Александр Косарев - Закон землеройки
– Просто не в курсе, что «Реаниматором» мы называем свой прибор, – успокоил его тот.
– Ну так объясни ему! – раздраженно захлопнул потрепанный фолиант мэр. – А мы пока сходим чайку попьем в твоей богадельне. И выколоти из этого полуовоща мой перстень во что бы то ни стало!
Рассерженно сопя, он вышел. Вслед за ним по-собачьи услужливо выскользнул и Владислав, на выходе незаметно помахав мне рукой: держитесь, мол. Я проводил обоих равнодушным взглядом, хотя при других обстоятельствах непременно на «полуовоща» обиделся бы. Тем временем настоятель и Толик подхватили меня под руки и отволокли к знакомому стулу, на который и усадили. Руки и ноги, правда, на сей раз не связали – оставили свободными. А вот торс плотно примотали к спинке стула старым пожарным рукавом. Потом подтянули и поставили прямо передо мной стол с переносным прожектором и блестящим «Реаниматором».
– Благодарю, Анатолий, – сказал, тяжело отдуваясь, отец Аристарх. – Пойди теперь, тоже отдохни малость. Знаю ведь, что нынешней ночью тебе даже прикорнуть не довелось, а завтра денек нам тяжелый предстоит, ох, тяжелый…
– А этот как же? – выразительно мотнул бригадир головой в мою сторону.
– Не беспокойся, второй промашки я не допущу. Да и привязали мы с тобой его на совесть, как бы потом и отвязывать вдвоем не пришлось. Ступай, дружок, ступай, подремли хоть немного. Купол-то ведь поднимать ох как нелегко будет! А я пока времечко с гостем своим московским за неспешной беседой скоротаю. – Когда дверь за Толиком захлопнулась, он направил свет прожектора к потолку и проследил за ним долгим многозначительным взглядом. Я тоже попробовал запрокинуть голову, но тотчас услышал «ласковое»: – Не дергайся, а то еще шею свернешь ненароком, и тогда наша задумка прахом пойдет. А ты нужен нам живым и невредимым.
– И для чего же, интересно?
– Для благого дела, счастливчик, – осклабился хозяин монастыря. – Отчасти даже завидую тебе, поверь. Как-никак, первым испытаешь на себе действие и «Реаниматора», и эликсира бессмертия!
– С огромным удовольствием предоставлю столь почетную миссию вам, – недовольно буркнул я, одновременно пытаясь хоть немного ослабить давление шланга на грудь. – Тем более что ни в какие ваши приборы и препараты не верю. Уж если вы даже дозу химического газа не смогли для меня правильно рассчитать, то отчего же, простите за любопытство, в средневековом препарате такая уверенность? А как насчет генетики, анатомии, физических параметров человека, а? У всех людей, равно как и у животных, они ведь разные! Возьмите для примера хотя бы историю братьев Ниткиных. Про завидную молодость бывшего местного учителя вы мне сами в прошлый раз толковали, а вот про смерть брата его, тоже тем препаратом надышавшегося, почему-то умолчали. Так что не выйдет у вас ничего, не обольщайтесь! – Для убедительности я даже сотворил фигу и поводил ею перед глазами настоятеля.
– Не забывайся, охальник! – прикрикнул он на меня. – В Божьем храме находишься! – Потом добавил более миролюбиво: – А поменяться с тобой местами я не смог бы, даже если б захотел. Ибо Совет именно твою персону утвердил. К тому же любые потенциально опасные испытания у нас издавна принято проводить на лицах посторонних. Что же касается братьев Ниткиных, то у них ведь и такого вот устройства не было, – кивнул Красновский на «башню». – Как она тебе, кстати, впечатляет? По мне, так ее придумал настоящий гений! – зазвучали в его голосе восхищенные нотки. – Какое исполнение, какая точность подгонки деталей! И это несмотря на то, что они много лет пролежали в прудовой глине! А додуматься использовать в качестве источника энергии солнце?! И это, заметь, в Средние века!
– Так разве ж солнце сможет проникнуть в эту нору? – насмешливо подначил я его. – Взяли бы уж тогда для замены прожектор киловатта на три, что ли. Или у вас тут даже розеток нет?
– С прожектором опыт не удастся, – словно бы не заметил моей иронии настоятель. – Все должно быть проведено в полном соответствии с манускриптом. А раз там сказано, что именно лучи утреннего солнца должны упасть на серебряное блюдо, значит, так тому и быть!
– Так перстня-то у вас все равно нет, – не унимался я.
