Полина Дашкова - Легкие шаги безумия
– Я и не собираюсь, – тихо ответила Лена, – нет никакой романтической влюбленности, с моей стороны во всяком случае.
– Ну вот и хорошо, – радостно улыбнулся Майкл. – Знаешь, я пока читал тебе лекцию о вреде курения, успел здорово проголодаться. Пойдем-ка спустимся с тобой в ресторан и посмотрим, есть ли там вегетарианская еда.
Когда Лена уже запирала снаружи дверь номера, зазвонил телефон.
– Очень интересно, – удивился Майкл, – кто это может быть?
Это был шофер Саша. Он сказал, что стоит внизу, у администратора.
– Я думал, вы уже пообедали и готовы отправиться на экскурсию по городу. Но ничего, я подожду.
Лену слегка удивило такое рвение. Но потом она подумала, что парнишке не терпится подзаработать, а возможно, он боится, вдруг отобьют богатого клиента-иностранца.
– Да, ты подожди в холле. Возможно, нам придется поехать обедать куда-нибудь еще, если в этом ресторане не окажется вегетарианской еды.
– А что, твой профессор не ест мяса?
– И рыбы тоже.
– Да, сочувствую. Тяжело ему здесь придется. Ладно, если в гостиничном ресторане для него ничего нет, я придумаю, куда вас отвезти.
«На самом деле, мне очень повезло с этим Сашей, – подумала Лена, вешая трубку, – он наверняка знает, где находится Малая Пролетарская улица».
На Малой Пролетарской жила когда-то Раиса Даниловна Слепак. Возможно, она живет там и по сей день…
Гостиничный ресторан оказался вполне приличным. Скатерти на столах были белыми, официантки – вежливыми и улыбчивыми. Правда, вегетарианскими оказались только овощные закуски и жареная картошка.
– Есть еще блины со сметаной, специально к масленице, – сообщила официантка, – возьмите для иностранца, очень советую. И сами попробуйте.
Блинов она принесла такую гору, что Майкл всплеснул руками.
– Я читал, что на масленицу русские купцы умирали от обжорства! Если мы все это съедим, нам обеспечен заворот кишок. Послушай, ты сказала, тот парень, шофер, сидит в холле. Позови его, будь добра. Пусть поможет нам осилить эту гору.
Саша сидел в кресле и рассеянно листал журналы, разложенные на столе.
– Привет еще раз! – обрадовался он. – Уже пообедали?
– Нет, только начали. Майкл приглашает тебя в ресторан на блины.
– Спасибо. Я сегодня только завтракал, но это было давно и не правда.
Возвращаясь в зал вместе с Сашей, Лена вдруг спиной почувствовала чей-то пристальный взгляд. Оглянувшись, она заметила молодого усатого бармена, который протирал бокалы за своей стойкой. Встретившись с Леной глазами, он тут же отвернулся и стал надраивать тонкое стекло с такой яростью что бокал не выдержал и треснул в его руках.
Глава 28
Катя Колосова, секретарша главного редактора журнала «Смарт», не успела снять пальто, когда в приемной резко зазвонил городской телефон.
– Кого это черт несет в такую рань? – проворчала Катя, поднимая трубку.
– Не11о! – мяукнула трубка по-английски высоким женским голосом. – Это журнал «Смарт»?
– Да, – ответила по-английски Катя, – это приемная главного редактора. Чем я могу вам помочь?
– Я звоню из Нью-Йорка, – быстро заговорила трубка, – ваша сотрудница, миссис Полянская, сопровождает моего мужа в качестве переводчика. Я знаю, что он остановился в Москве у нее дома, и не могу их найти. Там никто не подходит уже второй день. Вы знаете, я так волнуюсь… Мой муж – пожилой человек.
– Не волнуйтесь, мэм. Все в порядке. Они уже улетели в Тюмень.
– О да, конечно! А я могу там с ними как-нибудь связаться? Миссис Полянская назвала вам отель, который она забронировала?
– К сожалению, нет. Но ведь они недолго пробудут в Тюмени, насколько я знаю, у них большая программа – Тобольск, Ханты-Мансийск. Если миссис Полянская позвонит, я могу попросить, чтобы…
– Нет, спасибо, не стоит. Я теперь спокойна. Мой муж и так говорит, что я старая психопатка. Еще раз большое спасибо. Всего доброго, – послышались гудки отбоя.
– Ох, елки! – спохватилась Катя, кладя трубку. – Ленка же просила никому не говорить, куда она полетела со своим профессором! Но это все-таки звонок из Нью-Йорка…
У профессорской жены был мяукающий, тянущий гласные акцент. Именно так говорят жители Нью-Йорка, точнее, жительницы, еще точнее – пожилые дамы с университетским образованием, населяющие богатые кварталы Бруклина. Катя отлично знала этот особый дамско-нью-йоркский говорок. Ей часто приходилось общаться именно с такими дамами, и по телефону, и в Москве, и в Нью-Йорке, куда ее брал с собой главный редактор.
