Светлана Успенская - Какого цвета ночь?
«Ничего, — подумала она. — Это не страшно. Если что… Такая метель… Все следы мигом занесет…»
Она отерла дрожащими пальцами разгоряченное лицо.
…Это случилось… Да, случилось… Она увидела эти волосы, разметавшиеся по снегу, куртку с пушистым меховым воротником… Она узнала их! Ничего страшного! Ничего… Оказывается, в смерти нет ничего страшного… А она-то думала… Это просто лежащее на обочине дороги тело, которое прямо на глазах заносит косо летящим снегом…
Надо взять себя в руки, успокоиться… Она должна появиться перед всеми как ни в чем не бывало. Спросить равнодушным тоном, где она… Ей в ответ только пожмут плечами. Или, может, лучше удивиться с высокомерной улыбкой на лице? А когда все станет известно — изобразить изумление и горе. Хотя какое у нее может быть горе по этому поводу…
Александра приоткрыла дверцу машины. Сжала между пальцами щепотку снега, приложила ко лбу, к пылающим щекам. Досчитала до пятидесяти… Ну все, хватит! Как бы ее не увидели здесь…
Глухо рыча мотором, машина развернулась, чуть не задев крылом заснеженный забор.
— Черт! Ничего не видно, — сквозь зубы прошептала Александра, но включать фары не стала. Так без света и выехала на дорогу, ведущую к реке.
Перед воротами знакомого дома метались темные тени. Сквозь метель большой переносной фонарь слабо светился желтым, будто тусклая рассветная луна.
Автомобиль затормозил перед распахнутыми настежь воротами.
— Александра! Ты откуда? — К ней бросилась темная фигура с фонарем, в которой она с трудом узнала собственного мужа. В ответ на ее хладнокровный вопрос, в чем дело, муж ответил: — Маша пропала, вот ищем…
В это время вторая фигура в нелепом ватнике с поднятым от ветра воротником приветственно кивнула ей.
Александра смотрела на эту фигуру во все глаза и не верила себе… А когда поверила, со злости стиснула зубы и обессиленно опустила набухшие от недавних слез веки. Она ее узнала!
Но если то была не она… То кто же?
Утро было мрачным и тягостным. В доме царила такая глухая тишина, будто все умерли. Снегопад прекратился, в окне серело низкое тяжелое небо. Выбравшись из кровати, я спустилась вниз. После внушительной дозы транквилизаторов голова гудела, как паровоз, на всех парах летящий к станции. Передо мной всю ночь стояло мертвенно-бледное лицо Маши, заметенное снегом. Оно и теперь витало передо мной в дымке сумрачного утра…
Завтрак стоял на столе, как обычно. Как всегда, йогурт и ореховые коржики из кафе. Я присела на стул. Отломила кусочек, отправила в рот. Сморщилась оттого, что коржик застрял в горле — организм не был настроен принимать витамины, углеводы и калории.
Домработница, аккуратная и сдержанная, как всегда, возникла в дверях, точно безмолвное привидение.
— Виталий Васильевич и Сергей в морге, — доложила она. — Хотите кофе?
— Нет, — сказала я. — А где…
Я замолкла на полуслове.
— Александра Леонидовна? В спальне, отдыхает. Она всю ночь не спала, плакала. Кто бы мог подумать, что она так любит Машу…
— Любила, — поправила я.
— Да, любила…
Мы помолчали. Наталья Ивановна стояла возле холодильника, скрестив руки на груди. Я тщательно пережевывала коржик, надеясь, что рано или поздно у меня найдутся силы протолкнуть его в пищевод.
— Кстати, вашу одежду обещали доставить из морга не раньше обеда, — произнесла домработница металлическим тоном. — Ее должны еще обработать эксперты-криминалисты.
Я поежилась.
— Ничего страшного, я надену что-нибудь другое. — Невозможно было даже помыслить, что придется надеть куртку, которая была в тот вечер на убитой.
Домработница не уходила.
— А Стас не появлялся? — спросила я — молчать было неудобно.
— Нет! И вряд ли он скоро здесь покажется… Я имею в виду, его вновь ищет милиция…
— Неужели его опять хотят обвинить в случившемся?
— Кого же, как не его! — Тон ее ответа был странным.
— Похоже, вы его в чем-то обвиняете?
— Как хорошо, что его мать умерла и не дожила до этого ужасного дня! — вздохнула Наталья Ивановна и лицемерно воздела глаза к небу.
— Если бы он был вашим сыном, вы бы так не думали… Вы бы до последнего верили в него!
— Слава Богу, мой сын далеко, и он не дает мне поводов для беспокойства… Кстати, я хотела сегодня навестить его, но боюсь, придется отложить поездку, вдруг я понадоблюсь здесь.