– Думаешь, ты один такой умник? – презрительно скривился собеседник. – Мы уже давно замену этому перстню нашли! Рисунок внимательно изучили и поняли, что камень перстня играет всего лишь второстепенную роль – роль своеобразной вспомогательной линзы, фокусирующей лучи точно по центру дна золотой трубочки. А трубку эту, кстати, твоему бывшему приятелю Кошелькову-младшему посчастливилось найти. Для замены же перстня мы загодя собрали целую кучу очков, луп и даже запчастей к микроскопу. Уж хоть одно-то стеклышко, да подойдет для нашей затеи!
– А утреннему солнцу тоже замену нашли?
– Придумали, как выйти из положения, не волнуйся. Законы физики тоже знаем, не дураки. Манускрипт, правда, советует проводить процедуру обретения вечной молодости в конической палатке на вершине холма, ибо там удобнее развернуть прибор к восходящему солнцу. Мы же пошли на небольшую хитрость: решили просто купол утром… снять! Крыша все равно давно уже ремонта требовала, вот мои мастера за четыре дня и перекроили ее – посадили на шарниры. А к внутренней обрешетке прикрутили для верности еще и два больших зеркала. И точку их фокусировки рассчитали: солнечные лучи сосредоточатся именно здесь, – гордо ткнул отец Аристарх в «Реаниматора». – Так что с солнцем у нас проблем не будет, не переживай.
– А что должно произойти, когда система сработает? – простодушно поинтересовался я.
– Переведенный специалистами текст древней книги гласит, – приосанился Красновский, вообразив себя, видимо, университетским лектором, – что солнечный луч, отразившись от серебряного блюда, взметнется к основанию расположенного над блюдом перстня, а потом сфокусируется на нижнем конце золотой трубки. Далее, соответственно, произойдет нагрев находящейся внутри трубки субстанции. Оболочка контейнера начнет расширяться и в конце концов лопнет, выпустив в воздух свое содержимое. И человек, который его вдохнет, обретет вожделенное бессмертие. В манускрипте, правда, об этом сказано излишне витиевато, по-восточному, но смысл примерно таков.
– И что, подопытный человек должен находиться рядом с этой позолоченной трубкой до тех пор, пока из нее вся гадость не выпарится?
– Совершенно верно. Только насчет «позолоченной» ты не прав: трубочка сия из чистого золота изготовлена!
– Советую для начала подвергнуть содержимое трубки тщательному химическому анализу, – сделал я еще одну попытку уклониться от подозрительной процедуры. – А то ведь оно испарится, и вы потом не сможете формулу столь нужного вам средства восстановить.
– Ишь какой заботливый, – хитро прищурился настоятель. – Однако зря стараешься: на тебе мы испытаем лишь один из двух образцов, обнаруженных Владиславом в… Впрочем, слишком уж долгая у этого препарата история: боюсь, не успею до утра пересказать.
– А вы попробуйте, – ободрил я собеседника, – тезисами, так сказать. Все нескучно будет ночь коротать…
– И то верно, – охотно согласился он.
– Только на самое начало истории время не тратьте, – упредил я его следующую фразу, – оно мне в общих чертах уже известно. Примерно до того момента, как Бен-Газир отбыл из Энска под конвоем стрельцов…
– Понятно. Ну тогда слушай… Итак, Салех, старший сын Бен-Газира, ждал возвращения отца несколько лет, хотя и сам в ту пору был уже в весьма преклонном возрасте. Бен-Газир в итоге вернулся, но кардинально переменившимся. Во всяком случае заявил, что заниматься лекарской деятельностью более не будет и сразу уединился в своей подземной лаборатории, где мы с тобой сейчас и находимся. Но вскоре город захватили польские войска, и их предводитель Лех Скоропадский – кстати, дальний предок того самого Павло Скоропадского, которого в 1918 году немцы объявили киевским гетманом, – очень скоро узнал и о восточном мудреце, и о его изобретении. Естественно, заинтересовался. Причем настолько, что даже повел себя на завоеванной территории не только мирно, но и как рачительный хозяин: восстановил разрушенное, запретил своим солдатам грабежи и насилие. А главное – приложил все силы, чтобы сдружиться с легендарным лекарем, благо сыскался и повод – застарелая болезнь желудка.
Однако, к большому его сожалению, отношения их так и не заладились: то ли по причине различия религиозных верований, то ли еще из-за чего. Словом, как ни пытался Скоропадский выведать тайну изобретения арабского лекаря, все его попытки оказывались тщетными. И тогда он принял поистине беспрецедентное решение: добровольно распустил свое войско! То есть объявил польским солдатам, что каждый из них вправе закончить службу и вернуться на родину. А Польша, к слову, была тогда гораздо больше и могуществегнее Московии: ее границы простирались от Балтики до причерноморских степей, от Бранденбурга до Смоленска…
