Чарльз Тодд - Признание
И — вот оно, наконец-то!
Знакомая фамилия.
Ратлидж откинулся на спинку стула, внушая себе, что это может быть простым совпадением. Но потом он вспомнил кое-что, о чем упоминал инспектор Робинсон, и ему стало ясно, почему мистер Уоринг не сумел найти нужную фамилию, когда он наведывался в благотворительную школу. Еще один противоречивый факт прекрасно вписался в общую картину.
И другие кусочки головоломки начали укладываться на место.
В конце концов, он мог бы и сам обо всем догадаться…
Вооружившись полученными сведениями, Ратлидж попросил разрешения позвонить из участка в Лондон. Он сделал три звонка.
После того как ему перезвонили с последнего номера, Ратлидж тихо присвистнул.
Сына Глэдис Митчел усыновили, когда ему не исполнилось и года — примерно в то время, когда его мать познакомилась с молодым человеком, позже ставшим отцом Джастина Фаулера. Избавилась от обузы в надежде заполучить богача? Но все вышло не так, как она задумала. Ну а приемные родители позже не пожелали возвращать ей мальчика. И все же послали его учиться в благотворительную лондонскую школу, так как ему обещали там стипендию. Сами они были бедны и не могли дать мальчику достойное образование.
Об этом Ратлидж уже догадался; теперь же узнал подробности.
Самое поразительное, что Глэдис Митчел стала сестрой-хозяйкой в той самой школе под именем Грейс Фаулер. Знал ли об этом адвокат Харрисон? Наверное, именно тогда она настроила сына против Фаулера-старшего и его семьи. Мальчик вырос и должен был пойти по стопам приемного отца, однако он вовсе не горел желанием стать сапожником. Вскоре после того, как мальчик окончил школу, умерла его приемная мать — сестра Глэдис; потом за ней последовал и приемный отец. Юноша остался совсем один, без гроша в кармане. Ему хотелось чего-то нового, и он нашел новое в самом неожиданном месте.
Снова сев за стол, Ратлидж посмотрел на стоящую перед ним коробку с материалами дела. Едва ли способную вместить все.
— Боже правый! — вслух воскликнул он.
У него за спиной инспектор Робинсон ответил:
— Тот, к кому вы обращаетесь, сейчас недоступен, зато доступен я. Что вы нашли?
После того как Ратлидж не ответил ему сразу, Робинсон хрипло заметил:
— Напоминаю, что дело об убийстве Фаулеров веду я. Скотленд-Ярд им не занимается. У вас свое дело!
Ратлидж не спеша сложил все документы в коробку и обернулся:
— Совершенно верно. Я пока не вижу связи между всеми этими убийствами. Не знаю, зачем вашему убийце понадобилось убивать мою жертву. — Он встал и передал Робинсону коробку. — Могу добавить, что ваш предшественник был человеком педантичным и пунктуальным. Если бы кто-то и мог найти убийцу, то только он. Единственная трудность заключается в том, что мы не всеведущи. Вот почему у преступника появляется преимущество!
Взяв коробку, инспектор Робинсон буркнул:
— Мне не нравится, что вы изучали дело, не поговорив со мной. Что-нибудь нашли?
— Я искал все, что могло бы мне пригодиться. Фамилию, совпадение, любую странность — все что угодно.
— И как — удалось? Я должен об этом знать!
— Робинсон, пока у меня никаких настоящих доказательств нет. Только слабая надежда. — Ратлидж направился к двери. — К вашему сведению, сейчас меня больше всего заботит вот что. Если я не буду достаточно осторожен, повесить за преступление могут невинного человека. И даже если я проявлю осторожность, такое еще возможно.
Ратлидж понимал, что инспектор Робинсон превращается в настоящего фанатика, когда речь заходит о том давнем преступлении; Ратлиджу нужно было как-то доказать свои подозрения, не выдавая Джастина Фаулера. Иначе его могли бы осудить за дезертирство. Ратлидж не одобрял поступка Фаулера, когда тот не вернулся во Францию. Но пусть тот поступок остается на совести самого Фаулера.
Он ушел, так и не зная, что делать с только что полученными сведениями.
Уайат Рассел, возможно, скажет ему то, что ему нужно узнать. Но Рассел не видел того, кто на него напал. И Ратлиджу вовсе не хотелось подсказывать ему нужный ответ.
Кто мог ответить на его вопрос?
Нэнси Бразерс?
Доехав до поворота на реку Хокинг, он повернул руль.
Но на полпути в Фарнэм передумал. Не стоит вмешивать в дело Нэнси Бразерс. Надо ехать прямиком к констеблю Нельсону!
На полпути Ратлидж заметил Моррисона — похоже, он возвращался домой из Фарнэма. Ратлидж притормозил, чтобы ехать с ним вровень.
