Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
В коридоре послышались тихие шаги, в кухню вошел свекор.
— Ты почему не спишь? — В голосе Виктора Федоровича Ира услышала непритворную обеспокоенность. — Ты здорова? Болит что-нибудь? Давай я Лизу разбужу.
— Нет-нет, все в порядке, — торопливо успокоила его Ира. — Просто Игоря жду. Его еще нет.
— Иди ложись, — строго произнес свекор.
— Ну как же можно, Виктор Федорович? Я дождусь Игоря. Он, наверное, голодный придет, его покормить надо будет.
— Тебе завтра рано вставать на занятия.
— Ну и что? Всем вставать, и вам, и Игорю тоже. Я подожду. А вы идите спать.
Свекор тяжело вздохнул, плотно притворил дверь и уселся за стол напротив Иры.
— Он что-нибудь сказал? Предупредил тебя, что задержится?
— Нет. Но я же понимаю, у него работа.
— Да, работа, — неопределенно подтвердил Виктор Федорович. — Работа… А что ты читаешь?
Ира с улыбкой закрыла книгу и показала ему обложку.
— Токареву.
— Нравится?
— Очень.
Свекор замолчал, пристально глядя на нее, и Ира вдруг сообразила, что сидит перед ним в вызывающе открытой шелковой пижаме с кружевами, полупрозрачной и воздушной, с глубоким декольте. Черт возьми, неудобно как получилось! Она была уверена, что все спят и никто ее в таком неглиже не увидит. Ладно бы Лизавета, она как-никак женщина, а уж Виктор Федорович…
— Извините, — пробормотала она смущенно, — я пойду накину халат. — Она выскочила из кухни, схватила в ванной длинный зеленый халат на «молнии», натянула его через голову поверх пижамы и снова села за стол.
— Ну, полегчало? — с улыбкой спросил свекор. — Ты прямо пунцовая сделалась от смущения.
— А вы заметили? Я думала, все уже спят, никто меня не увидит.
— Да брось ты, все свои. На пляже ты в одном купальнике была и не стеснялась. Налей-ка мне чайку, я тоже выпью с тобой за компанию.
Ира с облегчением перевела дух. Неловкость сглажена. А все-таки отец Игоря — замечательный человек! Все понимает с одного взгляда и так ловко умеет снять напряжение, обойти острые углы. Кстати, с чего это она так разнервничалась из-за какой-то прозрачной пижамы? Подумаешь, декольте с кружевами. Свекор прав, на пляже она обнажалась куда больше, и ее это ни капельки не смущало, а тут… И вообще, Виктор Федорович считает ее приличной женщиной, поэтому апеллирует только к пляжу, а если бы он знал, какую жизнь его невестка вела когда-то, когда была Иркой Маликовой, в скольких постелях перебывала, сколько абортов сделала да еще и у венеролога лечилась, он бы не меньше самой Ирины удивился ее внезапному смущению. «Да, дорогая, — мысленно сказала она себе, — совсем ты увязла в образе, не только говорить и вести себя, но и чувствовать начала, как положено порядочным девушкам. Голливуд отдыхает! Ау, Американская киноакадемия, где мой „Оскар“ за лучшую женскую роль?»
— У тебя скоро день рождения. Что тебе подарить?
Да, действительно, почти через месяц, в конце мая. Уже двадцать шесть стукнет. Интересно, что будет, если она сейчас нарушит все правила приличия и попросит у свекра дорогой подарок, например кольцо с бриллиантом или машину? Наверное, шок с обмороком и инсультом.
— Что вы, Виктор Федорович, для меня самый лучший подарок — это тихое торжество в кругу семьи. Вы же знаете, как я люблю вас и Елизавету Петровну, вы стали не просто моей семьей, вы мне родителей заменили.
— Ну давай тогда в ресторане, что ли, отметим, — предложил Виктор Федорович. — В кругу семьи, но как-то торжественно, нарядно. Закажем дорогие закуски и напитки, чтобы было ощущение праздника. А то мы все твои дни рождения отмечаем дома, мне кажется, тебе это скучно.
Ах, как было бы классно надеть вечерний туалет и пойти в дорогой ресторан! Все бы оглядывались на нее. На столе красовался бы специально заказанный роскошный букет цветов. Официант откроет настоящее шампанское, «Дом Периньон», например, по сто пятьдесят долларов за бутылку. Подадут что-нибудь изысканное, устриц, улиток, паштет из голубей. И в ресторане не будет больше никого, как в фильме «Однажды в Америке». Только они вчетвером. И музыканты будут играть только для них. И она в вечернем платье с открытой спиной будет танцевать с Игорем, одетым в смокинг. А потом с Виктором Федоровичем, который положит руку на ее обнаженную спину и будет смотреть так же, как смотрел сегодня, заметив ее легкомысленный ночной наряд, снисходительно и в то же время заинтересованно… Фу-ты, господи, что за ерунда в голову лезет! Начиталась любовных романов, насмотрелась западных фильмов и совершенно утратила чувство реальности.
