Данил Корецкий - Бехеровка на аперетив
Именно с этого вопроса Петра начался праздник русской водки в чешской столице. Надо сказать, что холодную закуску под водку я предпочитаю готовить по мере употребления – и лишнего нет, и повторить не сложно. Лишь бы все продукты были готовы и разложены на столе. После открытия занавеса домывать, дорезать, бегать в магазин нельзя. Поэтому не надо спешить, если не всё готово. Душа – не дрова, от желания выпить не сгорит!
А потом мы уселись на старые деревянные стулья, за старый деревянный стол, и под колядки и потрескивание печки я пустил вязкую от мороза сорокаградусную струю в конические хрустальные рюмки. Праздник водки начался, и описывать его не имеет смысла. Хорошая водка, тщательно подобранная закуска, хорошая компания – кто знает, тот поймёт, а передать это невозможно, как невозможно на словах поведать девственнику о радостях горячего секса.
Как мы сидели, Боже мой, как мы сидели!
Петр действительно был приятным и весёлым собеседником. Мы напились, сняли пиджаки, несколько раз обнимались и признавались друг другу в любви, при этом я окончательно убедился, что оружия у Петра нет. Я тоже умею хорошо веселиться и поддерживать компанию, однако сейчас не мог до конца расслабиться и получил гораздо меньше удовольствия, чем мой сотрапезник. Ничего удивительного: он отдыхал, а я работал…
– Ты мне сразу понравился, – на чистом русском говорил Петр и хлопал меня по плечу.
– И ты мне тоже. – Я пожал его крепкую руку.
Я не врал. Петр действительно очень располагающий и милый человек. Недаром анаконда оставила его в живых. А ведь он очень опасный свидетель!
– Значит, мы друзья?
Ну, как ребенок, ей-богу!
– Конечно! Какие могут быть сомнения? – вполне искренне ответил я.
Но это была только часть правды. Ибо мы подружились… но не в настоящей, а в легендированной жизни. Такая дружба мало чего стоит.
Это «Фалькону 900» цена 35–40 миллионов долларов. А сколько стоит экипаж: пилот, штурман, девятнадцатилетняя красавица-стюардесса Наташа и два безымянных «мешка» – подходящие по комплекции и возрасту мужчины, играющие роль Старовойтова и Харимяна, а точнее, их трупов?
А они ведь и на его совести тоже! Хотя он старается забыть все, успокоить себя: мол, действовал не сам по себе, а исполнял просьбы давнего друга, но на сердце, наверняка, лежит тяжелый холодный камень, а откровенничать ни с кем нельзя, даже с Михаэллой, потому и пьет в одиночку, потому и обрадовался случайному знакомству… Да, он не профессионал. И зря влез в эти игры… Причем, наверняка не из-за денег… По просьбе товарища. Как когда-то, по его же просьбе, подставлял свой зад под чужие уколы. Только теперь он подставился гораздо сильнее!
Я незаметно посмотрел на часы. Пора.
– Есть у меня для тебя один рецепт, дружище!
Петр поднял совершенно пьяные глаза.
– Какой рецепт?
– Рецепт хорошего настроения.
– Как интересно… Я внимательно слушаю…
– Готовишь четыре бутерброда с тёмным хлебом. На хлеб намазываешь не очень тонким слоем сливочное масло, сверху пару ломтиков филе селёдки или пару килек и украшаешь всё это несколькими колечками красного или белого лука, посыпаешь свежесмолотым перцем, лучше белым, он душистей…
– Да-а-а… – Петр в восторге прикрыл глаза.
– Достаёшь из холодильника водку, наливаешь полную стопку – именно сто граммов, ни больше, ни меньше, потом закрываешь бутылку – это очень важно, всё должно происходить неспешно и под контролем, тогда алкоголизм не скоро постучится в твою дверь… Так вот, выпиваешь, закуриваешь и сразу наливаешь ещё пятьдесят. После этого нужно не спеша съесть два бутерброда и налить последнюю сотку. Ещё два бутерброда. Горячий сладкий чай с лимоном и постельный режим до утра. А утром тебя разбудит солнце, даже если на небе серые тучи!
– Прекрасно, – Петр мечтательно покрутил головой. – Ро-ман-тично!
Я обманул своего нового друга. Не потому, что мой рецепт неправилен или плох. Просто Петру он не поможет. Это универсальное средство для людей с чистой совестью, которые не помогали анаконде обделывать свои грязные делишки!
– А сейчас мы поедем в настоящую русскую баню, – торжественно сообщаю я. – Нас уже ждут…
– Поедем, – доверчиво кивает «Петр». На самом деле, он вовсе не Петр. И не Александр. Его настоящее имя – Сурен Аршакович Харимян. И официальные документы, и многочисленные друзья, знакомые, сослуживцы характеризуют Сурена Аршаковича только положительно. И мне его немного жаль. Потому что завтрашнее утро не будет для него солнечным.