— Вернулись, значит? — спросил Моррисон.
— К сожалению. Смерть Уиллета — по-прежнему загадка.
— Мне казалось, вы склонны считать виновным Джессапа.
— По правде говоря, мне трудно представить, как Джессап добрался до Лондона. Но всему свое время.
Они добрались до поворота к дому священника. Моррисон покатил вперед, спешился и прислонил велосипед к стене дома.
— Заходите. Я заварю чаю.
Ратлидж вошел в дом и стал смотреть в окно. Моррисон налил в чайник воды.
— Я пока не располагаю всей нужной информацией. Собирался побеседовать с Нэнси Бразерс или констеблем Нельсоном. Возможно, и вы мне поможете.
— Если смогу.
— Скажите, когда вас поставили на приход Святого Эдуарда? До того, как в усадьбе «Берег» поселилась Синтия Фаррадей, или после?
— Кажется, тогда здесь не было священника. Более того, в здешнем приходе его не было с девятьсот второго года. Я и сам дважды отказывался от перевода сюда, но потом епископ убедил меня в том, что мой долг — обратить в лоно церкви здешних невежественных жителей… Вернуть им слово Божие. Епископ умер. Я часто гадаю, что бы он сказал, узнав о моих отношениях с жителями Фарнэма. Уверяю вас, я не самый успешный пастырь, но ведь и паства у меня необычная.
Ратлидж рассмеялся.
— А Нельсон когда появился в Фарнэме?
— По-моему, лет за пять до войны. В девятьсот восьмом или девятом… Но вы, кажется, спросили меня о Синтии Фаррадей. Я уже сказал вам все, что был в состоянии вспомнить. Может быть, вас интересует что-то более конкретное?
— Я несколько раз беседовал с ней и склонен считать, что она по-прежнему влюблена в Джастина Фаулера. Она отказывается считать его мертвым. Ей кажется, что он должен быть в списках пропавших без вести. Но она не знает — а я вовсе не горю желанием сообщать ей, — что военное министерство считает Фаулера дезертиром. Удивление Моррисона было неподдельным.
— Да неужели?!
Ратлидж допил чай.
— А теперь я должен бросить вызов Джессапу в его берлоге. Знаете, где он живет?
— Дом сразу за поворотом. Справа.
Уже остановившись перед нужным домом, Ратлидж вдруг передумал. Задним ходом выбрался на дорогу и поехал в «Гребную шлюпку». Дверь в паб была закрыта, но он все-таки постучал. Ему никто не открыл.
От паба Ратлидж направился к дому Абигейл. Она сама открыла ему дверь и, едва узнав, сказала:
— Мой отец и братья умерли. Больше никаких дурных вестей вы мне принести не можете.
— Прошу прощения, миссис Барбер, но мне нужно снова задать вам один вопрос. Ведь вы уже много месяцев не получали писем от брата?
— Да, это правда. Наверное, он не хотел огорчать нас и сообщать, что умирает. — При воспоминании о брате ее глаза наполнились слезами. — Там… под простыней… он был такой худой! У меня едва сердце не разорвалось, когда я на него смотрела…
— Вечером накануне того дня, когда ваш брат… умер, кто-то приезжал к нему в Лондон. Чуть раньше он написал письмо; должно быть, оно и подтолкнуло гостя.
— Не мог он никому написать. Санди бы мне сказал. И в Лондон он бы без меня не поехал. Тем более если бы искал Бена. Санди ни за что не поехал бы в Лондон без меня!
— У вас тогда болел отец, — напомнил Ратлидж.
— Он бы непременно взял меня повидать Бена. Я бы уж нашла кого-нибудь, кто посидел бы с отцом. Все бы устроила.
Ратлидж повторил, в какой именно день к Уиллету приходил гость, и спросил:
— В тот день ваш муж был дома?
— Конечно. У него же паб. Он никого вместо себя не оставляет.
— А может, ваш дядя… — Видя, что она колеблется, Ратлидж добавил: — Мне все известно об их поездках во Францию. Они меня не интересуют.
Абигейл не умела скрывать свои мысли; все отражалось у нее на лице. Ратлидж получил ответ, о котором догадывался. В тот день Джессапа не было дома. Куда он уезжал?
Догадка — еще не доказательство. Ратлидж понял: Абигейл Барбер понятия не имеет, куда отлучался ее дядя.
— Он был во Франции, — сказала она наконец. — Иногда… он ездит туда.
Ратлидж поблагодарил ее и ушел.
«Теперь иди и спроси его самого, — велел Хэмиш. — До того, как его спросит племянница».
«Мне бы очень не хотелось. Он так и лезет в драку, а я нет».
«Да, он такой».
