Джеймс Чейз - Том 22. В мертвом безмолвии. Тайна сокровищ Магараджи. Расскажи это птичкам
— Вы интересуетесь цветами?
— Да я просто помешан на них, но, к сожалению, я живу в многоквартирном доме, а там невозможно выращивать цветы. У моего отца был коттедж в Кармеле. Он тоже разводил розы, но они не идут ни в какое сравнение с вашими.
— Правда? — Барлоу даже покраснел от гордости. — Хотите осмотреть мой сад? — Его сварливое лицо совершенно преобразилось. — Пройдемте, я вам покажу.
Барлоу открыл электрощит, находящийся рядом с входной дверью, щелкнул несколькими тумблерами, затем открыл дверь.
Энсон сделал пару шагов и замер.
Маленький сад превратился в море огня. Хотя лампочек и не было видно, подсветка была осуществлена с исключительным мастерством. Казалось, свет испускают сами цветы. Даже фонтанчик и бассейн с рыбками сверкали голубовато-желты ми огнями.
— Бог мой! — не удержался Энсон, чувствуя, как у него перехватило дыхание. Обойдя Барлоу, он прошел по аккуратной тропинке, глядя во все глаза. И ему не надо было имитировать восхищение. Созерцание этой изысканной красоты, разноцветные струи фонтана, пышные цветы — все это целиком захватило его внимание.
— Все это дело моих рук, — с гордостью заявил Барлоу. — Именно я вырастил цветы, сконструировал подсветку… Это было трудно, но я преодолел все трудности.
— Да мне бы не хватило жизни, чтобы создать подобное чудо, — сказал Энсон, и он не шутил.
— Я отдал много лет, обучаясь этому искусству, — лицо Барлоу вновь стало лицом человека, так ничего и не добившегося в жизни. — И что мне это дало? Должность заведующего отделом в магазине Фремли.
«Вот ты и попался на крючок! — подумал Энсон. — Именно этого я и ждал».
Повернувшись к Барлоу и придав лицу удивленное выражение, он сказал:
— Но почему, обладая таким талантом, вы на кого-то работаете? Ведь вы могли бы зарабатывать много денег, работая садовым декоратором.
Барлоу раздраженно махнул рукой.
— Думаете, я не хочу этого? Но что я могу без стартового капитала? Слишком рискованно. К тому же жена не разделяет моего увлечения.
— Так у вас нет денег? — Энсон постарался, чтобы в его голосе звучали нотки сомнения. — Но ведь это же смешно! А это что? — Энсон указал на сад. — Да любой директор банка даст вам ссуду, стоит ему только увидеть эту красоту. Неужели вы ни к кому не обращались?
— Мой банк не даст мне ничего, — с горечью сказал Барлоу. — Мне нечего предложить им в качестве гарантии. К тому же у меня отрицательный кредитный баланс. Моя мать дорого обошлась мне… впрочем, это к делу не относится. Ссуду мне никто не даст. Даже этот дом уже заложен-перезаложен.
Энсон отошел от него, остановился возле бассейна и начал наблюдать за резвящимися там золотыми рыбками. Барлоу подошел к нему.
— Как интересно, — сказал Энсон. — Когда я вижу сад, вроде этого… я испытываю непонятное возбуждение. — Он глянул на Барлоу. — Да у вас неограниченные возможности. Сколько вам нужно, чтобы открыть собственный бизнес? У меня очень много знакомых в Бренте, Лэмбсвилле и Прю Тауне… все весьма состоятельные люди. Уж они бы не поступились, чтобы иметь такой сад. Я мог бы познакомить их с вами. Так сколько вам нужно для начала?
Тревога на лице Барлоу сменилась надеждой.
— Чего же мы здесь стоим? — сказал он, беря Энсона за руку. — Пройдемте в дом, и я все расскажу.
Вернувшись в гостиную, Энсон уселся на диван и, с видом победителя, подмигнул Мэг.
— Я задержусь сегодня, Анна, — сказал Энсон секретарше. — Нужно оформить один полис. А вы можете идти.
— Если хотите, я могу остаться и помочь вам, мистер Энсон, — предложила секретарша. — Это не займет много времени.
— Это ни к чему. К тому же сегодня вечером вы ведете своего друга в кино.
Анна хихикнула.
— Это он меня ведет.
— О’кей… Вы свободны. Здесь и делов-то на пару минут.
Когда она ушла, Энсон вытащил из ящика стола четыре бланка страховых полисов, положил их перед собой и, откинувшись на спинку кресла, закурил сигарету.
Прошло уже пять дней с того момента, как он уговорил Барлоу застраховать свою жизнь на пять тысяч долларов. Прежде чем оформить полис, Барлоу пришлось пройти обычный в таких случаях медосмотр. Было бы смешно, если бы он не прошел его. Но все обошлось. Доктор Стивенс, представлявший «Национальную страховую компанию», заявил, что здоровье у Барлоу отменное.
