Данил Корецкий - Шпионы и все остальные
— Ладно, — вздохнула, вытерла руки о фартук. — Пойду, помогу собраться.
— Подожди. Я хотел спросить тебя… — Евсеев понизил голос. — Позавчера, когда Артем на себя кашу развернул… Марина помогала тебе его мыть?
Клавдия Ивановна непонимающе уставилась на него.
— Я имею в виду — она вместе с тобой была в ванной?
— Да…
— Все время?
— Ну… Я занесла Темку, она следом пришла. Раздела его. Потом табуретку из кухни принесла, чтобы удобнее было мыть. Потом, когда помыли, завернула его в полотенце, унесла в спальню… Юра, что случилось?
Евсеев молча покачал головой и вышел из кухни.
— Артем! Собирайся, живо!
Мальчишка не услышал его, продолжая фырчать, трясти деда за руки и хватать за нос.
— Темка, тш-ш, погоди-ка… — Петр Данилович освободил руки, пересадил внука на пол, поднялся.
— А что за срочность, если не секрет?
— Домой надо ехать, — буркнул Евсеев.
Он присел на корточки, подтянул Артему шорты, застегнул пуговицу на рубашке.
— Где твой платок?
Артем неуверенно хлопнул себя по карману. Кажется, он готов был заплакать.
— Вытри нос. И давай собираться, мама ждет.
— А мы только разыгрались как следует, — Петр Данилович потрепал Тёмку по голове. — Жаль… Что-то прояснилось с этим твоим вторым участком?
Евсеев посмотрел на отца. Стиснул зубы, взял сына на руки и понес одеваться.
Мать к этому времени уже собрала Темкин рюкзачок с одеждой и игрушками. Подошел Петр Данилович, глянул вопросительно. Она пожала плечами.
Евсеев натягивал на Артема свитер и шнуровал ему ботинки, родители стояли в прихожей. Было очень тихо. Только приглушенные всхлипывающие звуки… Артем. В конце концов, ребенок перестал сдерживаться и заревел во весь голос.
Евсеев тоже не выдержал, шлепнул по мягкому месту.
После короткой запинки рев усилился.
Шлеп!
На шум из гостиной вышел Брут.
— Тёмочка, милый, надо слушаться папу… — завела мать, сама едва не плача.
— Да погоди ты! — прогремел Петр Данилович.
Он решительно подошел к Евсееву, развернул к себе.
— Так. Теперь объясни, что происходит. Спокойно и без нервов.
Евсеев убрал его руку.
— Уйди, отец. Не мешай.
Лицо Петра Даниловича налилось краской:
— Не уйду. Мы с матерью имеем право знать, в чем дело.
— Так ты из-за Марины?! — вскрикнула Клавдия Ивановна. — Поэтому и спрашивал? Думаешь, мы… Думаешь, я считаю ее…
— Ну, при чем тут Марина, мама?
— А что тогда?
Три поколения Евсеевых столпились у двери: Артем ревел, Клавдия Ивановна по-бабьи охала: «ну что же… ну как же так…» — и хватала за руки мужчин; Петр Данилович и Юрий сверлили друг друга взглядами. Сын — многозначительным, отец — непонимающим.
— Уймись, отец. Отойди. Я серьезно.
— Сначала скажи.
— Ты сам знаешь.
— Что? Что я знаю?!.. Клава, не мешай!
— Юрочка, что мы должны знать?
— Отойдите все!
А вот этого никто не ожидал: семидесятитрехлетний Петр Данилович вдруг схватил сына за шиворот, встряхнул хорошенько.
— А ну, в комнату! Живо!
Пошел на него грудью. Толкнул.
— Петя! — ахнула мать. — Юрочка!
— Иди в комнату, сказал!
Брут от неожиданности тявкнул. Артем перестал плакать и озадаченно уставился на взрослых: что за игра такая, нехорошая?
Юрий отступил назад. Губы дернулись в усмешке: тоже мне, Шварценеггер — «Возвращение героя»…
Но отец был настроен серьезно.
Он слушал, сидя на краешке дивана, узловатые, еще крепкие руки — на коленях, кончики пальцев тихонько ударяются друг о друга.
Слушал, меряя шагами комнату. Шаги тихие — чтобы не пропустить что-то важное. Шаги тяжелые.
Когда Юрий пересказывал слова Светланы об обнаружении сканера на втором участке, он остановился. Замер.
Потом смотрел в окно, сцепив губы. Там, во дворе, Клавдия Ивановна с Артемом и Брутом («…Темочка, идем погуляем, милый. Папе с дедушкой поговорить надо…»).
Опять шаги, шаги.
— Да ты, сынок, совсем с катушек съехал? Нашел шпиона! — сказал Петр Данилович, когда сын закончил свое повествование. Без азарта сказал, без задора, без обиды. Как смертельно уставший человек, не имеющий сил и желания опровергать облыжное и совершенно глупое обвинение.
