Роберт Уилсон - Немые и проклятые
Рамирес бросил на него долгий тяжелый взгляд.
— Не говори того, что, мне кажется, ты хочешь сказать, — попросил он.
— Элвира на нашей стороне.
— Ну конечно, — сказал Рамирес. — До тех пор, пока кто-то не наступит ему на яйца.
— Поэтому нам нужна копия. Они всегда наступают, — сказал Фалькон, — но сейчас они пока в бальных туфельках.
— Подожди, — сказал Рамирес. — Когда они услышат про кассету, особенно если на ней есть кто-нибудь важный, то мигом явятся сюда в армейских ботинках. — Рамирес топнул ногой об пол комнаты для допросов.
— Кто знает, что кассета у тебя?
— Никто. Телевизор и магнитофон валялись у двери в квартире поджигателей. Я привез их сюда и только тогда додумался проверить, нет ли внутри кассеты.
— Хорошо. Тогда мы скопируем запись, отдадим оригинал и посмотрим, что будет.
— Ты умеешь переписывать кассеты?
— Я знаю, что нужно два магнитофона.
— И здесь мы этого сделать не можем, — заметил Рамирес. — И не можем никого попросить объяснить коротко и внятно. Иначе узнает все управление.
— У тебя дома есть аппарат, у меня тоже, — сказал Фалькон. — Спроси у кого-нибудь из детей, как переписать пленку, и привози магнитофон ко мне. У меня спокойно.
Фалькон подготовил видеосистему, чтобы показать допрашиваемым, что они украли. Рамирес дал ему информацию по машине, запись ее появления на станции техобслуживания, копию записи с камеры наблюдения и шляпу, которую носил один из поджигателей, Карлос Дельгадо.
— У нас есть фотография Игнасио Ортеги, чтобы им показать? — спросил Рамирес.
— Четкой нету, — ответил Фалькон. — Но я уверен, они знают его имя, но побоятся сообщить. Постучи, когда тебе понадобится пленка.
— Посмотрим, кто первый получит признание. Проигравший ставит пиво, — сказал Рамирес.
Привели двоих поджигателей. Рамирес увел Педро Гомеса. Фалькон сел напротив Карлоса Дельгадо и записал на пленку необходимое официальное представление.
— Карлос, что ты делал в субботу вечером и в воскресенье рано утром?
— Спал.
— Где был твой друг Педро?
— Мы живем в одной квартире.
— И в ту ночь он был с тобой?
— Он в соседней комнате, почему бы не спросить его самого?
— С вами был кто-нибудь еще?
Карлос отрицательно покачал головой. Фалькон показал ему фотографию грузовика.
— Твой?
Карлос посмотрел и кивнул.
— Ты пользовался этой машиной в субботу вечером или в воскресенье утром?
— Мы ездили в Кастильо к тетке Педро… в воскресенье утром, около одиннадцати.
— Тебе известно, кто ездил на твоей машине в субботу вечером и в воскресенье утром?
— Нет.
— Это твоя шляпа?
— Да, — буркнул Карлос и сразу же спросил: — А в чем дело-то? Спрашиваете про машину… про шляпу. За каким чертом все это нужно?
— Мы расследуем очень серьезное сексуальное преступление.
— Сексуальное? Мы не совершали сексуальных преступлений.
Фалькон попросил его подойти к телевизору и включил запись с камер на станции. На экране появились серые кадры: подъезжает грузовик, выходит Карлос, наполняет канистры и собирается расплатиться в магазине. Хавьер остановил кадр.
— Номер этого грузовика тот же, что на фотографии, ты сказал, что он твой.
— Мы не виноваты в сексуальном преступлении.
— Но грузовик твой?
— Да.
— И человек, который платит за бензин, — ты.
— Да, но я не…
— Хорошо. Это все, что я хотел знать.
— Что за преступление? — спросил Карлос. — Кто-то изнасиловал девицу в магазине?
— Что вы сделали после того, как наполнили канистры?
— Поехали домой.
— Сразу?
— Да. Мы покупали бензин для тетки Педро.
— Но вы уже были на этой станции раньше и на некоторых других, на каждой наполняя по две канистры. А другие наполняли на заправках по дороге до поворота на Арасену. Что вы там делали?
Молчание.
— Зачем вы ехали до самого Альмонастер-ла-Реаль со всем этим бензином в грузовике?
— Мы не ехали.
— Не ехали, — повторил Фалькон. — Знаешь, Карлос, поджог — это серьезное преступление, но нас сейчас интересует не только это. Что мы хотим, так это засадить тебя надолго за преступление на сексуальной почве.
— Не совершал я никакого…
— Когда вас задержали, инспектор Рамирес обыскал квартиру и нашел телевизор и видеомагнитофон.
— Это не наши.
— Почему они оказались в вашей квартире с вашими отпечатками пальцев?
— Это не наше барахло.
— Подойди ко мне.
— Не хочу я к вам идти.
— Мы просто посмотрим телевизор.