Когда Энсон объяснил Барлоу, что под страховой полис он может получить ссуду в банке, необходимую ему для того, чтобы стать садовнишм-декоратором, — эту фразу Энсон постоянно употреблял, так как она явно льстила самолюбию Барлоу, — его предубеждений против страховых агентов как не бывало. Более того, он был готов тут же подписать необходимые бумаги, и Энсону даже пришлось сдержать его пыл. Он объяснил возбужденному коротышке, что прежде чем «Национальная страховая компания» зарегистрирует его в качестве клиента, необходимо пройти медицинское освидетельствование.
— Огромное преимущество страхования в вашем случае, — торопливо сказал Энсон, пытаясь заполнить неловкую паузу, возникшую при упоминании о медосмотре, — состоит в том, что через год после заключения договора, вы сможете попросить у управляющего вашего банка ссуду в размере трех тысяч долларов и получить эти деньги без особых формальностей. А чтобы воспользоваться этим правом, вам необходимо внести первый взнос в размере полутора сотен долларов.
Барлоу нахмурился и принялся теребить грязный пластырь на руке.
— Вы хотите сказать, что я буду вынужден ждать еще целый год, прежде чем смогу получить нужную мне сумму? — спросил он. — А ведь я думал…
— Простите, мистер Барлоу, но еще несколько минут назад вы заявили, что у вас вообще нет надежд получить ссуду в банке, — спокойно возразил Энсон. — Теперь же, через год, благодаря этому полису вы сможете купить участок и начать свое дело.
Некоторое время Барлоу колебался, затем кивнул.
— Да… все в порядке. Что дальше?
— Как только я получу согласие врача, я тут же привезу вам полис на подпись.
В разработанном им плане осталось поставить финальную точку.
— А если вы предпочитаете внести первый взнос наличными, тогда у меня появится возможность добиться для вас пятипроцентной скидки. И вам хорошо, и мне меньше возни с бумагами.
Разумеется Барлоу согласился.
Энсон взял один из бланков, вставил в пишущую машинку и заполнил необходимые данные. Это был полис на пять тысяч долларов. Наследником в случае смерти застрахованного являлась миссис Мэг Барлоу.
Он вставил второй бланк в каретку пишущей машинки и отпечатал на нем все, что было напечатано на первом. А вот в третьем и четвертом бланках он проставил сумму в пятьдесят тысяч долларов. Если Барлоу и заметит это несоответствие, что ж, всегда можно свалить вину на машинистку.
Завтра был четверг, и Энсон знал, что Мэг будет дома одна. И хота ему очень хотелось нанести ей визит и заняться любовью, он понимал, что это очень опасно. Придется терпеть. Месяцев через шесть, а возможно и меньше, он, она и пятьдесят тысяч долларов будут вместе… ради этого стоит и подождать.
Он набрал номер телефона Барлоу и услышал в трубке голос Мэг.
— Все о’кей, — сказал он. — Я буду у вас послезавтра вечером. Я же говорил тебе, что все устрою, не так ли?
— Ты уверен, что все пройдет как мы задумали? — нотка тревоги в ее голосе приятно возбудила его. — А когда он подпишет… что ты будешь делать?
— Пусть вначале подпишет, — ответил Энсон. — Я постоянно думаю о тебе. Как жаль, что мы не можем встретиться. — Он положил трубку.
В начале седьмого утра Филип Барлоу внезапно проснулся. Его мучили кошмары. Серо-белая подушка взмокла от пота.
Он пробудился, как пробуждаются животные: мгновенно насторожившись, с подозрением поглядывая по сторонам, испытывая легкий испуг. Он полежал, прислушиваясь, но, не услышав никаких подозрительных звуков, расслабился и поудобнее улегся на своей односпальной кровати.
Четверг!
Понедельник и четверг значили для него гораздо больше, чем остальные дни недели. В эти дни он проводил вечера вне дома. После донельзя скучных вечерних курсов, на которых он вдалбливал в головы прыщавых подростков основы садоводства, Барлоу проводил ночь в одиночестве. Домой он не возвращался.
Сегодня ночью, сказал он себе, он отправится в долину Язона, где наверняка отыщет мальчишек и девчонок, молодых людей, самым бессовестным образом предающихся любовным утехам на задних сиденьях отцовских автомобилей. При мысли о том, что он там иногда видел и слышал, на его высоком лбу выступили бисеринки пота.
На днях, сказал он сам себе, сжимая свои красивые длинные пальцы в кулаки, он проучит этих потаскушек. Их жалкие, безнравственные объятия вызывали у него отвращение. В самом ближайшем будущем одна из девушек узнает, что значит преступить опасную черту.