— Что вы, Виктор Федорович, не нужно. Лучше всего я себя чувствую дома, не люблю показуху. Да и незачем на это тратиться. Лучше скопить на отпуск, чтобы снова всем вместе в Турцию поехать. Ведь правда же, нам хорошо было прошлым летом? Как в раю!
Ей показалось, что в ночную тишину вторгся зудящий звук лифта. Она настороженно повернула голову в сторону двери:
— Кажется, лифт едет. Наверное, Игорь.
Ира заметила, что лицо свекра напряглось и даже слегка побледнело. А он-то чего нервничает? Точно, это Игорь. Лифт остановился на их этаже, в замке заскрежетал ключ. Ира вышла в прихожую, обняла мужа, поцеловала.
— Как ты поздно, бедненький мой. Устал?
От Игоря пахло спиртным и чужими духами. Ей стало противно, но устраивать сцену Ира не собиралась.
— Ты чего не спишь? — недовольно спросил муж.
— Тебя жду. Думала, может, ты голодный придешь, покормить хотела.
— Иди спать. Я не голоден.
Конечно, не голоден. Небось в ресторане поужинал или у бабы. Интересно, это была случайная связь или постоянная любовница? Как странно, что можно столкнуться лицом к лицу с неверностью мужа и не распсиховаться при этом… Противно — да, но не катастрофа. Наверное, это оттого, что сама Ира в Игоря даже влюблена никогда не была. Она молча повернулась и ушла на кухню. Свекор, видно, все понял, глаза у него были злые и одновременно смущенные. Игорь вошел следом за ней.
— У вас тут что, совет в Филях? — Он пьяно усмехнулся и плюхнулся за стол.
— Ты в таком состоянии вел машину? — спросил Виктор Федорович. Ира видела, что ему стоит огромных усилий сохранять спокойствие.
Видно, тоже не хочет устраивать разборку, только по другим соображениям. Ира-то смолчала, потому как ей нет никакого резона обострять отношения. Она вошла в семью и собирается здесь оставаться. А свекру, по всей видимости, за сынка неловко. Даже, можно сказать, стыдно.
— А в каком я состоянии? В нормальном, — огрызнулся Игорь. — Раз доехал и машину не угробил, значит, состояние вполне пригодное для вождения.
— Где ты был? — продолжал допрос Виктор Федорович.
— Работал. Где мне еще быть…
— Два часа ночи. Ты мог бы позвонить и предупредить, что задержишься допоздна. Ира волнуется, я тоже не сплю.
Ира видела, что свекор начинает понемногу заводиться. Ну вот, только семейного скандала ей не хватает для полного счастья! Надо срочно гасить тлеющие угли, пока пламя не разгорелось.
— Все в порядке, Виктор Федорович, — примирительно произнесла она и положила ладонь на плечо мужа. — Поволноваться иногда полезно, тонус поддерживает, опять же лишние калории сжигаются. Игоречек, если тебя не нужно кормить, иди мойся и ложись спать, завтра вставать рано. Иди, милый, я скоро приду.
— Не разговаривай со мной, как с маленьким! — вспыхнул Игорь. — Я сам знаю, что мне делать. Тоже мне, защитница нашлась. Если тебе нужно — иди и ложись, а я сам буду решать, чем и когда мне заниматься.
Ира почувствовала, как глаза наливаются слезами. За что он с ней так обращается? Что плохого она ему сделала? Ни одного вопроса не задала, а могла бы и спросить, где его кормили и поили и чьими духами от него разит.
— Игорь, ты ведешь себя безобразно. Ты пьян. Убирайся к себе в комнату и затихни до утра. И не смей шуметь, мать разбудишь. — В голосе свекра явственно зазвучали металлические трубы. — Ира сегодня будет спать в гостиной.
Игорь с демонстративным грохотом отодвинул табуретку и гордо удалился. Ира ощущала, как стекающие по щекам слезы щекочут кожу. Она неподвижными глазами уставилась на свою чашку, расписанную веселенькими зелеными листиками, и думала о том, что в супружеских изменах, наверное, самое унизительное — не то обстоятельство, что тебе предпочли другую, а само поведение неверных супругов. Они чувствуют себя виноватыми, поэтому стараются выставить тебя саму в невыгодном свете, представить дурой, недотепой, уродиной, с которой невозможно не то что жить — даже общаться.
Стоящий в горле ком наконец сглотнулся, можно разговаривать.
— Почему вы сказали, что я буду спать в гостиной?
— Потому что уважающий себя человек не должен терпеть подобное обращение. Я не могу себе представить, как после такой отвратительной сцены ты ляжешь с моим сыном в одну постель.
