах, натюрмортах задерживал взгляд. Это были действительно прекрасные снимки, с редкой фантазией и умением подметить то, что обычно скрыто от глаз. По фотографиям Щукин определил, что Пушко имел не только редкое дарование, но и тонкую, артистичную душу. Одну фотографию он отложил в сторону, она его потрясла: сквозь листву березы просвечивают лучи солнца, а общий фон ненавязчиво перекрывают чистые девичьи глаза с блестящими в них слезами. Вроде бы несовместимо – солнце, листва и слезы, красота и печаль, а не оторваться.
– Эту фотографию я у себя в кабинете повешу, – сказал Щукин и взял следующую стопку снимков. – А он мастерски снимал. Эх, такой талант водкой загубил!
– Не, он водку не пил, – заверил Батон. – Самогон только. На водку денег надо много. А у Дубины постоянным клиентам на пару рублей скидка! Выгодно.
– Доберемся и до твоей Дубины, – пообещал Щукин.
– А мне что! Я не пью теперь. И не буду.
– Иди ты! – хмыкнул Щукин. – Похвально.
Прошел еще час. Пушко хранил и фотографии, не имеющие большой художественной ценности, а запечатлевшие множество людей за разными занятиями. Но и на этих снимках были зафиксированы интересные моменты, далекие от прозы.
– А вот это уже интересно… – держа одну из фотографий, присвистнул Щукин.
1936 год. Свердловск.
Как только Левку сменили, он проводил Анастасию домой и ушел, не сообщив, куда и зачем идет. А она… сдалась – взяла колье, прибежала домой к Кочуре.
Открыла жена – неприметная женщина с печальным умным лицом. Мартын был на работе, на что и рассчитывала Анастасия. Квартира у него была шикарная – из четырех комнат, заставленная старинной мебелью, явно чужой. Анастасия бросила на стол колье и сказала жене своего врага:
– Отдайте это вашему мужу. Он хочет, чтобы я спала с ним, передайте ему – я согласна. А он пусть вернет дочь, которую забрал. Вы мать, должны меня понять. Но если он не вернет ребенка, я уничтожу его.
Какая женщина захочет, чтобы муж спал еще с кем-то? Поэтому жена Кочуры и поможет вернуть Ксюшу – вот на что надеялась Анастасия. А дома она ждала Левку до ночи, с каждым часом все больше и больше тревожась за него. Удивительно было то, что он оставил казакин, надел ватник. Спустилась ночь. Как страшно остаться в одиночестве, когда ты вообще один, когда от тебя все отвернулись, а самые родные люди неизвестно где, и неизвестно, живы ли они. Анастасия выбегала на улицу, беспокойно всматривалась в темень, не идет ли Левка, замерзала и возвращалась в дом. Куда же Левка делся? Не хватало, чтоб и он попал в беду. Глаз она не сомкнула.
Он пришел на рассвете и вел за руку Ксюшу. Анастасия заплакала, обнимая дочь и Левку. Ксюша была вялая и напуганная, быстро заснула. Поставив перед Левкой похлебку – ведь не ел он со вчерашнего утра, – Анастасия присела напротив, подперла щеку кулаком и смотрела, как он ест. А ведь Левка незаметно стал членом семьи, без которого не обойтись и от присутствия которого в доме становится тепло и надежно…
– Левушка, как ты забрал Ксению? – спросила она.
– Кочура отдал, – коротко ответил тот.
– Просто так отдал? Странно.
– А чего ж странного? – хлебал похлебку Левка. – Мы с ним бандитами были, имеем общий язык. Потолковали. Он привел в место, куда Ксюху определил.
Анастасия не стала выспрашивать подробности, потому что измучилась от переживаний, легла на кровать, прижимая к себе дочь, заснула очень скоро. Левка расстелил матрац на полу, тоже завалился спать.
Через день – Левка еще не вернулся с работы – Анастасия приняла гостью. Это была жена Мартына. Надо ли говорить, сколько изумления вызвала у нее нежданная гостья, выглядевшая утомленной и жалкой? И откуда она узнала адрес? Женщина села на табурет, огляделась, улыбнулась Ксюше, тихо сказала:
– Вы удивлены? А я знаю о вас много. Мартын, когда хотел сделать мне больно, говорил о вас. Он говорил, что любил вас когда-то…
– Меня не интересует, кого любил ваш муж. Вы пришли устроить мне сцену?
– Нет-нет, вы неправильно меня поняли. Это Мартын сдал вашего мужа.
