Фрэнк Лин - Точка кипения
– Сюда никто не войдет, пока вы не расскажете мне, что происходит, – заявил я. – А что касается пистолета, или стреляйте, или уберите его подальше.
Он положил пистолет на стол.
На то, чтоб успокоить Пэрриса, ушло минут тридцать. Оказывается, Брэндон Карлайл шантажировал его в течение двадцати лет, вымогая деньги и информацию. Увидев меня с Карлайлом на новогоднем приеме, он решил, что теперь для него все кончено.
После моего ухода Пэррисом занялась дежурившая в здании медсестра. Он, как мне показалось, поверил, что я не собирался его шантажировать. Когда я спустился вниз, там еще обсуждали случившийся у хозяина припадок, и до меня долетело слово «педофил», причем неоднократно. На выходе меня никто не остановил, но все находившиеся в приемной проводили любопытными взглядами. Грехи Пэрриса наверняка не являлись тайной для его служащих, хотя он был убежден в противном.
В агентство я вернулся другой дорогой – в Траффорд-парке множество развязок, но все на одно лицо. Пока я выбирался из этой крупнейшей индустриальной зоны, спокойнее на душе у меня не стало. Скорее наоборот. Я думал о том, что мои чувства к Брэндону и Марти подобны чувству Пэрриса по отношению ко мне. Добравшись до конторы, я потребовал к себе Майкла Ко и Питера Снайдера.
– Но Дейв… простите, мистер Кьюнан, они сейчас заняты в другом месте, – запротестовала Селеста.
– Вызови их по пейджеру, – велел я.
– Тогда их придется заменить кем-то еще. Кто будет выполнять их работу?
– Ты, – отрезал я.
Селеста принялась громко шуршать бумагами на своем столе. Меня это жутко раздражало.
– И еще. Позвони агенту по недвижимости и узнай, нет ли на нашей улице подходящего помещения для нового офиса. Я не могу работать в таких условиях. К тому же у наших клиентов складывается впечатление, что я твой помощник.
– Хорошо, мистер Кьюнан, – улыбнулась она.
– Только не надо затевать ничего грандиозного.
– Я вас поняла.
Вероятно, нашлось бы немало людей, которые не только бы не отказались, а рады были бы плясать под дудку Брэндона Карлайла и Марти Кинг. Я не из их числа. Подстегивать события я тоже не стал: пусть жизнь идет своим чередом. После письма министру внутренних дел я не предпринял ничего, чтоб продвинуться в расследовании дела Винса Кинга, да и зацепиться было не за что, кроме показаний Деверо-Олмонда, а мертвые – плохие свидетели. К тому же мне надо было по-настоящему окрепнуть после «аварии».
Но мое официальное послание министру действительно оказалось камнем, брошенным в тихий омут. Точно круги по воде, вокруг него пошли разговоры. Если о письме знала манчестерская полиция, значит, и Брэндон Карлайл уже в курсе, в противном случае он не пригласил бы меня на новогодний прием и не обхаживал, демонстрируя нежные, почти отцовские, чувства. И Марти не решилась бы меня шантажировать. Просто действовали они по-разному: Брэндон предлагал пряник, а Марти грозила кнутом. В искусстве «общения» они превзошли самих себя. Поодиночке их еще можно было выдержать, но вместе – это слишком даже для меня. Упорство, с которым эта парочка пыталась, удержать меня от дальнейших действий, убеждало меня в одном: дело Винса Кинга нужно пересмотреть, даже если он виновен. В деле этом существует тайна. Ее всеми силами стараются скрыть. И я не буду чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока не докопаюсь до истины. Семье Карлайл требуются железные гарантии моей лояльности, они желали бы иметь меня под боком, как выдрессированного спаниеля. Инсул Пэррис расценил мое появление рядом с Карлайлом именно в этом смысле. Пока Брэндон считает, что договорился со мной, но кто знает, далек ли тот час, когда ему вздумается убрать меня с дороги так же, как Лу Олли и Сэма Леви?
Мне предстояло сделать окончательный выбор: снова взяться за дело Винса Кинга, пока еще не поздно, или подчиниться Карлайлу. Вообще-то я принял решение раньше, когда сказал Жанин, что не буду звонить Марти.
С высоты своего положения министр Макмэхон справедливо рассудил (не без участия своих ближайших советников), что письменное свидетельство о том, что адвоката Кинга втянули в, мягко выражаясь, правовое сутяжничество, не является достаточной причиной для пересмотра дела. Мне предстояло отыскать новые улики, на основании которых можно было бы подать апелляцию. В любом случае главное, что теперь об этом деле осведомлены официальные лица, и если мне повезет найти необходимые доказательства, Макмэхону придется взять дело под свой личный контроль.