— А чего мне еще думать? — так же устало и глухо сказал Юрий. — Нас двое было: ты да я. Мать с Мариной в ванной.
— И Артем в ванной. Чего ж ты его не считаешь?
— При чем тут Артем?
— Потому что надо все варианты просчитывать, если ты уж взялся в семье шпиона искать! И нас с тобой не двое было! А трое!
— Как трое?
— Очень просто! Брут с нами был!
— Ты все шутишь…
— Никаких шуток. В большой игре даже блох считают!
Петр Данилович встал, слегка покряхтывая, сделал знак «пойдем» и направился в коридор. Юрий двинулся следом. Отец завел его в ванную, включил воду. Повернулся, уставился пронзительным взглядом, какого Юра никогда не видел. Так он, наверное, в свое время, смотрел на разоблаченных карателей.
— И не только людей считать надо, не только младенцев и собак, — сказал старый чекист, понизив голос. — Надо о технических средствах помнить!
Юрий хлопнул себя по лбу:
— А ведь действительно! Но откуда у тебя могут быть «жучки»? Ты ведь посторонних в дом не пускаешь!
— Это верно. Только я знаю, что никто меня не вербовал, никому я не сливал информацию, не болтал языком, как помелом. Следовательно, объяснение может быть только одно…
— А ведь действительно!
Юрий испытал прилив облегчения. Даже дышать легче стало.
— Ты меня извини…
Петр Данилович с шумом выдохнул воздух, коротко взмахнул ладонью.
— Всё потом, Юра. Первым делом надо найти этого «жучка»… Так. Мы говорили в гостиной. Значит, там. Принеси из кладовой ящик с инструментами.
— Нам ведь придется всю квартиру вверх дном перевернуть…
— Перевернем, если надо.
Молча взялись за работу. Телефон — до винтика. Сняли панели с телевизора. Развинтили розетки. Плинтус. Разветвительная коробка под потолком. Люстра. Настольная лампа.
— Из чужих я домой никого не пускаю, это понятно… — Петр Данилович светил фонариком, пока Юрий ковырялся во внутренностях лампы. — Все стараюсь делать сам. По сантехнике, электрике… Старая привычка. На днях приходил мужик из ЖКХ, плиты проверял — на порог его не пустил. Если надо что-то подписать — выхожу, квартиру запираю, подписываю на лестничной площадке. И мать предупредил. Так что в нашем присутствии точно никто поставить «жука» не мог. А вот когда нас дома нет… Это другое дело. Отмычки, дубликаты, тому подобное. Тут они могли похозяйничать. А у вас с Мариной как с этим делом?
— Я дома о служебных делах не говорю. И раз в полгода приношу поисковик да обхожу с ним квартиру.
Юрий убрал лампу. Ничего нет.
— Может, в коридоре где-то? На кухне? Там полно всякой электрики.
— Я уже думал, — сказал Петр Данилович. — Из коридора они ничего бы не услышали. Дверь была закрыта. А в ванной вода шумела.
Зазвонил его мобильный.
— Петя, вы там как? Темке в туалет надо. Да и спать ему давно пора. Ходит, зевает…
Это мать.
— Все нормально, Клава. Но нам тут кое с чем еще разобраться надо. Мы постараемся побыстрее.
Петр Данилович нажал кнопку сброса, посмотрел на телефон.
— Возможно, еще здесь. И твой тоже.
Телефоны отключили, вынули сим-карты. А дальше?
Опять сомнения. Острые ядовитые уколы. Похоже, в квартире все-таки нет «жучков». Непонятно. Проще всего, конечно, было бы вызвать тех же специалистов из отдела информационной безопасности — у них оборудование, сканеры, опыт…
Ну, а если и они не найдут, что тогда?
Петр Данилович уже молча доставал книги из шкафа. Затем посуда, одежда. Разобрать мебель по винтику, если будет необходимо. Снять обои. Похоже, он был намерен идти до конца.
— Темка на руках уснул, еле донесла… А что вы тут затеяли?
Вошла Клавдия Ивановна, потрясенно уставилась на разгромленную комнату. Следом вбежал Брут.
— До основанья, как говорится, а затем! — как можно бодрее отозвался Юрий.
— Ты не мешай нам, мать, — выдавил запыхавшийся Петр Данилович, снимая с верхней полки книжного шкафа коричневый томик Чехова. — Чаю лучше согрей. Мы постараемся не шуметь…
Клавдия Ивановна вздохнула и ушла. Брут уселся на пороге, задумчиво почесал задней лапой за ухом. Петр Данилович посмотрел на него долгим взглядом.
— А вот и третий участник нашего разговора! — совершенно серьезно сказал он. — Что ж мы его не спрашиваем?
— ?
Петр Данилович спустился со стремянки, присел перед псом на корточки, потрепал по шее.
— А ну-ка, стой, не дергайся…
Снял ошейник, покрутил в руках. Хмыкнул, приложил палец к губам, протянул Юрию. Тихо, одними губами сказал:
