Мишель Бюсси - Самолет без нее
— Ты имеешь в виду интуицию? Ладно, поделюсь с тобой своими догадками. Только учти: в официальный отчет я их включать не собираюсь. В общем, так. Что-то подсказывает мне, что это скорее человеческие кости, чем кости животных.
Блин!
Человеческие кости!
Я чувствовал, что Жером раскололся не до конца. Надо его додавить. Он не мог не быть в курсе того, каким именно расследованием я занимался все эти годы.
— Можешь установить датировку?
— Точно — нет. Максимум — назову вилку с промежутком в десять лет. Это тебе ничего не даст.
— Нет, Жером, я о другом. Меня не интересует, когда эти кости попали в землю. Меня интересует возраст человека, которому они принадлежали.
Жером замолчал. Он молчал долго. Я уже понял: мне совсем не понравится то, что я сейчас от него услышу.
— Кредюль, ты пойми… Здесь мы вступаем в область чистых догадок. Никакой научной определенности…
— Давай без предисловий.
— Хорошо, хорошо. Итак, на мой субъективный взгляд, кости принадлежали скорее человеку молодому…
По спине у меня стекали струйки холодного пота.
— Насколько молодому?
— Ну…
— Ребенку?
— Кредюль, ты заставляешь меня говорить вещи, которые я предпочел бы оставить при себе.
— Жером, кончай валять дурака! Это был грудной ребенок? В земле оказались костные останки грудного ребенка?
— Слушай, я сейчас иду по канату над пропастью без всякой страховки. Я же тебе уже все объяснил. Достоверность моих выводов близка к нулю. Но если говорить об ощущении… Да, мне так кажется. Это кости грудного ребенка.
Блин!
Что бы вы стали делать на моем месте? Если бы получили подобную информацию через 18 лет после того, как начали расследование? Нет, ну вот скажите честно, как на духу: что бы вы предприняли? То-то. Теперь вам понятно, почему я решил пустить себе пулю в лоб?
Последние восемь месяцев можно в расчет не принимать, так же, как последние десять дней, посвященные написанию этого дневника. Итак, к чему мы пришли? Сейчас 29 сентября 1998 года, без двадцати двенадцать вечера. Все кончено. Через несколько минут Лили исполнится 18 лет. Я верну ручку в стоящий передо мной стакан. Сяду за стол, разверну номер «Эст репюбликен» от 23 декабря 1980 года (проклятая дата!) и спокойно пущу пулю себе в лоб. Мои мозги запачкают пожелтевшие страницы газеты. Я потерпел неудачу…
Оставляю этот дневник в качестве своего завещания. Для Лили. Для кого угодно.
Я собрал в этой тетради все улики, все следы, все версии. Восемнадцать лет расследований. Все здесь, на этой сотне страниц. Если вы читали их внимательно, то сейчас знаете столько же, сколько известно мне. Возможно, вы окажетесь проницательней? Возможно, поймаете нить, которую я упустил? Найдете ключ к разгадке? Если он вообще существует… Возможно, возможно…
Почему бы и нет?
Но для меня все кончено.
Было бы преувеличением сказать, что я не испытываю ни сожалений, ни угрызений совести. Но я сделал все, что мог.
* * *Последние слова. Следующая страница осталась чистой.
Марк очень медленно закрыл тетрадь Гран-Дюка. В один присест допил минералку из бутылки. Через пять минут поезд подходил к Дьеппу. Мужчина, сидевший в одних носках и проспавший всю дорогу, как по волшебству, проснулся. Парень снял наушники и убирал в рюкзак плеер.
Марк никак не мог собраться с мыслями — они прокручивались в голове впустую, словно колесо сломанного велосипеда. «Надо неспеша все обдумать, — решил он. — И прежде всего — поговорить с Николь. Судя по всему, она еще три года назад получила результаты теста ДНК и с тех пор знала, что Лили — не внучка ей. Впрочем, вряд ли это известие ее удивило. В конце концов, не зря же она подарила Лили к восемнадцатилетию кольцо с голубым сапфиром.
Итак, в катастрофе выжила Лиза-Роза, а не Эмили. Это можно считать твердо установленным. Что же до остального…
Кто выкопал могилу на склоне горы Мон-Террибль? Находился ли в ней детский браслет? Кто там был похоронен — собака или ребенок? И чей ребенок?» Вопросы толкались в мозгу, наползая один на другой. «Гран-Дюк не нашел ответа ни на один из них. Кто убил Гран-Дюка? Зачем? Кто убил Пьера Витраля?
Где Лили?»
Тишину вагона разорвал яростный крик.
Вопль сумасшедшего.
Вернее, сумасшедшей. Мальвина!
Марк бросился в конец вагона, пока мужчина, шнуровавший ботинки, его не опередил. Мальвина сидела, забившись в дальний угол купе, и рыдала. Ее рука бессильно свисала с сиденья, как у самоубийцы, перерезавшего себе вены.
Она посмотрела на Марка взглядом, исполненным мольбы и безмолвного призыва на помощь.
Марк опустил глаза. На полу у ног Мальвины валялся разорванный голубой конверт. Белый листок лежал рядом с ней на сиденье.
Марк все понял. Должно быть, конверт выпал у него из кармана, пока он боролся с Мальвиной. Мальвина не сдержалась и вскрыла письмо. И нашла в нем листок с результатами анализа ДНК. Выходит, бабка ни о чем ей не сказала? Иначе что могло вызвать подобный приступ отчаяния?
Марк протянул руку и схватил листок. На бланке отдела криминалистики научно-технического подразделения полиции города Рони-су-Буа было напечатано всего несколько строк. Ровным счетом — шесть.
УСТАНОВЛЕНИЕ РОДСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ
между Эмили ВИТРАЛЬ (образец № 1, партия 95-233) и Матильдой де КАРВИЛЬ (образец № 2, партия 95-234)
между Эмили ВИТРАЛЬ (образец № 1, партия 95-233) и Леоном де КАРВИЛЕМ (образец № 3, партия 95-235)
между Эмили ВИТРАЛЬ (образец № 1, партия 95-233) и Мальвиной де КАРВИЛЬ (образец № 4, партия 95-236)
Ниже располагалась еще одна строчка.
Результат отрицательный. Полное отсутствие признаков родственной связи. Степень достоверности — 99,9687 %.
Листок выпал у Марка из рук.
Лили не имела никакого отношения к семейству Карвилей. Значит, Лиза-Роза умерла. А выжила Эмили. У них с Марком — общие гены. Они — дети одних родителей. Они — одной крови. Вопреки его внутреннему убеждению, вопреки тому, что внушало ему сердце, чувство, которое он испытывал к своей сестре, было мерзостью и проклятием.
47
2 октября 1998 г., 18.28.
Марк медленно шел вдоль порта. Железнодорожный вокзал Дьеппа от квартала Полле отделяло расстояние примерно в километр. В небе, высоко над головой, кривлялась насмешливая рожа китайского дракона. Можно подумать, эта тварь специально разогнала тучи, чтобы подразнить Марка и внести свою лепту в атмосферу безумия, сгущавшуюся вокруг него.
Марк ускорил шаг. Он сгорал от нетерпения поговорить с бабушкой. Из головы не шли результаты теста ДНК. У них с Лили — общие гены! Он не мог заставить себя в это поверить. Чего стоит несчастный клочок бумаги против его глубочайшей убежденности в обратном? Научная экспертиза? Ерунда!
Нет, кричал в нем внутренний голос.
Лили — не сестра ему!
Он шел мимо скромного вида яхт, смирно замерших спиной к морю. На террасах многочисленных кафе были заняты все столики. Как обычно, гости, съехавшиеся на фестиваль воздушных змеев, не отказывали себе в удовольствии полакомиться мидиями с жареным картофелем, — по этой части Дьепп всегда успешно конкурировал с популярными ярмарками фламандских городов. Дойдя до подъемного моста, связывающего остров Полле с остальной частью города, Марк замедлил шаги. Мальвину он бросил в вагоне поезда, забрав с собой листок из лаборатории криминалистики с результатами анализа. Мальвина не протестовала. Она вообще не пошевелилась, замерев в позе эмбриона в углу купе.
Возле дверей ресторанов толпился народ. Марк шел, ни на кого не обращая внимания. В его груди поднималась волна глухой ярости.
Нет!
Лили — не сестра ему!
Гран-Дюк ошибся. Он все перепутал. Он сдал в лабораторию не те образцы крови. Или просто солгал. Или… Или это происки Матильды де Карвиль. Она подсунула ему фальшивку — с нее станется! Или… Хорошо, допустим никто никого не обманывал. Но остается возможность того, что Лиза-Роза не состоит в кровном родстве с Карвилями. Не исключено, что они ее удочерили. Не исключено, что Александр де Карвиль вовсе не был ее отцом. Обстоятельства ее появления на свет в Турции покрыты мраком неизвестности. Гран-Дюк пишет об этом в дневнике. В первые же месяцы расследования у него зародились сомнения. Голубоглазый владелец пункта проката водных велосипедов…
Он пересек мост, миновал бар квартала Полле и свернул на улицу Пошоль. Он все реже приезжал в Дьепп, не чаще раза в месяц, особенно с тех пор как Лили поступила в тот же университет, где учился он, и перебралась в Париж. Вот и его дом. Кирпичный фасад, неотличимый от полутора десятка соседних. Перед домом стоял оранжево-красный фургон, занимая почти все тесное пространство палисадника. Марк заметил пятна ржавчины на переднем и заднем крыльях, вмятину и черные полосы на дверце машины. Когда грузовичок в последний раз покидал двор? Да и в кукольном садике играть давным-давно было некому.
