Валерий Ефремов - А этот пусть живет
- Вообще-то было похоже на то, - мрачно заметил Костя.
- Конечно, Сбитнев стрелял в Серегу, вроде как и его избавляя от мучений, и тебя от зоны...
Митин подскочил на лавочке:
- Так ты и это знаешь!
- Знаю, Костя, знаю. Хотя о своем выстреле в Курского ты в детективчике-то, видимо на всякий пожарный, умолчал: хоть и фамилии изменил, и место действия, но мало ли... Я ведь сказал тебе, что за Ликиной пусть и достаточно избирательно, но наблюдение все же велось. Одну из секретных камер воткнули туда, где спрятать ее оказалось легче всего, - в гараж актрисы. - И, увидев, как фатально изменилось лицо собеседника, Крутилин поспешил его успокоить: - Не дергайся, Костя, эту пленку я, просмотрев ее, сразу же уничтожил, так что дыши ровно. На чем я остановился?.. Да... Но этим выстрелом Сбитнев спасал и самого себя от позора. Ведь он публично называл Курского - единственно порядочным и самым толковым сыщиком в своем управлении, и делал это каждодневно. Сбитневу и подумать было невозможно о том, что тайна убийства Фомичева откроется и лейтенанта объявят "оборотнем в погонах". Полковник, кстати, по-настоящему любил Серегу, любил классической любовью отца и действовал в гараже Ликиной вполне в духе Тараса Бульбы: я тебя породил - я тебя и убью. Сбитнев расправился с Курским как с предателем. Тебя, Костя, может быть, утешит тот факт, что твой выстрел в Серегу оказался несмертельным - он бы выжил, что и подтвердила судебно-медицинская экспертиза.
- Именно о настоящей причине прихода Курского к Фомичеву и видеокамере в гараже Ликиной ты и рассказал Сбитневу после похорон Сергея? - глухо спросил Митин.
- Так точно.
- И что же полковник?
- Вон его могилка! - Крутилин ткнул пальцем куда-то вбок. - Третья отсюда.
- Сбитнев покончил с собой?! - ахнул Костя.
- Да, стрелял в себя и не промахнулся. Твердая была рука у мужика, ничего не скажешь. А вместо предсмертной записки Николай Ильич оставил рапорт о своей отставке. Ну а потом в моем ведомстве, кое-что пронюхав по данному делу, и за меня взялись. Пришлось сознаться, что я без санкции сверху сотрудничал с Курским, и на меня навешали всех собак. Слишком уж много трупов в этом деле образовалось. И вот нашли крайнего - мне пришлось уйти.
- А на могилку полковника Сбитнева кто-нибудь цветы кладет? - после паузы спросил Митин.
Крутилин пожал плечами:
- Сходи, поинтересуйся... Как, черт побери, все-таки жизнь по-идиотски устроена! - всплеснул он возмущенно руками. - Во всей этой истории оказались замешены не один десяток людей. Почти все они в своем деле были профессионалами, ставили перед собой какие-то цели и пытались их добиться. И где же эти люди теперь? Большинство из них погибло, а остальные, - он тяжко вздохнул, - серьезно пострадали. А кое-кто, - Крутилин взглянул на своего собеседника, - просто сидел, сложив руки на яйцах, и все приходило к нему само собой.
- Как странно, - задумчиво произнес Митин, проигнорировав последнюю реплику Михаила, - и Саша Ликина, и Серега Курский, да и Николай Ильич Сбитнев - хорошие, честные люди, а вроде как сами поубивали друг друга. Почему же так произошло, а, Миша?
- Да я ж о том и говорю! Потому что на дворе - такая дурацкая жизнь, а у нас, ментов, - такая дурацкая работа! Вот, собственно, и все. - И Крутилин, в очередной раз неприветливо покосившись на Митина, добавил: - Но тебя, мой друг, все это, конечно, совершенно не касается.
- После минутного молчания он вновь заговорил: - Вот ты, Костя, интересовался могилой Сбитнева, а где упокоена Саша Ликина тебя, что ли, совсем не интересует?
- Брось, Крутилин! - мрачно отозвался Костя. - Мы оба с тобой знаем, что происходит с невостребованными телами, а близких родственников у Саши не было...
Михаил, вроде как устыдившись, примолк, но через минуту заговорил снова:
- И все-таки... Тебя такая женщина любила, Костя... Неужели у тебя в душе ничего к ней не осталось?
Костя воздел глаза к небу:
- Ты знаешь, все-таки уже год прошел, а иногда так душа ноет... И у меня ведь ничего в память о ней не имеется, даже плохонькой фотографии. Иной раз думаешь, все бы в жизни отдал за какой-нибудь снимок Саши, хоть с ее паспорта...
- Ребятки! - вдруг вновь послышался голос Раи, на этот раз более чем любезный. - Что ж вы выпиваете совсем без закуски? Я тут на рыбный рынок сбегала и принесла вам кое-что. - Она стала разворачивать сверток из плотной бумаги. - Вот лещ к пиву, вот рыбка красная, вот селедочка малосоленая. Селедка-то какая - жирная да с икорочкой! Ты куда смотришь, Костя?
А смотрел Константин Митин на бумагу, в которую оказалось завернуто все это добро. Она представляла собой старую театральную афишу, и на ней был изображен прекрасный и загадочный образ древней египетской царицы Клеопатры.