С исчезновением Деверо-Олмонда у меня оставалось только два живых свидетеля тех давних событий – доктор Стерлинг Самим и продажный полицейский Мик Джонс. Нужно поторопиться и встретиться с ними прежде, чем они канут в вечность, как адвокат из Рочдейла.
Доктора Самима я поручил Снайдеру, а Ко, не связанного семьей, отправил в Испанию к бывшему инспектору Джонсу. Получив мои краткие инструкции, они ничуть не удивились поручениям и сразу приступили к работе, а я поехал в Болтон посоветоваться с Пэдди. Селеста спросила, на чье имя записывать расходы Ко и Снайдера.
– На мое, – ответил я. – И припиши туда своего кузена Марвина. Позвони ему и попроси заехать, чтоб помочь мне с письмом министру внутренних дел.
Отец расхворался. Когда я вошел, он лежал на диване, облаченный в теплый халат, – положение для него противоестественное. Обычно в утренние часы он что-нибудь мастерил.
– Поговори с ним, – сказала мама. – Что-то он чудит.
Пэдди отложил «Дейли телеграф»:
– Сплошная ерунда!
– Это ты о газете? Я всегда считал, что «Телеграф» – твоя библия.
– Как можно такое писать! Нынешние журналисты понятия не имеют, как на самом деле управляют этой страной.
– Я снова принялся за дело Винса Кинга, – с ходу начал я. – Я уверен, что его подставили. Вопрос в том, кто это сделал – Карлайлы или ваша братия.
Наперекор моим ожиданиям, заявление не вызвало бурю негодования.
– Я тоже думаю, что его подставили, – усталым голосом сказал Пэдди. – И думаю, что руку к этому приложили оба, и Карлайл и Джонс. Но Кинг все еще в тюрьме по другой причине.
– Объясни, по какой.
– Я уже говорил тебе. Я не могу раскрывать государственных секретов.
– Не понимаю, какая может быть связь между уголовным преступлением и государственной тайной.
– Я ничего тебе не скажу.
– Даже если мне грозит смерть? На мою жизнь уже покушались.
– Дейвид, ты сам навлек на себя беду. А если я выдам тебе тайные сведения, то можешь пострадать не только ты, но и люди, которые тебя окружают. А в переделку ты попал не впервые.
– В переделку, говоришь?! Да они меня с моста в реку столкнуть хотели!
Пэдди только головой покачал.
– Отлично! Родной отец помочь не хочет!
– Дейвид, тебя никто не заставляет расследовать дело Кинга. Даже если предположить, что он не убивал полицейского, на нем много других преступлений.
– Так много, что тянет на двадцать лет?
– В мое время медвежатникам давали и больше.
– В таком случае твоя совесть спокойна. А вот моя – нет, – резко бросил я и вышел.
Мать проводила меня до машины. Я рассказал ей о разговоре с отцом. Наверно, мне хотелось сочувствия, но в этот день меня никто не жалел.
– А что думает обо всем этом Жанин? – спросила мама.
– Жанин? Она того же мнения, что и наш пенсионер. Она желает, чтоб я бросил это дело.
– Вот видишь, – сказала Эйлин и добавила: – А ты весь в отца. Из того же теста. Оба упрямцы несусветные! И упрямитесь только ради принципа, не замечая, как при этом страдают окружающие. Вы бы с отцом никогда не сработались, поэтому я радовалась, что ты не пошел в полицию. Там вы б еще чаще ссорились.
– Ничего себе, – только и смог буркнуть я.
– Вот-вот! Не нравится, когда правду в лицо говорят. Я же говорю, весь в отца.
– Спасибо.
Ближе к вечеру я получил сообщение от Майкла Ко. Ему очень быстро удалось выяснить адрес Мика Джонса в Марбелле, где тот проживал в последнее время, и, прибыв на место, так же быстро узнать, что человека с таким именем уже нет в живых. Два месяца назад бывший инспектор уголовной полиции Мик Джонс был сбит лихачом, когда переходил улицу, ту самую улицу, которую переходил каждое утро, чтоб купить газеты в киоске напротив дома. Машину, как выяснилось краденую, нашли на соседней улице. Салон выгорел: прежде чем бросить машину, ее подожгли. Местные гвардейцы, не надеясь отыскать преступника, закрыли дело с пометкой «несчастный случай».
Да, я был прав: в этот день мир от меня отвернулся. Добравшись до квартиры, я наткнулся на кучу пакетов со всяким барахлом, которое когда-то перекочевало в квартиру Жанин. Помимо чашек-ложек и мелких тряпок, она возвращала мне и детские велосипеды.
Я подошел к дверям ее квартиры. На звонок не ответили, и я попробовал открыть своим ключом. Замок сменили. Я позвал Жанин через отверстие в почтовом ящике. В ответ – тишина. Я спустился вниз и вышел из подъезда, чтоб взглянуть на ее окна. «Продается», – прочел я на стекле. Жанин съехала.