– Сейчас, только вызову такси… – Я набираю номер.
– По последней! – с трудом выговаривая слова, говорит «Петр» и поднимает рюмку. Зря он так. Про «последнюю». Лучше бы сказал «крайняя»…
Через десять минут приезжает такси – блестящая «шкода октавия» с молодым спортивным водителем. Он приветливо улыбается и помогает нам забраться на заднее сиденье. С мягким урчанием включается мотор, дома за стеклом сдвигаются назад все быстрее и быстрее. Пахнет невыветрившейся краской, оплеткой проводов, пластиком, мастикой – словом, новой машиной.
В руке у меня маленький черный пенальчик – когда-то в таких продавали грифели к автоматическим карандашам. Он находился в тюбике «Поморина», который вчера вечером я обнаружил у себя в ванной. Но внутри не грифель. Незаметно развинчиваю его, теперь из судорожно сжатых пальцев торчит рифленая двухсантиметровая игла, обильно смазанная мексолом. Прямо через пиджак вкалываю блестящее жало Харимяну в могучее предплечье. Он вздрагивает и тут же расслабленно откидывается на мягкую спинку сиденья.
– Готово, – негромко говорю я и обшариваю карманы. От чугунного тела бывшего борца веет жаром, как от печки. Потом добавляю:
– Все чисто.
Водитель кивает.
– Где вас высадить?
– За первым же поворотом.
– Хорошо. Спасибо.
– Спасибо.
«Шкода» скрывается из глаз.
Вот и все.
Через пару кварталов мое место займут два других человека, у одного в кармане будет оформленный по всем правилам паспорт гражданина России Харимяна С. А. Машина доставит их в аэропорт, в шестнадцать часов все трое вылетят прямым рейсом в Москву. Вряд ли один из пассажиров будет вести себя адекватно, но это никого не удивит: «Русские всегда пьяные»… Уже ночью Сурен Аршакович расскажет все, что знает об анаконде. И каким бы солнечным ни было завтрашнее московское утро, для него оно будет пасмурным и депрессивным.
Я вздохнул. На душе остался неприятный осадок. Хотя я просто в очередной раз сделал свою работу. Правда, впервые с оттенком сожаления.
Напряженные нервы препятствовали воздействию алкоголя. Теперь, когда все кончилось, напряжение отступало, зато наваливалась чудовищная усталость, и волна опьянения все сильней нависала над маленьким и беззащитным Геннадием Поленовым. Он еще успел бросить пенальчик с мексоловой иглой в выкованную пару веков назад решетку канализации, надежно вделанную в старинную мостовую. Потом, уже на обычном такси, добрался до отеля, упал на расточительно широкую кровать, отключил телефон и, хотя стоял белый день, мгновенно провалился в тяжелый, насыщенный кошмарами сон.
* * *Двадцать часов сна не дали исцеляющего эффекта. Очнулся я в десять утра с чугунной головой и полным набором признаков жесточайшего похмелья. Только мысль, что очередной спектакль отыгран успешно, перевернута еще одна страница профессионального лицедейства, задернут занавес, и я могу хоть недолго побыть самим собой, стимулировала дальнейшую жизнедеятельность. Надо сказать, неспешную и очень вялую. Я долго валялся в постели, дремал, выпил литровую бутылку минеральной воды «Маттониа» из мини-бара, потом принял душ и побрился.
Расслабленно спустился в лобби-бар, выпил кофе, нехотя пререкаясь с довольно молодым барменом, который хорошо владел русским, но говорить на нем принципиально не желал, требуя, чтобы я выучил чешский. Ему было лет тридцать пять, про наши танки в Праге он не напоминал, скорей всего, в нем говорила не горькая историческая память, а обычная местечковая недалекость, отсутствие профессионализма и невоспитанность.
Но мне не было до него дела. Да, собственно, ни до чего не было дела. Мне хотелось домой. В вестибюле я столкнулся с самим собой в огромном зеркале. Костюм выглядел неважно, но гордая осанка, уверенная посадка головы и орлиный взгляд спасали положение. Не одежда красит человека, в конце концов!
Я поднялся в номер, собрал вещи и только тут вспомнил, что надо включить телефон.
На ожившем экране вспыхнула отметка: «12 неотвеченных вызовов, номер не определен». Я насторожился, но тут же пришел очередной звонок. Это был Карл.
– Ты жив?! Слава Богу! – эмоциональный всплеск тут же погас. – Почему не отвечаешь?!
– Спал. Очень устал. Ведь работа выполнена…
– Как «выполнена»?! Где Петр? Где машина?
У меня перехватило дух.