— Нет.
Фалькон придвинул телевизор. Он вытащил запись с камер наблюдения и вставил другую кассету. Прибавил звук и нажал на кнопку воспроизведения. Крик из динамиков даже его заставил подскочить. Карлос Дельгадо отбросил стул, замахал руками на экран, а потом вцепился в свои густые кудрявые волосы, словно искал поддержки.
— Нет, нет, нет! Хватит! Мы тут ни при чем! — закричал он.
— Это было у вас.
Фалькон остановил кассету. Карлоса трясло. Они снова сели.
— Насилие над детьми — очень серьезное преступление, — сказал Фалькон. — Люди, осужденные за такие преступления, надолго садятся в тюрьму и ведут там жалкую жизнь. Большинство предпочитает семь — десять лет заключения отсидеть в одиночной камере.
— Мы украли телевизор и видеомагнитофон, — признался Карлос.
— Где?
Карлос все рассказал. Им вручили полторы тысячи евро, деньги на бензин, дали указания и ключи от дома. Они подожгли все, как просили, и, выходя, кое-что прихватили с собой. Вот и все. Они не представляли, что там. Просто хотели выручить за технику еще немного наличных. Фалькон кивнул, поощряя его облегчить душу:
— Кто заплатил вам за это пятнадцать сотен евро?
— Я не знаю имени.
— Откуда вы его знаете? Откуда он вас знает? — продолжал Фалькон. — Человека с улицы не попросишь сжечь дом. Это ведь не шутки, правда? Доверяют только тем, кого знают.
Молчание, Карлос с усилием сглотнул.
— Ты боишься этого человека? — спросил Фалькон.
Карлос покачал головой.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать три.
— Ты севилец. Больше нигде никогда не жил?
— Нет.
— Друзья детства остались?
— Педро. Только один Педро.
— Вы ровесники?
Он кивнул, не в силах представить, к чему все идет.
— Когда в последний раз ты видел старого друга детства Сальвадора Ортегу?
Карлос замер. Он сидел, моргая и ничего не понимая.
— Я не знаю никакого Сальвадора Ортегу, — сказал он.
— Человека, который дал тебе полторы тысячи евро за поджог, звали Игнасио Ортега?
Карлос помотал головой. Фалькон смотрел ему в глаза и понимал, что тот никогда прежде не слышал этого имени, оно не вызвало никакого отклика.
— Назови мне имя человека, который заплатил тебе. Говори, пожалуйста, внятно.
— Альберто Монтес.
Фалькон вышел из комнаты и постучал в дверь Рамиреса. Он прислонился к стене коридора, чувствуя дурноту.
— Уже расколол? — спросил Рамирес, закрывая дверь.
— Нужного результата я все равно не получил, — сказал Фалькон. — Нужно было все как следует продумать. Я слишком доверял своему дурацкому чутью. Он только что назвал Альберто Монтеса.
— Joder, — выдохнул Рамирес, ударяя кулаком в стену.
— Теперь все встает на свои места, — продолжил Фалькон. — Именно так поступил бы Монтес. Он запаниковал, или отвращение к себе в конце концов взяло верх, или и то и другое. Он просто хотел избавиться от проблемы. Сжечь дом. Вот только… загорелся весь лес, тысячи гектаров уничтожены. И опять он виноват. Вот почему Монтес прыгнул. Когда я встретил Игнасио Ортегу, то понял, что он маленький хитрый ублюдок. Я просто не подумал — у него другой уровень. На нас давят, потому что Ортега приказал им надавить. Зачем сжигать дом? Ортега отправился прямиком к верхушке своей клиентуры и велел остановить нас или расхлебывать последствия.
Карлоса и Пабло отправили наверх в камеры, не заставив подписывать протоколы. Фалькон взял с собой кассету с признанием Карлоса, захватил из комнаты для улик ноутбук Мэдди Крагмэн и отправился домой. Через некоторое время пришел Рамирес, они переписали кассету. Страшное зрелище было сделано скрытой камерой, спрятанной в стене комнаты. На пленке было только четыре клиента. Бизнесмен из района Рамиреса, знаменитый адвокат, телеведущий и неизвестный.
— Вот как русские добиваются своего — шантаж, — сказал Рамирес, когда они все убирали. — А эти-то! Зачем им это нужно? Я не умник-юрист, не бизнесмен, я не могу представить сексуальное наслаждение, которое заставило бы меня подвергаться такому риску.
— Дело не в сексе, — сказал Фалькон. — Здесь главное — боль. Боль, причиненная тебе, или боль, которую ты причиняешь другим. Секс не имеет отношения к происходящему на пленке.
— Да какая разница! — огрызнулся Рамирес, наливая еще по кружке пива. — Ну вот, мы переписали кассету. И что теперь? Это ничего не даст. Как только станет известно, что поджигателям заплатил Монтес, мы окажемся в заднице. Нам придется заткнуться, или нас будут пользовать клизмой, утыканной гвоздями.