— Вряд ли… — сказала я. — Обязательно поезжайте. В этом доме так тяжело находиться… Думаю, вас сможет полностью заменить Александра Леонидовна.
Честно говоря, я надеялась, если домработница уедет, у меня будет больше возможностей для маневра.
После завтрака я позвонила Ненашеву. Он был в конторе. Его голос был свеж и удовлетворенно журчал в трубке — очевидно, он был доволен и своей жизнью, и собой, и людьми.
— У меня хорошая новость! — сказал он. — Отгадай с трех раз какая!
— А у меня плохая новость, отгадай с трех раз какая… — мрачно ответила я.
— О плохом позже… Сначала о хорошем. Твои сведения о продаже наркотиков взяли в разработку. За этим черным типом уже давно охотятся, только материала на него мало. Если все получится, то скоро твой драгоценный Тхан Мгомбо Свидлер сядет на скамью подсудимых…
— Слишком поздно, — вздохнула я. — Слишком поздно…
В двух словах я рассказала, что случилось.
Мишка удивленно присвистнул.
— Насколько я понимаю, — произнес он серьезным тоном, — нам в это дело мешаться не стоит. Не наш профиль!
— Угу, — согласилась я.
— Принеси наши соболезнования хозяину и езжай домой. Тебе там больше делать нечего, не стоит понапрасну людям глаза мозолить.
— Угу.
— Хоть подозревают кого? — спросил Михаил. — Что слышно?
— Наверное, опять Стасика. — Я пожала плечами. — Его до сих пор нет. Всю ночь где-то пропадал.
— А ты что думаешь?
— Кажется, я сегодня потеряла способность думать. Может быть, даже надолго… Но вот о чем я тебя попрошу… Попробуй узнать, где был Свидлер вчера в районе от десяти тридцати до одиннадцати тридцати. Сможешь?
— Попробую! — Мишка согласился подозрительно легко. Через секунду он добавил: — Ты что же, думаешь, что это он? Поперся в такую даль, чтобы припугнуть бедную наркоманку, которая задолжала ему денег?
— Во-первых, наркоманка не бедная, во-вторых, сумма денег очень крупная, в-третьих, он мне сам сказал, что найдет ее…
И, как видно, он сдержал свое слово!
Ненашев был прав — здесь мне больше нечего делать, пора уезжать. Надо попрощаться со всеми и собрать вещи.
Вещей было немного. Я свернула клубком свитер, бросила его в сумку. Взяла в ванной зубную щетку, расческу. Окинула взглядом комнату. На письменном столе высилась стопка книг. Ах да… Если вечером уезжать, то сейчас самое время рассчитаться с долгами.
Взяв книги под мышку, я вышла из комнаты. Внизу послышался цокот острых каблуков, мелькнули каштановые кудри, рассыпанные по плечам, — навстречу по лестнице поднималась Александра. Она выглядела отвратительно. Припухшие веки, желтоватая кожа, одутловатое, точно после долгих слез, лицо — все изъяны не смог скрыть даже густой макияж. Она внезапно подняла голову, и меня остановил ее ненавидящий взгляд.
— Что вы здесь делаете? — резко спросила она меня.
— На лестнице или вообще? — осведомилась я.
— Не смейте хамить мне! — Она неожиданно зашлась истерическим криком. — Убирайтесь отсюда! Все произошло из-за вас! Вы принесли этому дому столько несчастья! И не смейте здесь больше появляться!
— Не вы меня приглашали сюда, не вам меня гнать, — произнесла я максимально спокойным голосом, хотя внутри все бурлило и клокотало.
— Это вы его довели! Вы довели его до этого! — наступала на меня Александра, шипя, как рассерженная гюрза. — Это из-за вас он сбежал! Он не смог вынести вас!
Я удивленно вскинула брови, но у меня был заготовлен контрудар.
— Неужели? А я думала, скорее вас…
— Что? — Она задохнулась от бешенства. — Что вы сказали?!
— Только то, что вы услышали… — И, продолжая изучать лицо, мгновенно покрывшееся красными пятнами, я добавила: — Хотите документальных свидетельств? Они у меня есть! И то, как вы за ним следили, и описание ваших тайных поездок на чужой машине сюда, в Славгород. И фонограммы ваших телефонных разговоров с любимым пасынком… И вот что интересно…
Я вплотную придвинулась к Александре, так что она вынуждена была опуститься на ступеньку ниже. Губы у нее дрожали, а глаза затравленно смотрели на меня — очевидно, она не подозревала до этой минуты, что кому-то известны ее похождения. В зрачках ее застыл ужас. И испепеляющая ненависть.
— И вот что интересно! Как только вы тайно появлялись в городе, здесь сразу же кого-то убивали… Причем очень интеллигентным, женским способом, без крови, без шума — шнурком! Вам не кажется это странным?