На секунду у нее мелькнула мысль, что звонок-то был обычный, не междугородний. Просто он прозвучал слишком резко в утренней тишине пустой редакции. Но она тут же с раздражением отбросила эту мысль. Впереди был длинный, суетный рабочий день…
* * *«Так я и знала, – подумала Регина, – так я и знала. Тюмень – Тобольск – Ханты… Ну что ж, теперь у меня полностью развязаны руки. Она ведь там без ребенка. Она при американском старикане, но без ребенка. А никаких принципов относительно стариков у Слепого нет. Однако время, время… Пока я свяжусь со Слепым, пока он долетит…»
От одной только мысли о том, чем сейчас может заниматься Полянская в Тюмени и в Тобольске, у Регины неприятно вспотели ладони. А если представить, что кто-то ей там поможет… Мало ли какие найдутся доброхоты из областного МВД или ФСБ? Нет, ей надо хоть как-то помешать, сейчас, сию минуту. Слепой, конечно, сделает свою работу, но до этого пройдет минимум три дня. А может, и больше. Каждый следующий шаг этой женщины сейчас может оказаться последним – для концерна, а значит, для Регины.
Подумав всего несколько секунд, она набрала на своем сотовом телефоне восьмерку, код Тюмени, а потом еще несколько цифр. У нее была отличная память на телефонные номера, особенно на те, которые не стоило держать в записных книжках – даже голыми, без имен и фамилий.
* * *– Да они просто в морду плюнут тебе, все трое, – сказал следователь прокуратуры Владимир Андреевич Трофимов, глядя на Мишаню с жалостью, – ты бы догрипповал спокойно, Сичкин, начальства бы дождался. Ну посмотри, что ты мне здесь накрутил! И суицид приплел, и пожар с несчастным случаем, и коляски у тебя детские взрываются… Сыплется все, Миша, все сы-плет-ся, – повторил он громко и внятно, по слогам, прихлопывая каждый слог ладонью к столу, словно вбивая невидимые гвозди.
– Значит, при очной ставке присутствовать не хотите? – мрачно спросил Мишаня.
– Что значит не хочу? Оснований не вижу. Дело готово к судопроизводству, понимаешь ты или нет? Севастьянов тебе сейчас что угодно напридумывает, хоть маму родную, хоть поэта Пушкина приплетет, лишь бы дело ушло на доследование.
– Он Азарова не убивал, – жестко произнес Мишаня.
– Ну здравствуйте, – развел руками следователь, – алиби нет, мотив налицо… Он же отморозок, Миша, участие Севастьянова в перестрелке, надеюсь, доказывать заново не надо?
– В перестрелке участвовал, – кивнул Сичкин, – а Азарова не убивал.
– Упрямый ты мужик, Миша, – вздохнул следователь, – ну подумай сам, сколько непризнанных гениев сшивается вокруг продюсера Волкова и сколько среди них психов? Да мало ли как его обозвал обиженный псих? Хоть убийцей, хоть вампиром, хоть чертом лысым! Вот будут они с Градской всех потом мочить! Такое вот у них обостренное чувство собственного достоинства! И вообще, Миша, ты хоть понимаешь, на кого замахнулся? – продолжал следователь возбужденным шепотом. – Ты слышал, чтобы кто-нибудь из этих не то что в обвиняемые, в подозреваемые хоть раз попадал? Это в советские времена некоторые из них успели по хорошей ходке сделать за валютные дела. А сейчас, Миша, у нас демократия и свободный рынок. Я понимаю, по каждому из них вышак рыдает, по каждому – и по Градской твоей распрекрасной, и по Волкову. Но ни хрена ты не докажешь, Миша. Не успеешь. И здесь я тебе не товарищ. У меня двое детей и внук вчера родился.
– Поздравляю, Владимир Михайлович. С внуком поздравляю.
Сами по себе показания подследственного Павла Севастьянова, даже зафиксированные протоколом и магнитофонной записью, не стоили ничего. Они могли приобрести реальный вес и смысл лишь в том случае, если Лопата и Коготь подтвердят не только факт своей встречи с Региной Валентиновной Градской, но и добросовестно изложат суть своего разговора с этой дамой.
Идея устроить очную ставку самому Мишане сперва показалась абсурдной. Но других идей не было, и он стал тщательно обдумывать эту – единственную. Довольно скоро он пришел к выводу, что шанс вытянуть показания из «братков» есть – слабый, туманный, но шанс.
По опыту Мишаня знал, что «братки» – отморозки, как правило, натуры впечатлительные и истеричные. Особенно когда попарятся много дней в душных вонючих камерах СИЗО. На истерику Мишаня и надеялся. Перед очной ставкой он решил вызвать на допрос по отдельности Лопату и Когтя. Каждому он расскажет душещипательную историю о том, что умная и богатая дама Регина Валентиновна заложила их, бедных, продала с потрохами, заявила, что, мол, да, действительно, встретила она как-то в казино на Войковской двух злодеев. Но по простоте душевной не догадалась честная женщина, что перед ней злодеи.
